вдруг передернуло от жалости и одновременно ощущения брезгливости, не хотел бы он оказаться на месте этого парня. Пускай у него избыток внимания от прекрасного пола, да только он компенсирует подарками свою совсем не мужественную внешность, фактически покупая этих девиц. Вадим тем временем охотно рассказывал о встрече с Алисой Баниной, представившейся ему брюнеткой Кариной:
– Я ей так и сказал, мне пить нельзя, в завязке я. Если хоть капля в рот попадет, то все, месяц черного запоя. Знаю себя, кодироваться не хочу. Чтобы башню не рвало, закрываюсь раз в три месяца дома и пью в одиночку. Она, знаешь, на встрече так интересно давай рассказывать про анонимных алкоголиков. Редко кто спокойно из женского пола слышит, что я – алкаш, и не бежит в закат.
Станислав снова с удивлением смотрел на пострадавшего, тот совсем не сожалел о произошедшем. А о себе говорил с удивительной откровенностью, даже не стараясь скрыть пагубную страсть, как обычно это делают алкоголезависимые в завязке.
– Мы заказали в этой кальянной коктейли. Парнишка соорудил ей «маргариту», а мне смузи фруктовый. Не хотел я снова в свой заплыв, только-только из-под капельницы выполз, еще черный весь от последнего загула. И пью, а сам чувствую, что там внутри коньяк! Граммов 20 или 30, хороший такой, выдержанный. – Вадим вдруг закатил глаза и причмокнул. Он замолчал с прикрытыми глазами, вспоминая приятные ощущения.
– И что дальше было? – нетерпеливо переспросил Крячко.
Вадим будто очнулся от забытья:
– А? Дальше? Ну этого я уже не помню. Говорю же, только мне на язык хоть капля попадает, и все, на две недели выпадаю из жизни.
– Но подождите, девушка, возможно, украла у вас десятки или сотни тысяч. Вместе с барменом списала с карты под видом оплаты напитков в баре. Вы что, не заметили этого потом, когда протрезвели?
Бизнесмен снова зашелся в хриплом хохоте:
– За две недели я успел разбить две машины, купил зачем-то шашлычную. Бывшей жене гражданство Италии оформил, а где побывал, уже и не вспомню. Кажется, летал в Лондон… или это был Рим? Не помню, все как в тумане. Только и помню этот вкус, мороженое и коньяк, – он снова закатил глаза. – Дальше пу-сто-та.
– Я предлагаю вам написать заявление на девушку, которая представилась Кариной, и ее подельника. Если вы проверите свои счета и карты, к ним привязанные, то сможете восстановить, какую сумму они списали. Вы будете пострадавшим в уголовном деле о мошенничестве, – начал было Крячко.
Только мужчина вдруг резко побледнел, черты лица заострились, а в глазах вспыхнула злость:
– Плевать мне на деньги, у меня их куча. Вот здоровье одно, печень одна. Я этой дряни доверил, рассказал про свою проблему. Она слушала, кивала, а потом подлила мне алкоголь, наплевав, что я каждый свой день трезвости считаю за подвиг. Да я могу купить хоть весь алкоголь мира, могу не работать, только пить целыми днями! – Он заходил от злости по огромной гостиной со стеклянной панорамной стеной. – Но я не хочу! Я стараюсь, каждый час борюсь с самим собой, чтобы не умереть в наркологической больнице. Я объяснял это Карине, мне казалось, что она меня поняла. А потом удар в спину, из-за него снова срыв. – Вадим решительно шагнул к оперу и кивнул согласно: – Не из-за денег я дам показания, а из-за ее предательства. Она толкнула меня в яму, лишь бы поживиться этими жалкими сотнями тысяч. Пускай ответит за это!
На этом они и договорились, Станислав был рад получить согласие о даче показаний хотя бы от второго пострадавшего. Время уже поджимало, поэтому из огромного лофта в высотке он направился прямо в свою скромную квартиру, где его ждали не сотни жгучих красоток, а одна-единственная любимая жена Наталья.
В полночь напарники наконец встретились у спуска на станцию. Двери были плотно закрыты, хорошо, что полковник Орлов постарался и сегодня: для оперативников наряд полиции открыл двери внутрь. С табельным оружием наперевес парочка полицейских топтались у входа, при виде оперов по тяжким вытянулись в струнку, ожидая приказа. Гуров приказал:
– Перекройте выход со станции по обе стороны, если преступник попытается сбежать. На станции работы идут?
Молодой румяный парнишка кивнул на его вопрос:
– Так точно, товарищ полковник. Там уборщик, вы его сразу услышите.
И оказался прав, они еще не успели спуститься по замершему эскалатору, как услышали отборные ругательства, которые гремели эхом от высоких стен пустого огромного пространства. Мужчина в робе с надписью «метрополитен» пинал моющую машину, костеря ее последними словами:
– Чего ты встала, а? Ну? Чего тебе надо? Кто вообще придумал эту дурацкую машину? Ты должна мыть, а не лить грязь обратно. Черт! – Он нагнулся над рычажками у руля механизма: – Где тут очистка, или как там это называется?!
При звуках шагов полицейских молодой мужчина стремительно обернулся, лицо у него исказилось от ужаса, и работник бросился со всех ног прочь со станции.
– Стоять, полиция! Стоять, буду стрелять! – рявкнул Крячко, вытаскивая пистолет.
Его крик разнесся грохотом под сводами подземного помещения, но уборщик даже не думал останавливаться. Он заметался, как заяц в силках, потом вдруг спрыгнул на рельсы и кинулся бежать в черный полукруг туннеля.
– Нет, стоять! – Гуров рванул следом, упустить преступника нельзя ни в коем случае, он крайне опасен.
Опер сделал несколько шагов, полумрак сменился глухой темнотой, зрение стало совсем бесполезным. Зато обострился слух, и он слышал впереди тяжелое дыхание беглеца, его торопливые шаги, от которых разносилось гулкое эхо в темноте. Лев помнил по поездкам в метрополитене, что вдоль всего туннеля по стенам идут силовые кабели, и они, скорее всего, под высоким напряжением. Руки не вытянуть – опасно, пространство узкое, оставалось только бежать вперед, ориентируясь по топоту и дыханию убегающего уборщика. Опер не кричал и не приказывал тому остановиться, берег силы, понимая, что впереди долгий черный коридор, по которому придется бежать к противоположному выходу не меньше 20 минут. Вагон метропоезда пролетает это расстояние за пять минут, а вот ему пришлось мчаться со всех ног, словно марафонцу на соревнованиях.
Вдруг он замедлился – слишком тихо, исчезли звуки шагов уборщика. Лев тоже остановился, замер и крадучись сделал несколько движений вперед. Глаза
