— Ты замечательный отец, Руслан. Самый лучший, — прошептала на ухо, обхватывая шею тонкими ручками.
Эти слова ударили меня под дых. Что-то острой иголкой кольнуло в сердце, рождая то самое желание, о котором я думал украдкой довольно часто, но до появления Насти не считал, что имел бы право на подобное. А теперь это желание становилось все сильнее, объемнее. Мне хотелось заявить на целый мир, что эта женщина моя. Мне хотелось, чтобы она подарил мне детей, чтобы было все как у нормальных людей. Мне всего этого хотелось, пусть я и глушил чувство вины, всплывающее внезапно в самые неподходящие моменты.
Настя упорно гнула одну линию, да и глубоко в душе я понимал, что она права, однако совесть трактовала свое и гордо называла меня предателем. Братоубийцей.
Обхватив тонкую фигуру свою жены, я тяжело выдохнул, откладывая мечты о спокойной жизни на потом. Есть проблемы сейчас.
— Прости, что гаркнул на тебя, — поцеловал свою девочку в шею.
— Я не злюсь, просто…волнуюсь за тебя, — провела ладонью по щеке.
Мы уселись ужинать, Миша умаялся после сада и лег спать, мы с ним на днях тоже провели целую воспитательную работу о том, как надо защищать свои границы, как важно уметь дать отпор. В глазах маленького мужчины теперь плескалась уверенность. С каждым моим словом он вникал все сильнее в суть. Я знал, что этот урок станет для него тяжелым, но он был ему нужен.
Дома я чувствовал себя спокойно. Легко. Несмотря на все, мне хотелось сюда возвращаться. Только тут я достигал своего дзена. Даже с ярмом в виде Макса.
— Руслан, можно спросить тебя кое-что? — неуверенно помялась Настя, обхватывая тонкими пальцами кружку с чаем.
Я кивнул в ожидании вопроса.
— Что тебя связывало с моей мамой? — видно, что вопрос дался ей с трудом, как будто она силком из себя его тащила, не вполне уверенная в том, что она может это спросить.
В глазах на мгновение мелькнуло нечто острое. Неужели ревность? Я ухмыльнулся, это было даже забавно. Как может женщина порой себя накрутить и создать проблему из ничего. Но это моя женщина, ревнующая меня, своего мужчину. Кто бы что ни говорил, это подкупает.
— Настюш, между мной и твоей мамой ничего не было, если тебя волнует это. А судя по твоей реакции, тебе именно это и волнует.
И правда, после моего ответа она вся расслабилась, но смотрела на меня при этом воинственно, как будто не хотела показать, что подозревала нас именно в нечто подобном. Глупо было пытаться скрыть ревность, тем более что я испытал некоторую степень удовольствия от этого. Черт, приятно.
— А что тогда…вас связывало? — все никак не могла подобрать слова Настя.
— Моя любимая жена, я, знаешь ли, не сильно был годен для службы в армии, но все, что для меня тогда имело смысл, было именно это. Единственное, что способно было мне дать путевку в жизнь, не пустить все на самотёк, не дать удариться в криминал. Ведь многие тогда кончали именно так, или еще хуже, с передозом в подворотне. Были страшные времена, Насть, жрать было нечего, люди побирались, а я тут молодой и горячий, после детдома. О чем речь? Я был готов на многое. Лишь бы выбиться в люди. И я выбился, но не без помощи твоей матери, которая пошла на преступление. И позже отхватила за это. Я не знал ничего, а как узнал…в общем не алчным человеком была твоя мама. Помощь я предложил, но понадобилась она спустя много-много лет, — Настя сидела ни жива ни мертва, слушала меня, в уголках глаз собрались слезы. Я встал, обнял ее, крепко прижимая к себе.
— Я…я не знала, мама ничего не рассказывала тогда о причинах, — обхватив меня руками, моя девочка прошептала сквозь потоки слез.
— Она у тебя бойцом была. И ты в нее. Настоящий боец. — прошептал в макушку.
39
КАИН
Просматривая в очередной раз присланные мне документы, я не мог найти ни одной зацепки. Ну есть у него недвижимость, но не сказать, что помпезная, ну есть машина класса люкс, так у кого нет? Я сам гоняю не на старой шестерке.
Исключительный отец и хороший семьянин. Странно искать то, чего сам не знаешь, так что я позвонил своему наставнику и попросил встречи. Это не стало для него неожиданностью, ведь я и раньше мог заскочить на огонек да по коньячку. Плевое, обычное дело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Оставив Настю на целую армию охраны, я устремился в пусть, напоследок крепко придав к себе жену. Она словно чувствовала мое напряжение, но не спрашивала, в чем дело. Я хотел этой тишины, спокойствия. Она мне в полной мере давала простор, время и эту долгожданную тишину.
С каждым километром, приближающим меня к Баталову, ощущение жгучей безысходности росло в геометрической прогрессии. Кому ты будешь пояснять, что мир раскололся на «до» и «после»? Не поймет никто. Только тот, кто прошел бы схожий пусть со мной, смог бы ощутить то, что сейчас переживал я.
Я ж после детдома вообще кроме пацанов своих и генерала не знал никого, не был близок ни с кем, да и не нужен был в общем-то тоже никому. Тут другие правила и порядки, и такому как я не место было в обычной жизни. Не тогда, когда ты рос волчонком и был готов рвать глотки за свое.
Баталов Аристарх Юрьевич разглядел во мне что-то и взял зеленого юнца на службу. Сразу после академии, после самой настоящей школы жизни, где либо становятся мужиками, либо ломаются. Я не сломался в условиях тех событий, я не сломался ни в одну из своих операций, но был готов раскрошится сейчас. Когда все, что было опорой и нерушимой основой, вдруг начало двигаться, заставляя меня маневрировать.
— Большой начальник пожаловал, — Баталов тучной походкой подошел ко мне и усмехнулся. Сквозь открытое окно до меня доносился запах шашлыка. Вот оно как, меня встречали по-особенному приятно. Алька, дочь Баталова, играла с Рексом, верный пес, которому было уже много лет, но он все еще пытался строить из себя молодца. С ним связана своя грустная история, пес был с девчонкой с самых темных времен, когда казалось, что выхода нет.
— Доброго дня, Аристарх Юрьевич, — улыбнуться в ответ не получилось, это было моментально замечено. Я словно наглотался дерьма сейчас.
— Чего смурной такой? Случилось чего? — бывший генерал подошел к машине и оперся рукой о дверь, просканировал меня внимательно в поисках ответов, но я держал марку.
Молча кивнул ему и таким же кивком поприветствовал Алю.
— Здравствуйте, Руслан! Пап, ну я поехала, не буду вам мешать. Ты только не переборщи с наливкой, ладно? — Аля подскочила к отцу, поцеловала в щеку, и махнув мне на прощание рукой, умчалась к своему мини-куперу.
— От стрекоза, все время куда-то лыжи навостряет, — взгляд Баталова смягчился моментально и приковался к любимой дочери. — Все спешит, все летит, куда-то стремится.
— Дело молодое, да и она заслужила после всего… — прошептал, вспоминая не лучшие события из прошлого. Дети не должны так страдать.
Баталов перевел на меня болезненный взгляд, наполненный адской тьмой. Некоторые вещи лучше не вспоминать, ведь так?
— Ладно, давай по шашлычку и к делам, а то я смотрю, что ты не очень настроен на отдых. Раз срочное дело, то приступим без отлагательств.
Я опять кивнул и молча последовал к столу в саду. Сегодня погода была прияная несмотря на тучи, но в целом посидеть в садовых креслах под шашлычок и домашнюю наливку было бы приятно.
Мы нейтрально пообещались на разные темы, в основном связанные с работой. Вопросы не касались непосредственно деталей, так, в частности людей. А я все смотрел и считывал, сканировал человека, пытался понять, мог ли он быть причастен ко всему, что вещал Макс. Да как же так. Такой человек, для которого честь стояла во главе стола, который всем нам тыкал в несовершенства и прежде всего требовал верности…во всем, некоторым даже в семейных делах. Сам-то он был семьянином и даже после смерти жены не нашел никого, кто смог бы заменить эту пресловутую любовь. Я только после Насти начал его понимать, черт возьми, еще как понимать.
Кусок в глотку не лез, так что я ограничился компотом, налил себе до краев, да все хлестал, по большей части сохраняя молчание. Трапеза подошла к своему логичному завершению, а собеседник напротив все меньше улыбался, также серьезно рассматривая меня из-под нахмуренных бровей.
