Эти гладкие черные волосы, эта борода, эта повязка на глазу, и вы только посмотрите, этот попугай… вот это Образ, не правда ли?
Мокриц никогда не обращал особого внимания на «Гранд Магистраль». Слишком крупная организация, которая, по слухам, содержала собственную армию. В горах до ближайшего стражника путь неблизкий, а мало ли что может пойти не так. Красть у тех, кто мог за себя постоять, было бы недальновидно. Такие люди обычно действуют без околичностей.
Но то, что задумал Мокриц, не было воровством. И возможно, даже не было противозаконно. А обманывая метрдотеля, он фактически оказывал услугу обществу.
Он еще раз посмотрел на портрет. И как же подобный тип подпишется?
Гмм… плавный, но мелкий, вот он, почерк Хвата Позолота. Он был таким гротескным, таким светским, таким ярким, что человек, сведущий в подобных вопросах, невольно задумался бы, не очередная ли это стекляшка, которой хочется сверкать как бриллиант? А суть подделки как раз в том, чтобы, отведя глаза и правильно выбрав момент, сделать стекло более похожим на бриллиант, чем настоящий бриллиант.
Что ж, попытка не пытка. Это же не совсем мошенничество в прямом смысле слова.
Гм-м. Мелкий и плавный, да, но… человек, никогда не видевший его почерка, будет ожидать чего-то размашистого, в экстравагантных завитушках, похожего на него…
Мокриц поднес перо к бланку гербовой бумаги и написал:
Господин метрдотель Le Foie Heureux,
Я был бы чрезвычайно признателен, если бы мой друг Мокриц фон Липвиг со спутницей смогли бы отужинать в вашем заведении сегодня в восемь вечера.
Хват Позолот.
Чрезвычайно признателен – это хорошо. Такой персонаж, как Хват Позолот, наверняка отстегивал чаевые, как пьяный матрос.
Мокриц сложил письмо и как раз писал адрес на конверте, когда к нему вошли Стэнли и Грош.
– Письмо, господин фон Липвиг, – торжественно сообщил Стэнли.
– Вот, держи, – сказал Мокриц.
– Нет, я хочу сказать, вам письмо, – пояснил юноша. Они обменялись конвертами. Мокриц быстро взглянул на свой и вскрыл его пальцем.
– У меня плохие новости, господин фон Липвиг, – сказал Грош, когда Стэнли ушел.
– Хм? – спросил Мокриц, глядя на письмо.
Почтмейстер,
Клик-башни Псевдополиса выйдут из строя завтра в 9 утра.
Дымящийся ГНУ.
– Я был у возниц, – продолжал Грош, – сказал им все, как вы велели, а они сказали, чтобы вы не лезли не в свое дело, не лезьте в их дело, будьте любезны, и они не будут лезть в ваше.
Гну, Грош?
– Кого, простите, гну?
– Гну – это вроде такая… буйная корова, – сказал Мокриц. – Так что ты там говорил про возниц?
– Они меня отчитали, господин фон Липвиг, вот что, – сказал Грош. – Я им говорил, говорил я им, что я и.о. почтмейстера, а они мне на это: «Ну и что?» Тогда я сказал, что вам все расскажу, а они мне… хотите знать, что они мне на это сказали?
– Хм. А, да. Весь внимание, Толливер, – Мокриц снова и снова перечитывал загадочное письмо.
– Они мне и говорят: «Ага, щас», – сказал Грош, кипя праведным негодованием.
– Может, господин Трупер все-таки найдет для меня минутку… – размышлял Мокриц, уставившись в потолок.
– Что?
– Да ничего. Пойду, пожалуй, пообщаюсь с ними. Найди мне пока господина Помпу. И пусть возьмет с собой еще пару големов. Хочу… произвести впечатление.
Игорь открыл дверь постучавшему.
За порогом никого не было. Он шагнул на крыльцо и посмотрел по сторонам.
Никого не было.
Он вернулся в дом, закрыл дверь за собой – в прихожей не было никого в темном промокшем под дождем плаще и широкополой шляпе.
– А, гофподин Грайль, – обратился Игорь к высокой фигуре. – Должен был догатывайтфя, что это ты.
– Хват Позолот вызывал меня, – ответил Грайль. Его голос был скорее вздохом, чем звуком.
Клан Игорей изжил из себя всякую способность с ужасом содрогаться много поколений назад.
Это было как никогда кстати. Игорю всегда было не по себе в обществе Грайля и ему подобных.
– Хозяин ожидайт… – начал он.
Но никого не было.
Грайль не прибегал к магии и не был вампиром. Такие вещи Игори подмечают. Просто в нем совсем не было ничего лишнего – лишней плоти, лишнего времени, лишних слов. Нельзя было даже представить, чтобы Грайль собирал булавки, потягивал вино или даже отрыгивал после пирога с несвежей свининой. Картина того, как он чистит зубы или просто спит, отказывалась формироваться в голове. Он производил впечатление человека, который сдерживается, причем с трудом, чтобы вас не убить.
Игорь задумчиво побрел в свою каморку рядом с кухней и убедился, что его кожаная сумка была наготове – мало ли что.
У себя в кабинете Хват Позолот налил немного бренди. Грайль оглядывался по сторонам с видом человека, которому неуютно в комнате.
– Что-нибудь выпьешь? – спросил Позолот.
– Воды, – ответил Грайль.
– Полагаю, ты знаешь, зачем я тебя пригласил.
– Нет, – Грайль не любил пустых – да и вообще никаких – разговоров.
– Ты читаешь газеты?
– Не читаю.
– Но ты знаешь о Почтамте.
– Знаю.
– Откуда, позволь спросить?
– Говорят.
Позолот принял такой ответ. У господина Грайля был особенный талант, и если в комплекте с ним шли маленькие странности, так тому и быть. И потом, ему можно было доверять. Он не принимал компромиссов. Он никогда не занимался шантажом, потому что такие игры почти всегда заканчиваются смертью одного из игроков. Если господин Грайль оказывался втянут в такую игру, он убивал сразу, чтобы сэкономить время, и был уверен, что любой поступил бы так же. Не исключено, что он был безумен по обычным человеческим стандартам, но сложно было судить. Лучше всего воспользоваться фразой «альтернативно нормален». Ведь Грайль, с вероятностью, мог одолеть вампира за десять секунд и не имел притом обычных вампирских слабостей – за исключением разве что чрезмерного пристрастия к голубям. Настоящая находка.
– И ты ничего не нашел на господина фон Липвига? – спросил Позолот.
– Нет. Отца нет. Матери нет. Воспитывал дед. Отправлен учиться. Били. Сбежал. Исчез, – произнесла высокая фигура.
– Хм. Интересно, где он пропадал столько времени? Кем он пропадал?
Грайль не тратил сил на риторические вопросы.
– Он создает… помехи.
– Понял.
И в этом была вся прелесть. Грайль понимал. Ему редко требовался приказ, нужно было просто изложить проблему. Сам факт, что ты излагаешь проблему Грайлю, многое говорил о том, каким методом проблема окажется устранена.
– Почтамт – старое здание, там столько бумаги. И такой сухой бумаги, – сказал Позолот. – Будет досадно, если в таком славном месте вдруг случится пожар.
– Понял.
И это тоже было приятно. Он и впрямь говорил мало. Особенно мало он говорил о старых временах и старых проблемах, которые ему уже доводилось решать для Хвата Позолота. И никогда не говорил: «В каком смысле?» Он понимал.
– Тысяча триста долларов, – сказал он.
– Разумеется, – ответил Позолот. – Я перешлю на твой счет кликом через…
– Наличными, – сказал Грайль.
– Золотом? Я не держу столько золота! – воскликнул Позолот. – Могу достать, конечно, через несколько дней, но я думал, ты предпочитаешь…
– Я больше не доверяю клик-башням.
– Но у нас очень хорошие показатели…
– Я больше не доверяю клик-башням, – повторил Грайль.
– Договорились.
– Описание?
– Никто не может вспомнить, как он выглядит, – сказал Позолот. – Но на нем всегда большой золотой головной убор с крыльями, и у него апартаменты в здании Почтамта.
На мгновение что-то промелькнуло в тонких губах Грайля. Это была улыбка, испуганная незнакомой местностью.
– Он умеет летать? – спросил он.
– Увы, у него нет привычки к высоте, – ответил Грош.
Грайль встал.
– Будет сделано сегодня.
– С таким человеком приятно иметь дело. Точнее…
– Понял, – ответил Грайль.
Глава девятая
Поджог
Кулак и Труба – Глэдис на колесах – Мертвый Час – Иррациональный страх межзубного шпината – «Настоящие драки на пустом месте не случаются» – Как была украдена магистраль – Стэнли и его маленькая неприятность – Ножевой этикет – Лицом к лицу – Пожар
Почтовые кареты пережили упадок и смерть Почтамта, потому что у них не осталось выбора. Лошадей надо было как-то кормить. Да и потом, возницы никогда не прекращали работать. Залы опустели, люстры испарились, исчезло все, даже то, что было прибито гвоздями, но снаружи, в каретном дворе, пассажирский извоз процветал. Кареты не то чтобы разворовали, их не то чтобы отдали в дар… они просто перекочевали во владение возниц.
Ну а потом, если верить Грошу, самопровозглашенному хранителю истории Почтамта, остальных возниц сманил к себе Большой Джим «Стою-В-Полный» Врост, когда смог платить им жалованье из денег, выигранных в кулачном бою против Гарольда Башмака по прозвищу Кабан. Сейчас делом заправляли его сыновья, Гарри Врост по прозвищу Кулак и Мелкий Джим Врост по прозвищу Труба.
