Но капитан Барр, видимо, не сомневался в своей правоте. Очевидно, он полагал, что все матери одинаковы.
– Да, посмотри на мою мать и на свою. Ты думаешь, они получили бы столько от жизни, если бы стали заботиться о своей карьере? Они лучше знали, в чем состоит счастье женщины. А ты этого не знаешь, Риппл.
Риппл открыла рот, чтобы ему возразить. Виктор закрыл его властным поцелуем. Он крепко обнял девушку и снова стал тем Виктором, каким был в первые недели знакомства, во время ее турне, когда он окружил Риппл неведомой ей прежде атмосферой влюбленности.
«О, – смущенно думала Риппл. – Не ошибалась ли я все это время? Может быть, я несправедливо считала его «торжествующим самцом»? Не должна ли я быть благодарна, как говорит тетушка Бэтлшип, что есть человек, который так трогательно обо мне заботится?»
А в это время глубокий голос Виктора продолжал ласково нашептывать ей на ухо. Она едва понимала, что он говорил то же самое, что так часто повторял раньше: «о великолепных летних днях, когда ничего не надо делать, а только наслаждаться ими», о зимних вечерах, когда огонь ярко пылает в камине, а Риппл сидит в глубоком кресле, и ей не нужно никуда уходить после обеда; она мирно сидит со своим мужем, «который обожает ее и готов ради нее в огонь и в воду». Риппл забыла сделать про себя обычное критическое замечание, что ей ни к чему, чтобы кто-то бросался ради нее в огонь, а из воды она выберется сама, так как хорошо плавает.
– Уютный дом, семейная жизнь, – нашептывал Виктор. – Это лучше, чем вечная погоня за успехом! Лучше, чем эта разношерстная толпа, которая к нему стремится!
Риппл мягко вставила: – Дело не только в успехе…
– И не в деньгах. Теперь дело не может быть и в деньгах! – ликующе воскликнул он. – Они у меня будут. У меня их будет достаточно.
– Дело не в деньгах и не в успехе, – неуверенно настаивала она. – Есть нечто большее, чем то и другое…
– Но, дорогая! Если я дам тебе взамен то, что в тысячу раз лучше.
– Я не знаю. О, Виктор, я не знаю, не знаю, что сказать…
– Скажи только одно слово!
– Но не сейчас! Не сейчас! Пожалуйста…
Их страстный спор был прерван звуком призывавшего к завтраку гонга.
IIРиппл хотела освободиться из его объятий. – Пусти! Нехорошо заставлять твою мать ждать. Мы не должны так поступать.
– Она поймет, если мы опоздаем. Она была в таком же положении!
Но Риппл отстранилась от него.
– Один поцелуй, сначала один поцелуй!
Он наклонил к ней свою блестящую темноволосую голову, свое решительное, смуглое, пылающее теперь лицо, которое Риппл впервые увидела в один из ноябрьских вечеров. Тогда оно показалось ей воплощением мужской красоты и обаяния, символом всемогущего влечения и самой любви…
На мгновение, когда Риппл уклонилась от его ласк, она снова увидела его прежним. Это было в последний раз: таким она его больше никогда не видела.
IIIОни возобновили этот разговор в начале недели, когда капитан Виктор Барр приехал к Риппл и пригласил ее позавтракать. Здесь тоже дало себя знать его новое положение. Он пригласил ее в ресторан «Биркли». До того они завтракали в различных местах, на Пикадилли или на Джермин-стрит. Однажды, шутки ради, она повела его в тот славный оригинальный ресторанчик за «Колизеумом», где как-то вечером официант, бледный итальянец с болезненным лицом, спросил ее: – Что вы будете пить, мисс? – и Риппл ответила: – Молока, пожалуйста. – Нельзя сказать, чтобы Виктор проникся прелестью этого места. Он сдержанно заметил: – О, это очень забавно, дорогая, но не то… Это не такое место, куда можно пригласить женщину.
Восторг Виктора Барра от того, что он наконец в состоянии позволить себе пойти в более дорогой ресторан, мог показаться трогательным, если бы не был столь очевиден. Он занял столик заранее и, чтобы не привлекать внимания официантов, дал им на чай вперед, Риппл запоздала, так как с девяти утра была на репетиции. Она безукоризненно исполнила роль самой Мадам в «Русалочке» и была еще полна этим успехом.
– Вот и ты, наконец, – сказал Виктор, направляясь к ней. – Идем! Вот наш столик. Что мы будем есть сегодня?
К ним подлетели официанты. Капитан Барр заказывал самые дорогие блюда. Ему хотелось побаловать свою Риппл в этот день, когда она так отличилась.
Но она выбрала себе какое-то молочное блюдо с яйцами, замороженный виноград и фруктовый салат без сливок. От клубники из оранжереи она отказалась, хотя был очень жаркий день.
– Возьми клубнику, дорогая, – сказал капитан Барр, которого ее отказ, видимо, забавлял. Он взглянул на нее, как бы говоря: «Клубника в семь шиллингов шесть пенсов ничего теперь для меня не значит». Вслух же он добавил: – Не каждый же день у нас праздник, как говорит твой отец!
Риппл подумала: «Я скажу Виктору, – да, мне надо сказать ему, чтобы он не повторял слова папы, если не хочет оттолкнуть меня от них обоих. Со мной всегда так бывает. Я сама виновата, но у меня ужасное чувство, что этот завтрак не доставит мне удовольствия».
– Подайте клубнику, – заказал Виктор Барр так решительно, что она не отважилась сказать то, что действительно думала:
– Я просто не люблю оранжерейную клубнику – не люблю ничего искусственного. Я люблю только фрукты, которые вырастают вовремя, так что их можно рвать самой.
– Теперь выпьем шампанского.
– Нет, благодарю, Виктор, я лучше не буду. – Она собиралась сказать: – Я не смогу после этого танцевать как следует. Так говорит Мадам. Она говорит, что любит шампанское, но оно вредит ее работе, и за завтраком она не пьет ничего, кроме стакана холодного лимонада.
Однако Виктор заказал официанту шампанское, и теперь вино пенилось в их бокалах.
– Мы должны выпить сегодня, – довольно заявил Виктор. Девушка сразу почувствовала что-то необычное в его манере держаться, чего она не могла точно определить. Был ли это вызов, бравада или угроза? Почти тотчас же он сказал: – Мы повенчаемся теперь же, Я уже решил. Все устроено. Тебе не надо ни о чем заботиться. Я уладил все относительно разрешения в церкви. Венчание назначено на субботу утром.
– На субботу утром? – Лицо девушки внезапно застыло над стоявшими на столе розовыми цветами.
– Совершенно невозможно, совершенно невозможно, – ответила она уже не робко. – В субботу – первое выступление Мадам. Утром я буду на репетиции.
– Ты не пойдешь на репетицию, – непоколебимый ответ прозвучал, как удар молота. – Это поразит тебя, моя дорогая девочка. Не будет больше у тебя репетиций, никогда.
– Никогда? – Риппл опустила вилку. – Что ты хочешь сказать, Виктор?
– Но ведь когда мы поженимся, со всем этим придется покончить.
