— Я — Ганин! — И он протянул ему в ответ свое щупальце. Но эффект от его фамилии оказался совершенно обратный — тень испуганно съежилась и отпрыгнула в сторону.
— Х-художник! Чур меня, чур! Охрана-а-а! Художник здес-с-сь!
Ганин схватился было за голову, но тут же, откуда ни возьмись, показался огромный жирный черный ворон и, стремительно спикировав на тень, хлопнул ее металлическим клювом в темя, и та бессильно рухнула прямо в светящийся поток…
— Убил! — вздохнул Ганин. — Убил его!!!
— Как же, убьешь эту сволочь, как бы не так, кар-р-р! — обиженно прокаркал ворон, сверкая глазками-бусинками. — Проспится — вылезет, зато помнить ничего не будет!
— Ой, да это река — Лета, что ли?
Ворон хитро посмотрел на Ганина и закряхтел от смеха.
— Типа такого, кар-р! Когда их тут все достает, пытаются топиться в ней, а потом вылезают как новенькие, но память у них отшибает надолго… Впрочем, нам пора, госпожа ждет! Следуй за мной!
Ганин взлетел вслед за вороном и нырнул опять в какой-то черный колодец, открывшийся прямо перед ними, в стене…
Снежана вошла внутрь розового замка с чувством неодолимого трепета. Идеально правильные башни и шпили из розового кирпича, розовая мостовая, настоящий подъемный мост и стрельчатые окна, все в разноцветных витражах… Ей даже стало стыдно за свой такой неподходящий для здешних красот наряд — шорты, майка и кроссовки. Наверное, в таком месте ходят только в длинных платьях со шлейфом и исключительно в туфельках! Видимо, хозяйка замка заметила ее смущение и снисходительно ухмыльнулась.
— Не стесняйся, милочка, чувствуй себя как дома… Гостей сегодня не будет, кроме одного, и то тебе хорошо знакомого.
— Ещ-ще бы, мяу! — поддакнул подлиза-кот. — Все у нас сегодня по-домашнему, по-семейному, так сказать, по-с-свойски! Посидим, так сказать, у комелька, поболтаем-с… Не с-стес-няйся!
Когда они пересекли огромную трапезную залу, заставленную длинными столами, Снежане показалось, что у нее отвалятся ноги от усталости, а когда стали спускаться в какие-то подземелья по винтовой лестнице, освещенной рядами факелов, стоящих в литых бронзовых подставках, ей показалось, что она находится здесь уже не одну вечность.
Наконец лестница закончилась, и они вошли в довольно просторную комнату, в которой, несмотря на большую, судя по спуску, глубину, было уютно, тепло и светло. Свет проникал сюда из каких-то специальных колодцев, помещение было хорошо провентилировано. В одной стороне был огромный, больше человеческого роста, камин, в котором горело пламя. Там уже сидел здоровяк с собачьей головой и пудовыми волосатыми кулаками. Он жарил на вертеле здоровый кусок баранины и поливал его из большого половника красным вином, приправленным пряностями. В воздухе носился аппетитный запах жареного мяса, ароматного вина, перца и чеснока.
— Сообрази нам что-нибудь перекусить, Ашмедай!
— С пр-ревеликим удовольствием, госпожа-с! — Кот так и подскочил, а хозяйка жестом указала Снежане на мягкое кресло у огромного широкого овального стола, рассчитанного не на одну сотню гостей. Она и сама присела рядом. Вскоре показался Кот с зеленоватой от древности бутылкой красного вина на подносе, бокалами и ломтиками ароматного сыра.
— P-рекомендую, м-р-р, урожай тысяча двести двенадцатого года! Пр-релестно!
Он ловко налил в широкие прозрачные хрустальные бокалы кроваво-красной жидкости и протянул их дамам.
Но Снежана, недоуменно оглянувшись, встала:
— Я сюда не пить пришла вино всякое! Кот мне говорил, «времени нет», «времени нет», «Ганин умирает», а тут… — она досадно всплеснула руками.
— Ну, что умирает — это правда, — спокойно и бесстрастно перебила ее хозяйка, — а вот по поводу времени — не беспокойся: время у нас везде разное — где-то секунда, а где-то — тысячелетие. Если не знать, что, где и как — у нас тут заблудиться можно, и не на один триллион лет… — Незнакомка в соломенной шляпке и белоснежном платье улыбнулась и, опять протянув бокал Снежане, прошептала:
— Пейте! Вам нужно подкрепиться! Потребуется много сил…
Снежана с недоверием взглянула на бокал, но тем не менее взяла его и присела.
— Einen Moment, einen Moment, mon plaisir! — засуетился Кот.
Он щелкнул пальцами, и из них посыпались, как из зажигалки, искры, некоторые упали в бокалы, и вино в них, вспыхнув желтовато-оранжевым пламенем, закипело. Снежана вскрикнула, а незнакомка только улыбнулась и первая пригубила вино — пламя ее ничуть не обожгло, но от глотка этого вина ее щеки стали еще розовее, губы — ярче, а глаза — жестче. Снежана тоже пригубила вино. Пламя приятно обожгло ей лицо, она почувствовала колоссальный прилив сил, а кровь в жилах будто закипела!
— Ну, вот и чудненько! Закусите! Нахаш, мясо гостье!
— Р-р-рав! Готово уже, госпожа!
Пока Снежана закусывала необыкновенно ароматным, тающим во рту сыром, собакоголовый здоровяк уже нес тарелку, наполненную до краев шипящим мясом с кровью.
— М-м-м… Какой запах! — улыбнулась незнакомка с портрета. — Наверное, адски вкусно!
— Невероятно вкус-сно, госпожа! У меня прямо слюнки текут, так бы и сожрал вместе с тарелкой, мрмяу! — Кот уже разрезал мясо длинным кинжалом, а потом протянул дамам по старинной серебряной двузубой вилке. Незнакомка опять подала пример гостье, первой принявшись с наслаждением поглощать сочный кусок баранины. Снежана тоже взяла кусок вилкой и съела его — мясо оказалось удивительно нежным, ароматным и прямо таяло во рту. Трапеза в этот раз была обильной…
Когда ужин (или обед?) — здесь совершенно невозможно было понять, какое было сейчас время суток, — подошел к концу, хозяйка дала знак, и прислуга убрала со стола.
— Ну, как ты себя чувствуешь, милочка? — внимательно глядя на Снежану — будто норовя прочесть мысли гостьи, — спросила она.
— Странно как-то… Внутри меня все кипит, сила какая-то… Не могу объяснить… — Снежана и в самом деле не могла понять, что с ней происходит. Щеки ее покраснели, внутри чувствовался нестерпимый жар. Казалось, она может горы свернуть.
— Ну и замечательно! — довольно улыбнулась хозяйка. — Значит, ты готова. Повторяю, от тебя потребуется много-много сил… Ну а теперь — прошу за мной!
Хозяйка направилась к маленькой дверце в противоположной гигантскому камину части залы и отперла ее крохотным ключиком с биркой в виде полумесяца, хранившимся на цепочке прямо у нее на груди. За хозяйкой проследовала вся ее прислуга.
Посредине круглой комнаты стоял небольшой круглый стол, вытесанный из целого куска серебристого мрамора с выдавленным в нем силуэтом человека. Рядом, на очаге, стоял котел. В комнате царил полумрак — горели только факелы. Снежана задрожала от страха.
— Не бойся, милочка, это не больно… Ты просто уснешь, немного поспишь, а потом проснешься. Если бы я была человеком, я бы с удовольствием сама легла на этот жертвенник. Но, увы, — тут она выразительно пожала тонкими изящными плечиками, — моя плоть так же иллюзорна, как и плоть моих слуг, да и вообще — всех бессмертных. У нас нет тел, мы только бесплотные духи. А вот ты… Ты можешь… Наш с тобой художник истощен, и только тепло твоего любящего сердца, которое я лишь катализировала под видом мяса и вина — хотя ни мясом, ни вином это на самом деле не является, — способно его извлечь из того ледяного тартара, в который он был ввергнут злым чародейством моего отца… Ну, довольно разговоров — приступим! Ашмедай, помоги даме раздеться! Нахаш, нагнетай горн!
Собакоголовый здоровяк тут же бросился к хитроумному устройству слева от очага и стал качать массивные кузнечные мехи. Пламя стремительно взметнулось вверх, и в котле что-то закипело. А галантный кот что-то мурлыкнул про «mon plaisir» и стал ловкими движениями своих мягких лапок освобождать Снежану от одежды. Она покраснела как рак, оказавшись полностью обнаженной, но, впрочем, скоро привыкла — никто на ее наготу не обращал внимания.
— С-с-секундочку, миледи, ос-сталось еще кое-что… — хитро блеснули в полутьме зеленые глазки Кота и указали на ослепительно сверкавший на обнаженной груди Снежаны серебряный крестик на цепочке из того же металла.
— Ах да, я понимаю… — прошептала она и дрожащими руками, не без сомнений и колебаний, сняла с себя цепочку и бережно положила ее в карман шорт.
После этого она покорно легла на жертвенник и вложила и голову, и руки, и ноги в соответствующие выемки на мраморном ложе. Получилась фигура в виде пятиконечной звезды, вписанной в окружность.
— Р-р-р, госпожа, золото уже кипит! — рыкнул собакоголовый.
— Значит, пора! — торжественно воскликнула хозяйка и хлопнула в ладоши.
Факелы, как по команде, все одновременно погасли, осталось гореть только пламя очага. Кот взял флейту и заиграл на ней заунывный мотив, а незнакомка с портрета запела под струящуюся, как водный поток, мелодию высоким сочным сопрано. Слова гимна понять было совершенно невозможно, они были на каком-то шипящем незнакомом языке, но в самом заклинании и в мелодии чувствовалась седая, как сам мир, древность… Через некоторое время, не переставая петь, хозяйка взяла из лап собакоголового какой-то длинный черный предмет с костяной рукояткой в виде человеческого скелета со злобно ощерившим зубы черепом, и громким шепотом медленно произнесла:
