Грона рассказывал, как грызутся между собой тиресы, кто из них более прав, и как непонятно и туманно все, что они говорят, а главное - жизнь все хуже и хуже. Одаса вспоминает о прошлом, которое было тысячу лет назад и которого на самом деле никто не видел. Тесайя мечтает о будущем, когда придет Жертва. А если верить ему, то Гроне, наверно, не дадут съесть немного тела Жертвы: ведь он, Грона, не в силах так сокрушаться и рыдать, как все окружение Тесайи.
– А мне тем более, - криво усмехался Тимена.
Он рассказывал Гроне, что говорят между собой рабы. Многие не надеются, что Жертва спасет и их. Ведь рабы часто не соблюдают никаких уставов и заветов и даже едят от голода запрещенную пищу.
Но Грону интересовало в жизни рабов другое. Они умеют ковать себе мотыги и лопаты, могут сколотить деревянную лачугу, выложить камнями очаг, не говоря о том, чтобы вспахать и засеять поле. Рабы часто лечат скот и друг друга, если поранятся на работах, и знают некоторые целебные травы.
– Вот чему бы научиться, - задумчиво хмурил лоб Грона.
Грона показывался в городе все реже, а Тимена и вовсе никогда. Новым летом они с Тименой отвоевали у зарослей еще клочок земли, коза принесла приплод. Грона сказал:
– А почему бы мне самому не стать тиресом? Я бы стал учить всех делать так, как мы. Тогда и жилось бы лучше. Смотри, у нас все получается. Если взяться всем вместе, можно разобрать развалины и распахать пустоши.
Убрав урожай, Грона снова зачастил в город. Он объявил на площади, что знает, как улучшить в Сатре жизнь. Явных сторонников у него пока не было, но были сочувствующие. Появились и враги, с которыми Гроне приходилось вступать в жаркие споры. Дома он жаловался Тимене, что Тесайя и еще один известный тирес Дварна очень им недовольны. Сами тиресы негодуют, их приверженцы кричат, угрожают… Тесайя вздыхает и сокрушается о жестокосердии и самонадеянности Гроны и его возможных сторонников: «Вседержитель допустил этот внешний упадок Сатры и грязь, бессилие и убожество, чтобы мы, глядя на себя, понимали, как мы жалки и грязны внутри. Безумие соблазнять народ Сатры мечтами об изобилии для всех! Мы можем принять спасение только из рук Жертвы».
– Но ты же вроде говорил, что сам Тесайя любит и поесть, и выпить, - недоумевал Тимена, когда Грона передавал ему речи тиреса. - Он что, не хочет, чтобы всего хватало?
– А я ему сказал! - подтвердил Грона. - Он ответил, что он вовсе не привязан к этим благам, и ему все равно, есть они или их нет. Он говорит: кто в каком положении родился, тем и должен быть доволен. Если с нами случается что-то хорошее, ну, или хотя бы не случается плохого - то это уже великая милость, а упадок, разрушение, моры и несчастья - то, чего мы действительно заслужили…
– Не ходи к ним больше, - посоветовал Тимена. - Не хотят слушать - им же хуже, а мы будем жить по-своему.
Но Грона, хоть и устал от постоянных криков, угроз и споров, все равно ходил в город и пытался стать тиресом. Однажды он к вечеру не вернулся. На закате солнца и после наступления темноты Тимена ждал Грону, разогревал ему похлебку, выходил за калитку и прислушивался, не слышно ли шагов. Наконец заполночь Тимена не выдержал и пошел в город сам.
Он допускал, что Грона, может быть, остался ночевать у кого-то из тамошних, но до сих пор подобного никогда не случалось. Было уже по-осеннему холодно, моросил дождь. Тимена прикрывался мешковиной, но скоро совсем промок.
Грону он нашел на площади. Тот лежал в луже крови. Ему проломили голову, и одежда тоже была вся в бурых пятнах. По разбросанным вокруг камням Тимена догадался, что произошло. Его не покидала мысль, что приди он раньше - может быть, успел бы, может, Грона был еще жив…
Тимена взвалил холодное, мокрое от дождя и крови тело друга на плечи. Утром он закопал Грону в глубокой яме в зарослях неподалеку от их дома, там, где они собирались корчевать место для нового огорода.
Никто не помнил, что у Гроны был раб. Тимена ушел в заросли с одной мыслью - лечь под корнями дикой яблони и замерзнуть. В бывшую лачугу Гроны он уже не вернулся.
Тимене не давала забыться душевная боль. Он целыми днями сидел в овраге, глядя перед собой, не в силах ни есть, ни спать, а ночью пробирался к могиле Гроны. «Лучше бы я умер, а он был бы жив», - повторял себе Тимена.
С мальчишеского возраста он научился от других рабов варить корень дейявады. Из их с Гроной хижины он захватил с собой нож и котелок.
Ножом он выкапывал корни дурманящего растения. По ночам в зарослях разжигал костер, воду набирал из луж или ручьев, и к утру отвар дейявады давал ему облегчение. Под действием травы Тимене казалось, что Грона жив, и это было главное. Потом долго болела голова, ломило суставы, знобило, - и Тимена снова выкапывал себе корешки и варил зелье.
Тимена все же замерз бы в ближайшие заморозки. Но однажды он очнулся от своих грез с раскаленной от боли головой, открыл глаза и увидел над собой деревянный потолок. Было непривычно тепло - рядом горел очаг в яме, выложенной камнями. Тимена лежал на каком-то тряпье, и влажную тряпку кто-то положил ему на голову. Он застонал, и над ним склонилась старуха с длинными седыми волосами. Она поднесла к губам Тимены глиняную кружку с легким отваром все того же корня дейявады. Ему полегчало.
Когда в голове у Тимены прояснилось, он понял, что лежит в землянке. Обычно рабы, - даже те, кому с хозяевами жилось очень плохо, - не убегали от них: они боялись, что за неверность им в будущем не дадут съесть частицы тела Жертвы. На всю Сатру нашлось около десятка беглых - отчаянных или совсем отчаявшихся, - и к ним теперь присоединился Тимена.
Старуха же была свободная. Ее двое сыновей выросли, муж умер. Несколько лет назад она поняла, что никому до нее нет дела, и, оскорбившись и разгневавшись на детей, ушла из дома. Теперь она присматривала за небольшой общиной.
Вместе со всеми старуха Геденна пила отвар из дикого корня, но ни себе, ни другим не давала допиться до горячки. Она же готовила еду, чинила одежду, иногда разнимала драки и чувствовала себя, похоже, матерью всех этих бродяг.
Старуха лечила больных. Впрочем, это не спасало «семью» от потерь. За зиму умерло трое - кто безнадежно простудился, уснув под дурманом дейявады у потухшего костра, кто влил в себя слишком крепкое зелье. Но жизнь в зарослях была вольная, а летом хватало еды. Каждый небожитель знал, что грибы и ягоды есть запрещено, нельзя ловить рыбу в ручье и бить птицу. Все это нечистая пища. Даже умирая с голоду, небожитель не стал бы этим питаться. Но беглым было терять нечего, и они ели запретное. Вдобавок в заброшенных садах было много одичавших яблонь, груш и прочих плодов, в земле созревали съедобные коренья. Старуха даже развела огород.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
