— Тема интересная! — подхватил усатый. — Все крупные директора к нам сбегутся, вся региональная промышленность!
— С регистрацией проблем не будет? — спросил я.
Орловский рубанул воздух рукой, явно давая понять, что с регистрацией проблем не будет.
— Вот у него, — Орловский кивнул на усатого, — родной дядя. В Москве, в Госбанке чин. Рыжкова знает лично.
Усатый кивнул.
— Там зампред госбанка должен разрешение подписывать. Подпишет. Обидно же, парни! Такой дядя на такой должности и без всякого толку. Сечете?
— Сечем, — сказал я задумчиво. Хотелось на воздух и спать. — А скажи, Саша, такую вещь… Вот прямо сейчас у вас конфликтов ни с кем нет?
— Ни с кем, — твердо сказал Орловский. — Со всеми ровно.
— Мы подумаем, — сказал я ничего не выражающим голосом.
— Думайте, парни, — сказал усатый, — но только не очень долго. Сами понимаете, еще вчера все нужно было делать!
— Сколько там уставной фонд должен быть? — спросил я.
— Да, херня! — махнул рукой Орловский. — Пол-лимона всего. Не о чем говорить!
— Пятьсот штук?!! — Серега закашлялся, кажется, услышанная сумма произвела на него впечатление.
Орловский посмотрел на него с удивлением.
— Ну да, пятьсот. А че? Их вообще нужно в течение года показать, так что по этому поводу париться нечего. Я отвечаю — за неделю соберем! А то и за три дня. И химкомбинат, и ликеро-водочный, и мясокомбинат — все к нам пойдут!
— А спецы? — спросил я. — Дебет с кредитом кто будет сводить? Это же вам, парни, не отчетно-выборные собрания…
— А чего спецы? — улыбнулся усатый. — Только свистнем, толпа набежит. У них зарплата двести рэ — так мы дадим по штуке ключевым и вспомогательным по пятьсот, вот и все.
— А от нас, получается, безопасность нужна? — спросил Серега задумчиво.
Орловский усмехнулся и разлил остатки коньяка по бокалам.
— Ну че вы, парни, как маленькие, в самом деле? Разве я не знаю, кто у Алексея отец? Или как вы на химкомбинат зашли? Как с краснознаменской бандой, Быком и Седым разобрались? И что целый съезд у вас был в ДК медиков, весь город говорил. Мы сами не с луны свалились, не последние люди. У меня батя — депутат облсовета и замдиректора. А мать — в потребсоюзе. У Юрика, — Орловский кивнул на усатого, — батя в «конторе». Вы поймите — если мы все вместе будем, то возможности появятся…
— Любые! — подсказал усатый Юра. — Возможности будут такие, какие сами захотим.
— Будем думать, — сказал я осторожно. Пламенная речь Орловского, признаюсь, произвела на меня некоторое впечатление. — Но вы бы, парни, хотя бы какую-то основу накидали на бумаге… Минимальный бизнес-план, чтобы самим хоть немного понимать, как оно будет…
Орловский пьяно улыбнулся.
— Если бы вы знали, парни, сколько нами написано бессмысленных и бесполезных бумаг…
— Лех, ты серьезно про банк? — спросил Валерик, когда мы ехали на такси по домам.
— Вполне, — сказал я устало, — тема перспективная. Они боятся, что их с большими бабками прихватят злые люди… И правильно боятся. Безопасность мы сможем обеспечить? Хотя бы на первых порах?
— Сможем, — сказал Серега. — Наши спортсмены уже конкретно так оперились. Никого не боятся, шпану гоняют. Половина барахолки им платит, мне Матвей на днях рассказывал. За охрану, типа. Им попробуй не заплати… Андрей с Матвеем всем заправляют. Если что — полсотни человек за час соберем, были бы бабки.
— Ну вот, — сказал я, — под это дело можно и в соучредители въехать. Так-то они все верно говорят, частные банки нужны, особенно госпредприятиям.
— Я в этой финансовой хреновине не понимаю ничего, — сказал Серега. — То ли дело у нас на заводе — сырье засыпал, продукт получил, бабки подбил… Лучше и придумать нельзя.
— Ты чего, Леха, правда думаешь, что эти деляги нас к большим деньгам подпустят? — спросил Валерик.
— Если безопасностью мы будем заниматься, то куда они денутся с подводной лодки? —ответил я вопросом на вопрос.
— Скользкие типы, — сказал Серега, — не понравились они мне. Одним словом, в разведку бы я с ними не пошел!
— В разведку и не нужно, — сказал я. — А вот выгоду поиметь вполне возможно…
В итоге, мы торжественно договорились подумать обо всем, когда немного протрезвеем.
На следующий день я подбиваю нашу бухгалтерию. Месяц нашей деятельности на химкомбинате принес почти семьдесят тысяч рублей. Очень приличная сумма для вчерашнего мелкого спекулянта псевдоамериканскими часами и сигаретами, думаю я. Также, в активе две машины, о чем еще полгода назад и мечтать не могли. Деньги лежат в двух коробках из-под обуви. Большей частью, двадцатипятирублевки. Сотенных и полтинников мало. Денег больше пятидесяти тысяч, и каждый день приходят и приходят новые.
Я звоню в кафе «Уют», Якову Наумовичу.
— Але… — спрашивает всегда недовольный, слегка дребезжащий голос.
— Вы на месте, Яков Наумович? — вежливо интересуюсь я.
Яков Наумович взрывается наигранным недовольством. Конечно, он на месте, куда он может деться, он простой пенсионер, не дипломат и не депутат!
— Есть дело! — говорю я загадочно.
Яков Наумович саркастичен. Он очень удивлен, что у современных молодых людей — законченных бездельников — вдруг появляется какое-то дело! И если у меня есть дело, то почему бы мне не заняться им прямо сейчас, вместо того, чтобы отвлекать пожилого человека, у которого почки и желчный пузырь?
Я еду в кафе «Уют». На дверях вывеска «Переучет», но я спокойно захожу, киваю официанту, и тот проводит меня в мозговой центр империи Евгения Михайловича Лисинского — в подсобку. В подсобке Яков Наумович, как всегда, страдает над бутылкой минеральной воды. Он меланхоличен и настроен пофилософствовать.
— Это у вас-то дело? — иронично спрашивает он меня.
Я с улыбкой киваю.
— У меня!
Яков Наумович небрежным жестом указывает на свободный стул и обреченным тоном говорит:
— Рассказывайте!
Я начинаю рассказывать.
— Дело в том, Яков Наумович, — говорю я, — что у меня и моих друзей скопилось… как бы это правильно сказать… скопился некоторый излишек резаной бумаги от Госбанка СССР. И мы хотели бы… Вы понимаете?
Яков Наумович тяжело вздыхает.
— В наше время лучше хранить сбережения в туалетной бумаге, — говорит он сварливо, — от этого намного больше пользы.
— Не могли бы вы как-то помочь нашей проблеме? — вкрадчиво спрашиваю я. — Нас интересуют, так сказать, альтернативные способы хранения средств.
Яков Наумович молчит. Он молчит долго, и, кажется, начинает слегка дремать. Я кашляю так, что он вздрагивает.
— Если вы не знали, — говорит он, — альтернативные способы хранения средств не приветствуются законодательством СССР. Почему бы вам просто не открыть счет в сберегательной кассе?
Я смеюсь — хорошая шутка!
— Спасибо за совет, Яков Наумович, — говорю я, — но нет ли каких-то альтернативных способов? Я уверен, что ваш опыт позволяет…
Яков Наумович перебивает меня на полуслове.
— Есть «грины» по пятерке, — просто говорит он. — Будете брать?
— Буду, — говорю я. — Пять «штук» организуйте, пожалуйста!
— Завтра зайдите, — говорит Яков Наумович. — Еще имею предложить золотые десятки. Николаевские, очень хорошие. Вы видели когда-нибудь золотые десятки?
Я отрицательно мотаю головой.
— Только в кино, Яков Наумович. Про следствие, которое ведут Знатоки.
Во взгляде Якова Наумовича вселенская печаль.
— Зачем вы смотрите всякую дрянь и портите себе нервы? Смотрите что-нибудь хорошее, например программу «Вокруг света»! А десятки, молодой человек, сейчас ходят по пятьсот. Требуются?
— Требуются, — говорю я. — Штучек двадцать, будьте любезны.
Яков Наумович величественно кивает.
— А я вижу, вы серьезный и очень неглупый молодой человек! — говорит он.
Ну надо же! «Крокодил доброе слово сказал!»
— Я очень надеюсь, — говорю я с максимальным почтением в голосе, — что все вышеупомянутые предметы будут подлинными и надлежащего качества.
