В. Свенцицкий, в своей вступит, статье, писал: «"Песни" Клюева по содержанию своему имеют еще два основных начала: Вселенское, в том смысле, что в них выражается не односторонняя правда того или иного "вероисповедания", а общечеловеческая правда полноты вселенского религиозного сознания. Национальное, в том смысле, что раскрывается это вселенское начало в чертах глубоко русских, если можно так выразиться, плотяных, черноземных, подлинных, национальных…Мировой процесс, — это постепенное воплощение "Царствия Божия на земле", — постепенное освобождение земли от рабства внешнего: господства страдания, зла и смерти. "Освобождение земли" на языке религиозном должно быть названо искуплением. Путь к этому освобождению должен быть назван голгофским. Не дано "искупление", как подвиг единого Агнца — оно дастся, как усилие всей земли. Голгофа же Христова — первое слово освобождения, первый Божественный призыв, обращенный к земле: — взять крест и идти на распятие, — не в муку вечную, а в жизнь вечную»… (стр. VI–VII). Подзаголовок книги в первом ее, брошюрочном, сокращенном виде, — недаром — «Песни голгофских христиан».
Еще более восторженно приветствовал «Братские песни» их издатель, редактор и издатель «Новой Земли» и «Нового Вина», Иона Брихничев: «Пока жизнь продолжает стремиться мутным потоком и человек в борьбе за лучшее будущее, — неведомое и непонятное, — нагромождает одну неправду на другую, — Бог, незаметно для него, готовит себе вестника, — там, где он не ожидает… Великое, мировое — всегда зачинается в маленьком Назарете… Пусть вокруг нас объюродели мудрые и великие — олонецкий мужик скажет, что повелел ему Вышний…» (Поэт голгофского христианства. «Новая Земля», 1912, № 1–2, стр. 3). А в том же номере «Новой Земли» Сергей Городецкий приветствовал Клюева стихами (стр. 5):
Как воду чистую ключа кипучегоТвою любовь, родимый, пью,Еще в теснинах дня дремучегоПровидев молонью твою.
Ой, сосны старые, ой, звоны зарные.Служите вечерю братам!Подайте, Сирины, ключи янтарныеК заветным рая воротам!
В «Новом Вине», пришедшем на смену закрытой цензурой «Новой Земле», столь же восторженный панегирик «Братским песням» пропела Любовь Столица (О певце-брате. «Новое Вино», 1912, № 1, стр. 13–14).
«В том-то и состояло различие между Клюевым и большинством крестьянских авторов, что последние во всю "крестились" и "причащались" не в силу глубокой внутренней потребности, а, так сказать, по традиции, "для виду", с целью передать свою "лапотность", "сермяжность", "народность", которая нередко понималась ими до крайности упрощенно, в соответствии с привычными штампами, механически усвоенными у тех же символистов. Тут действует не крестьянское мировоззрение, а поэтический "канон", насаждаемый "учителями"», — говорят А. Меньшутин и А. Синявский (Поэзия первых лет революции. 1917–1920. Изд. «Наука», 1964, стр. 77), резко выделяя Клюева с его неколебимым религиозным мировоззрением. «Не буду приводить цитат из этих "христианских" стихов Клюева, настолько они кощунственны и бесстыдны», — пишет поэт Вл. Смоленский (Мысли о Клюеве. «Русская Мысль», Париж, 15 октября 1954). Вообще, к религиозным мотивам в творчестве Клюева многие подходили по-разному… В. Львов-Рогачевский, в цитированной уже выше рецензии, жалуется: «Новый сборник нас разочаровал. Несмотря на истерически приподнятое, крикливое предисловие г. В. Свенцицкого, в котором Николай Клюев производится в пророки, а его песни превращаются в "пророческий гимн Голгофе", тощую, претенциозную "вторую книгу" Николая Клюева трудно дочитать до конца. Слишком он "велегласно возопил"Не пристало носить терновый венок набекрень и кричать о своих крестных муках» («Современный Мир», 1912, № 7, стр. 325–326).
Последнее замечание вызвано стихотворением Клюева «На кресте» и «Радельными песнями» с их «скачущим» мотивом. Плохо знающий русскую литературу, Львов-Рогачевский не принял во внимание мелодики «христовских» (хлыстовских) песнопений и того обстоятельства, что эти песни Клюева — хлыстовские песни. «То-то пивушко-то, — говорят хлысты, особенно после радения, и поясняют посторонним: — человек плотскими устами не пьет, а пьян бывает» (о. Ив. Сергеев. Изъяснение раскола, именуемого христовщина или хлыстовщина. Цитирую по В.В. Розанову: Апокалипсическая секта. СПб, 1914, стр. 10–11). Песни радельные распеваются во время верчения, в вакхическом экстазе, и мотив их всегда несколько плясовой, например:
Ай, кто пиво варил,Ай, кто затирал?Варил пивушко Сам Бог,Затирал Святой Дух.Сама Матушка сливала,Вкупе с Богом пребывала;Святы Ангелы носили,Херувимы разносили;Серафимы подносили.Скажи ж, Батюшка Родной,Скажи, Гость дорогой!Отчего пиво не пьяно?Али я гостям не рада?Рада, Батюшка родной,Рада, Гость дорогой,На святом кругу гулять,В золоту трубу трубить,В живогласну возносить!Богу слава и державаBo-веки, аминь.
(Исследование о скопческой ереси (Надеждина). СПб, 1845. Приложение).
«Старинные хлысты складывали и певали свои гимны на манер простонародных русских песен, — пишет Ф.В. Ливанов, — а у новейших сектаторов песнопение их сложено уже по версификации Ломоносова и Державина, книжным литературным языком, иногда же состоит из переводов со псалм французских, немецких и английских поэтов» («Раскольники и острожники», т. 1, изд. 4-е, СПб, 1872, стр. 63). Ну, а в 20-м веке V Клюева старораскольничьи и народные песни чередуются (а иногда и скрещиваются) с поэтикой символизма и даже футуризма.
Раздел второй «Песнослова» — «Братские песни» — состоит, в основном, из стихов одноименной второй книги Клюева (стихотворение «Что вы, друга, приуныли», заключающее брошюру «Братские песни», как не включенное автором во «вторую книгу стихов», нами перенесено во второй том, в раздел стихов, не включенных Клюевым в его книги). Однако, как мы видели, некоторые стихи из этой книги в «Песнослове» перенесены в раздел «Сосен перезвон»; с другой стороны, ряд стихотворений из «Сосен перезвона» перенесены автором в раздел «Братские песни». Из этой книги, при включении ее в «Песнослов», автор изъял наибольшее количество стихотворений (частично также и для того, чтобы несколько ослабить религиозную окраску собрания своих стихов, выходившего уже в1919 году).
№ 41. В БЫЛ В ДУХЕ В ДЕНЬ ВОСКРЕСНЫЙ. Перенесено из «Сосен перезвона». Разночтение:
Стих 22. Облечу вселенной храм,
№ 42. БЕГСТВО. Перенесено из «Сосен перезвона».
№ 44. ПОЛУНОЩНИЦА. Впервые — «Новая Земля», 1912, № 19–20, стр. 3.
№ 45. ЕСТЬ ТО, ЧЕГО НЕ ВИДЕЛ ГЛАЗ. Перенесено из «Сосен перезвона». Разночтение:
Стих 15. Зажгу с Земли материка
№ 46. ОЖИДАНИЕ. Перенесено из «Сосен перезвона». Разночтения:
Стих 10. Смерти ль костлявая тень?
«12. В ризах огнистых как день?
№ 47. СПЯТ КОСОГОР И РЕКА. Перенесено из «Сосен перезвона», где было под названием «У окна». Разночтения:
Стих 2. Платом закрыты туманным.
«5. Сердцу полей ветерок
«6. Смерти дыханием мнится…
№ 48. ЗА ЛЕБЕДИНОЙ БЕЛОЙ ДОЛЕЙ. Перенесено из «Сосен перезвона», где было под названием «Грешница». Разночтения:
Стих 1. Бледна, со взором полным боли,
«2. С овалом вдумчивым чела –
«3. От мирных хижины и поля
«4. Ты в город каменный пришла.
«23. И взором милующим брата
№ 49. ПОЗАБЫЛ, ЧТО В РУКАХ. Впервые — «Новая Земля», 1912, № 5–6. Расхождения только в пунктуации.
№ 50. ВАЛЕНТИНЕ БРИХНИЧЕВОЙ. Впервые — «Новая Земля», 1912, № 9-10, стр. 8.
№ 52. КАК ВОРА ДЕРЗКОГО, МЕНЯ. Перенесено из «Сосен перезвона», где было под названием «Мученик» (так же и в «Медном Ките»).
№ 56. НЕ ЖДИ ЗАРИ, ОНА ПОГАСЛА. В «Братских песнях» разночтение:
Стих 10. Трубит победу в смерти рог.
№ 58. ПОМНЮ Я ОБЕДНЮ РАННЮЮ. Перенесено из «Сосен перезвона». Разночтения:
Стих 17. Дни свершилися падения,
«23. И на диске солнца млечного
№ 60. ЛЕСТНИЦА ЗЛАТАЯ. В «Братских песнях» разночтения:
Стих 5. В кущах братья-духи,
«7. Ладан черемухи
«8. С ветром донесло.
№ 61. ГВОЗДЯНЫЕ НОЮТ РАНЫ. В «Братских песнях» разночтения:
Стих 3. Чу! провеяло в тумане
«12. Мой Фавор и Назарет?
№ 62. О ПОСПЕШИТЕ, БРАТЬЯ, К НАМ. Впервые — «Новая Земля», 1912, № 17–18, стр. 4, в составе цикла «Братские песни» (наши №№ 62, 67, 69, на стр. 4, б, 8), под названием «Утренняя». Разночтения только в пунктуации.
