— Держись! — подбодрил его Кэлвин. — Научишься. Да и не проиграем мы кучке черномазых.
Вторая команда была смешанная, из черных и белых. С одним из ребят Уилл познакомился поближе, когда ездил на велосипеде в школу. Рой Биддл был чернокожий, с миндалевидными глазами. Волосы он стриг совсем коротко, почти наголо. По утрам он окликал Уилла с крыльца:
— Эй, англичашка! Прокати!
Уилл, качая головой, проезжал мимо, а Рой спрыгивал с крыльца и пускался вдогонку.
— Прокати, англичашка!
— Извини, не могу, — отказывался Уилл.
— Почему, англичашка?
— Я видел на прошлой неделе, как ты взял чужой велик.
— Чертов англичашка! — ухмылялся Рой.
Изо всех сил работая руками-ногами, он обгонял Уилла, доказывая, что никакой велосипед ему не нужен. Рой был отличный бегун. И неплохо орудовал битой.
Промазав в третий раз, Уилл предложил уйти из команды.
— Нет уж. Я тебя выбрал, — возразил Кэлвин. — Ты в моей команде навсегда!
Для Уилла эти слова прозвучали скорее приговором, а не ободрением.
Когда команда противника вышла в нападение, Рой Биддл ударил по мячу, тот полетел на уровне глаз и оцарапал Кэлвину щеку. Ошарашенный Кэлвин схватился за лицо и показал товарищам по команде окровавленный палец.
— Эй, — крикнул он тренеру, — черномазый меня чуть не убил!
— Замолчи, Тиббс! — рявкнул тренер Люнетта, осмотрев царапину. — Иди к медсестре, пускай промоет. А заодно прополощи свой поганый рот!
Вместо того чтобы идти к медсестре, Кэлвин расхаживал вокруг питчерской горки,[29] выставляя всем на обозрение царапину.
— Тиббс! Подавай мяч или вон с поля! — орал тренер.
В следующий раз Рой послал мяч по дуге высоко над центром поля, в сторону Уилла. Уилл потянулся за мячом голыми руками (по старой английской привычке, играл он без перчаток).
— Уронит ведь! — усмехнулся Ниссен.
Рой, отшвырнув биту, бросился к первой базе, орудуя локтями и коленками, поднимая фонтанчики пыли, поглядывая то на летящий мяч, то на протянутые руки Уилла.
— Не поймаешь, англичашка! — рявкнул Рой, перебегая на вторую базу.
В ушах Уилла звучал голос Роя и насмешки Ниссена, но он не сделал ни шагу навстречу мячу. Просто стоял и смотрел. Мяч на миг затмил солнце и полетел Уиллу в руки. В команде поднялся переполох, а Уилл растопырил пальцы, и мяч упал ему в ладони.
— Ура, Родезия! — завопил Кэлвин.
— Повезло сукину сыну, — усмехнулся Ниссен.
— Чертов англичашка! — простонал Рой, столкнувшись с игроком защиты.
Ниссен присвистнул:
— Открой он рот — проглотил бы чертов мяч!
Кэлвин истолковал эту историю по-своему:
— Черномазый меня чуть не убил, но Мистер Родезия стер его в порошок! С места не двинулся, просто сорвал мяч, как яблоко с ветки. Видали царапину? След расовой борьбы! Спасибо Мистеру Родезия, проучил Роя Биддла!
— Кэлвин, будь другом, не зови меня больше «Мистер Родезия», — попросил Уилл.
— Разве ты не гордишься своим происхождением? — удивился Кэлвин.
— Нет, это совсем не то, что ты думаешь, — объяснил Уилл. — Я не враг черным.
— Между прочим, я ирландец, — ответил Кэлвин. — Отец говорит, ирландцы считались когда-то белыми неграми.
Похоже, для таких, как Кэлвин, кто-то должен быть негром.
Слух о пойманном мяче прошел по всей школе. К концу дня к Уиллу прицепилась кличка «Мистер Родезия». Но на уроке английского Доун Снедекер смерила его сердитым взглядом:
— Говорят, ты теперь лучший друг Кэлвина Тиббша. Немудрено.
— Я просто поймал мяч, и все, — объяснил Уилл.
— Шмотреть на тебя противно! — фыркнула Доун.
Уилл почувствовал, что она права. Он невольно стал человеком толпы — именно таких его отец презирал.
Бедность
Бейсбольный сезон в школе кончился, едва успев начаться, потому что в октябре три недели подряд лили дожди. Уиллу это было на руку, но для семьи Ламентов обернулось большими неприятностями. В понедельник не стало горячей воды. Во вторник Говард отважился спуститься в подвал, и оказалось, что водонагреватель утопает в грязной луже. В среду сантехники объяснили, что прежнего хозяина в дождь всегда заливало, и предложили Говарду выкопать в земляном полу яму поглубже. В субботу утром эту работу поручили ребятам, но, когда Уилл вернулся из магазина, близнецы возились в грязи — весь труд насмарку.
Вечером опять лил дождь, и на крыше крыльца скопилось столько воды, что ненадежные опоры сломались, как спички. Крыша рухнула с чудовищным грохотом.
В воскресенье, ближе к полудню, в дверь Ламентов постучался строительный инспектор. Уилл смотрел на него не отрываясь — где он мог видеть это лицо?
— Из-за вас могли пострадать все соседи, мистер Ламент.
— Чепуха, — отмахнулся Говард. — Я соблюдал все предосторожности. И ни одна живая душа не пострадала! — Слова Говарда звучали весомо, но стоило взглянуть на его ставшую дыбом шевелюру — и в них уже не верилось.
— Что ж, мистер Ламент, можно сказать, вам повезло. К сожалению, поскольку это деловой квартал, с вас штраф. — Инспектор достал из сумки пачку штрафных бланков, лизнул карандаш.
— Как — деловой квартал? — изумился Говард.
Инспектор принялся что-то писать убористым почерком, после каждой строчки слюнявя карандаш.
— Напротив вас парикмахерская, через два дома — аптека, а в трех кварталах к востоку — прачечная самообслуживания. Как известно, в деловой зоне штрафы повышаются вдвое.
— Но здесь жилой дом, а у меня первое нарушение. Будьте же снисходительны.
Инспектор уставился на Говарда поверх очков в проволочной оправе, как на закоренелого преступника.
— Снисходительны? А вдруг вы убили бы чью-нибудь бабушку?
— Чушь! — возмутился Говард. — Неужели ваша бабушка перемахнула бы через ограду и заснула на голых досках, под прохудившейся крышей, в страшную грозу?
Инспектор сжал губы.
— Моя бабушка умерла, так что не могу точно сказать. (И вновь его лицо показалось Уиллу знакомым.) Что касается штрафа, с вас пятьсот долларов.
— Пятьсот? Грабеж! Как ваша фамилия, сэр? Я подам жалобу.
— Меня зовут Ральф Снедекер. И я сейчас выпишу штраф.
Уилл отпрянул. Все стало на свои места: очки, праведный гнев — должно быть, это у них семейное.
Когда Говард подписал чек, а мистер Снедекер отправился восвояси, Уилл готов был провалиться от стыда. Теперь Снедекеры разнесут по городу слух, что Ламенты — не только расисты, но еще и разгильдяи.
— Не бойся, Уилл. Придется мистеру Снедекеру побегать за своими денежками. Чек не примут, — успокоил его Говард.
В ноябре настали лютые холода. Плата за отопление подскочила, и Говард поставил обогреватель на восемнадцать градусов. Все кутались в сто одежек, а спать ложились в носках. Джулия легко замерзала, и, несмотря на длинную ночную рубашку и две пары носков, по ночам ее одолевал насморк. Однажды темным вечером, под завывания ветра, когда от мистера Снедекера пришло третье уведомление, Джулия поделилась своими тревогами:
— Говард, как нам быть? На счету у нас пусто, нечем платить долги.
— Австралия, — послышался вялый ответ. — Уедем в Австралию.
— В Австралию? — переспросила Джулия. — Говард, умоляю, будь же серьезным!
— Милая, я занят ремонтом. Продавай на своей работе больше домов!
От Джулии не укрылась ехидца в его голосе. «На своей работе»! Логика у него нехитрая: раз нельзя уехать, пусть с долгами разбирается она.
Говард еще сильней затосковал о переезде, когда нашел в подвале, в ржавом жестяном сундуке, подшивку «Нэшнл джиографик» за пять лет. На неделю позабыв о ремонте, он разглядывал картинки и мечтал о дальних краях.
Когда вновь зарядили дожди и подвал опять затопило. Говард махнул на него рукой и взялся за другую работу — в гостиной совершенно просел потолок.
— А как же крыльцо? — спросила Джулия.
— Не по карману нам сейчас его менять, — бодро отозвался Говард.
— А что с подвалом?
Говард промямлил, что нужна сухая погода.
Как-то вечером, когда вся семья сидела у телевизора, Говард пропилил в потолке дыру, и на ковер посыпался зловонный мусор. Виновата была течь в туалете. Наутро Говард взял напрокат паяльную лампу, чтобы чинить в туалете клапан.
— Ничего, что тебе приходится этим заниматься? — осторожно спросила Джулия перед уходом на работу.
Говард вспылил:
— Милая моя, это же клапан. Если я хоть в чем-то смыслю, так это в клапанах!
Вечером, когда Джулия вернулась с работы, стена в туалете была обожжена, а Говард как сквозь землю провалился. С бьющимся сердцем Джулия обыскала комнаты — ни Говарда, ни сыновей. Она уже собралась обзванивать больницы, но тут из подвала вылез Говард со стопкой карт из «Нэшнл джиографик».
