— Боже мой, Говард, что с туалетом?
— А-а! — хохотнул Говард. — Небольшой пожарчик. Пустяки. Сгорел кусок обоев, и никто никогда не узнает.
— Кусок обоев? А как же потолок? А подвал? А крыльцо?
Джулия пристально смотрела на мужа, бормотавшего извинения, и гнала от себя мрачную мысль, что Говард и дом сцепились в чудовищной схватке и в итоге уничтожат друг друга.
— Милый, — с трудом выдавила Джулия, пытаясь сменить тему, — на этой неделе у нас в агентстве рождественский вечер. Будет здорово, если ты приведешь детей, чистеньких и причесанных, чтобы все могли увидеть наших сыновей.
Говард кивнул, смахнув со спортивного свитера подвальную паутину.
— Конечно. «Чистеньких и причесанных» — это, я полагаю, и ко мне относится? — добавил он обреченно.
— А как же, милый, — ласково сказала Джулия. — Всем не терпится и с тобой познакомиться.
Кэри Бристол пообещал всем рождественские подарки. У агентства Роупера выдался удачный год, хотя Джулия продала всего два дома.
— У всех бывают тяжелые времена, — успокаивал ее Кэри. — Следующий год будет лучше.
В пять часов явились четыре дочери Эмиля де Во в сопровождении его жены Дороти — свирепой на вид коротышки-брюнетки, смерившей Джулию сердитым взглядом.
— Она думает, что вы соблазнительница и пришли сюда охотиться на мужчин, — объяснил Бротиган.
Джулия хотела представиться, но Дороти избегала ее, и Джулия устроилась у входа, встречая гостей и поглядывая на часы в ожидании Говарда.
Вскоре появилась дочь Бротигана Шелли, стройная четырнадцатилетняя девочка со скобками на зубах. Но Кэри отказывался раздавать подарки до прихода детей Джулии. А пришли они через час с лишним, в четверть седьмого.
— Прости, родная, — извинился Говард.
На нем был линялый спортивный свитер и заляпанные краской джинсы. Оглядев лохматых и сопливых близнецов в пропахшей потом физкультурной форме, Говард усмехнулся:
— Еле нашел их!
— Говард Ламент! Мы уже начали сомневаться, что вы существуете, — сказал Кэри Бристол.
— Ага. — Говард мрачно кивнул Джулии. — Размечтались!
Джулия густо покраснела. В первый раз за годы семейной жизни Говард оскорбил ее при всех.
— Кэри Бристол, Майкл Бротиган, Эмиль де Во, — представила Джулия.
Говард пожал всем руки.
— Сейчас вы, пожалуй, знаете мою жену ближе, чем я! — съязвил он.
Джулия схватилась за голову, не зная, куда деваться от стыда.
— Вам повезло, Говард, — сказал Бротиган.
— С чего это? — удивился Говард. — Она за несколько месяцев не продала ни одного дома.
— Как и я, — отозвался Бротиган. — Зато ваша жена — замечательная женщина.
Пропустив похвалу мимо ушей, Говард окинул недовольным взглядом комнату, будто сами стены были повинны в его несчастьях. Пока Эмиль де Во раздавал мальчикам подарки в праздничных упаковках, Джулия отвела Говарда в сторонку.
— Какая муха тебя укусила? — прошептала она, от смущения наморщив лоб.
— А в чем дело? — спросил Говард.
— Ты меня опозорил! — воскликнула Джулия. — Как ты смеешь говорить обо мне гадости?
Увидев в ее глазах слезы, Говард устыдился своих слов.
— Джулия, родная, прости меня, пожалуйста, — начал он.
Но близнецы прервали поток извинений.
— Мама, смотри, что нам подарили! — крикнул Маркус. В руках близнецы держали духовые ружья.
— Боже мой, — пробормотала Джулия и излила на Эмиля весь гнев, накопившийся против мужа: — Вы подарили моим детям ружья?
Эмиль в первый раз за весь год весело улыбался.
— Да. — Он метнул взгляд на мальчиков. — А что? У них уже есть?
— Эмиль, я уехала из Африки, чтобы оградить детей от проклятого оружия! Как вы могли?
Джулия отобрала у детей ружья и вернула Эмилю, положив конец его недолгому рождественскому веселью. У того даже усы снова поникли.
Говард оклеил ванную картами из бесплатных приложений к «Нэшнл джиографик». Над раковиной простирался Мадагаскар. Антарктида располагалась прямо над держателем для туалетной бумаги. Уилл, лежа в ванне, запоминал изгибы и повороты Амазонки. Маркус сделался знатоком Виргинии: подставка для зубных щеток стояла рядом с островом Чинкотег. Карту Австралии Говард повесил на уровне глаз и, когда брился, изучал юго-восточное побережье; как заклинания, повторял он названия городов: Улладулла, Геррингонг, Киама, Воллонгонг, Булли.
В последнюю неделю перед Рождеством Ламентам было не до праздничного веселья. Джулия и Говард лежали в постели спиной друг к другу, не шевелясь, отодвинувшись подальше к краю.
— Джулия!
— Ради бога, Говард, не надо опять про Австралию.
Немного помолчав, Говард придвинулся к ней поближе.
— Может, лучше в Новую Зеландию?
— Говард! — простонала Джулия. — Никуда мы не поедем. Я покупаю продукты в долг. Даже на подарки детям у нас нет денег.
Говард помолчал.
— В последнее время ты со мной разговариваешь как с идиотом.
Гнев помешал Джулии извиниться. Лежа в постели, она вспоминала Говарда времен их знакомства на водопроводной станции — умного, блестящего, — и ей вдруг стало мучительно стыдно за себя.
Морозным и хмурым рождественским днем солнце из-за облаков не показалось, столбик термометра опустился низко, а вой ветра заглушал звон колоколов, возвещавший о начале праздничной службы в Квинстаунской пресвитерианской церкви. Джулия купила сыновьям подарки в пресвитерианском благотворительном магазине, мрачном здании неподалеку от прачечной. С Говардом они договорились ничего друг другу не дарить, но Джулия в последнюю минуту приметила шерстяной шарф — точно такие Говард носил на водопроводной станции в Ладлоу в утренние африканские морозцы.
— Мы же договорились, без подарков, — сказал Говард.
— Да, — подтвердила Джулия, — но я увидела шарф и не смогла устоять.
Говард захлопал глазами.
— А я ничего тебе не купил — ты же сказала, что не надо! Сама решила.
— Не страшно, милый, — отозвалась Джулия. — Я и не ждала от тебя подарка.
Нет, неправда, ждала. И теперь чувствовала себя нелюбимой, а Говард, получив подарок от Джулии, вновь попал в дурацкое положение.
Джулиусу подарили свитер. Он взял его брезгливо, как дохлую кошку.
— Он ношеный! — возмущался Джулиус. — От него воняет!
— Он как новый, — уверяла Джулия. — Совсем как новый.
— Но я хотел в подарок что-нибудь новое, — скулил Джулиус. — Разве мы такие бедные?
— Нет, конечно. Просто сейчас нам не по карману новые вещи, — объяснила мама.
Джулиус стиснул зубы.
— На день рождения мне подарили старый велосипед, а на прошлое Рождество — старый приемник. На этот раз хотелось что-нибудь новое. — Он повернулся к Джулии: — Мама, когда мы переезжали, ты же говорила, что мы не бедные!
Говард бросился на защиту Джулии:
— Хватит ныть. Скажи спасибо, что тебе хоть что-то подарили. На другом конце Земли бедные дети на Рождество получают всего-навсего банан!
— Зато бананы новые, — презрительно фыркнул Джулиус. — Не думаю, чтобы угощали тухлыми бананами.
Никто не отчитал Джулиуса за неуважение к отцу, и Говард дулся в подвале, пока не пришло время идти на праздничный ужин, в закусочную на Девяносто девятой улице. Угощение состояло из двух ломтиков подгоревшей индейки, лужицы соуса, горки пюре и водянистой зеленой фасоли. По радио крутили одни и те же надоевшие рождественские гимны: «Слышишь, ангелы поют» и «Тихая ночь». Окна были облеплены искусственным снегом, при том что снег лежал и на улице.
Новый год Ламенты не праздновали, но каждый дал себе обещание. Джулия решила продать как можно больше домов и поклялась, что второго такого Рождества у них не будет. Говард зарекся браться за ремонт. Маркус и Джулиус дали себе слово разбогатеть, когда вырастут, а Уилл — противостоять Кэлвину, побороть трусость и заслужить благосклонность Доун.
На последнюю в году встречу женского клуба Фрида пришла с рукой в гипсе.
— Надо мне быть терпимей к Стиви, — призналась она. — Ему не по вкусу, что я работаю. А когда я хожу на встречи по четвергам, он еще пуще злится. Он распускает руки от неуверенности.
— Господи, милая моя, — ахнула Эви, — да он ненормальный! Когда же ты это поймешь и уйдешь от него?
Все предлагали Фриде помощь, но она отказывалась.
Эви понемногу теряла терпение.
— Фрида, ты же не дурочка. Сколько рук тебе надо переломать, чтобы ты наконец поняла?
— А по-моему, Фрида очень храбрая, — вмешалась Джулия. — Куда проще бросить мужа, чем помогать ему в трудную минуту. Фрида — верная жена и достойна уважения.
Они с Фридой дружески переглянулись, и тут заговорила Филлис:
