— Мамочка, ты захворала?
— Не говори глупости! — рассмеялась Анна. — Стране нужны новые достойные граждане! И кому, как не нам их рожать?!
Отец Маши понял, что его жена беременна. От кого? Может, от этого юнца, чвиркнувшего плевком сквозь зубы на натертый паркет пола? Впрочем, какая разница? И он, и Анна сделали свой выбор. Здесь и сейчас их пути разойдутся.
— Я возьму портрет твоей матери? — решил уточнить, не будет ли жена против того, что он увезет семейную реликвию.
— Забирай, — кивнула, — мне он не нужен. Я и так буду вечно стыдиться своего буржуйского происхождения. — Добавила, немного помявшись:
— Вам нужно уйти сегодня ночью!
— К чему такая спешка? — удивился мужчина. — Мы еще не успели собраться! Да и поезд в Варшаву будет только в конце недели.
— Сегодня! — взвизгнула. — Ты еще не понял, что меня послали арестовать тебя?! Забирай девчонку и эту мазню, — кивнула на картину, — и уходите через финскую границу! Я еще смогу оправдаться тем, что не застала вас дома, но завтра придут другие!
— Хорошо, — кивнул соглашаясь. — Мы сделаем, как ты говоришь. Спасибо тебе, Анна, и будь счастлива в своей новой стране.
Не оборачиваясь больше, Анна и её спутник покинули квартиру, в которой остались отец и дочь.
* * *
Марта перевела взгляд в окно. Увидела, что началось утро нового дня. Жаркого, солнечного дня последнего месяца лета.
Невыпитый чай давно остыл. Марта выплеснула его в раковину и снова ткнула в кнопку электрочайника. Засыпала в чашку чайную ложку мелиссы, добавила щепотку ромашки. Она любила холодный вкус и аромат мелиссы и мяты. А ромашка, в свою очередь, согреет и придаст бодрости. Залила кипяток. Накрыла крышечкой высокую китайскую чашку, по форме больше напоминающую пивной бокал. Улыбнулась, вспомнив, как рассказывала мама о том, что в далёкой России чай принято пить из огромного самовара.
Улыбнулась, мягко и печально, как всегда при воспоминании о матери.
Снова вернулась к тому, что рассказывала мама в тот памятный день, ставшим последним в их совместной жизни.
Глава шестая
В Париже Машенька и её отец оказались только через четыре месяца, успев проехать насквозь всю Европу и ненадолго задерживаясь в городах, которые могли бы стать для них новой родиной.
Но словно какая-то невидимая сила гнала беглецов все дальше и дальше на запад, пока они не оказались в одной из мансард на окраине Парижа.
Столица Франции встретила своих будущих граждан начавшей желтеть листвой каштанов, веселым солнечным светом, прорывающимся сквозь кроны деревьев и неласковыми взглядами жителей, с опаской посматривавших на «этих русских».
К счастью, отец Маши быстро нашел работу, но тех грошей, что платил ему владелец мясной лавки, за прилавком которой стоял высокий импозантный мужчина, прекрасно владеющий четырьмя европейскими языками, на безбедную жизнь семьи не хватало. Дочь всеми силами рвалась хоть чем-то помочь отцу. Но его ответ был неизменным:
— Даже не думай! Тебе нужно учиться. Получить образование! И только потом думать о работе.
— Но папа! — возражала невысокая, тоненькая как тростинка, четырнадцатилетняя девушка, хмуря лоб и глядя на отца огромными синими с поволокой глазами. — Я могу работать в кафе официанткой! Это совсем не сложно! Тем более что моим обучением ты занимаешься сам! Весь день, пока ты на работе, я сижу дома!
— Вот и сиди! — хмурился отец. — Усваивай и повторяй пройденный материал! Учи французский так, чтобы слова и предложения отскакивали от зубов! Чтобы никто в будущем не мог признать в тебе чужестранку!
— Я и так прекрасно говорю по французски, — пожимала плечами Маша.
— Для того чтобы работать в бистро — пожалуй да. Но ты можешь пойти на курсы стенографисток! А для этого французский должен стать твоим родным языком! — добавил, увидев, что дочь приготовила новые контраргументы: — И не возражай! Та жизнь, безбедная и беспроблемная, осталась позади! Здесь мы никому не нужны! Никто о нас не побеспокоится, кроме нас самих! Ты меня понимаешь?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Понимаю, — кивала Маша, в тайне лелея надежду, что сможет убедить отца позволить ей работать. Украдкой бросала взгляд на картину, которую удалось пронести через страны. Небольшое полотно, всего-то тридцать на сорок сантиметров, с которого на неё с грустной полуулыбкой смотрела Евдокия Оленина, бабушка девушки.
* * *
Незаметно пролетел год…
Где-то там, в далёкой бывшей родине, бушевала гражданская война, отголоски которой долетали до столицы Франции, приносимые все новыми и новыми эмигрантами, бегущими от красного террора. Хозяин мясной лавки, толстый самодовольный овернец, урезал на треть жалование отца Маши. Мотивировал свое решение тем, что на его место найдутся тысячи желающих, эмигрантов, хватающихся за любую работу.
Хотя Маша добавила себе два года возраста, но с курсами стенографии у неё ничего не вышло. Девушке отказали в приеме, даже не потрудившись объяснить причину. Она начала подыскивать работу не слушая больше возражений отца.
Семья жила все там же, в округе Монмартр, в мансарде старинного дома и мечтала только о том, чтобы владелец здания не повысил квартплату.
Восемнадцатый округ, удаленный от центра, славился тем, что именно здесь, на кривых улочках Монмартра издавна селились и работали писатели, поэты и художники, которые не торопились покидать облюбованный район и отдыхали тут же, за столиками многочисленных ресторанчиков, кафе и кофеен.
— Папа, я нашла работу! — радостно сообщила Маша отцу в один из вечеров.
— Где? — поинтересовался.
— В кафе, здесь неподалёку. Даже на транспорт тратиться не придется!
— Я хочу познакомиться с хозяином заведения, — хмурился отец, — прежде чем ты приступишь.
— С хозяйкой, — улыбнулась дочь.
— Тем более, — энтузиазм Маши не вызвал отклика. — Предупрежу своего овернца, что послезавтра приду на час позже и пойдем. Посмотрим, что там за кафе и что за хозяйка.
Знакомство состоялось в положенный день, и отец Маши остался доволен увиденным. Небольшое чистенькое кафе-кондитерская и его полноватая улыбчивая владелица произвели благоприятное впечатление.
— Присматривайте за моей девочкой, мадам, — попросил мужчина. — Она ведь еще совсем ребенок.
— Не такой уж и ребенок, — улыбалась хозяйка кафе. — Семнадцать лет!
— Ну да, ну да, — кивал, прекрасно зная о том, что его Манюне всего-то пятнадцать.
* * *
Маше работа понравилась. Да и совсем не трудно было подносить к столикам заказанные напитки и сласти.
Понравилась новая официантка и завсегдатаям кафе. Несколько су в качестве чаевых всегда прибавлялись к счету. Правда, половину чаевых приходилось отдавать хозяйке, но Маша не противилась. Таков порядок и не ей его нарушать.
— Ты бы улыбалась посетителям почаще, — советовала радушная хозяйка. — Тогда и чаевых оставят больше. Поболтала бы, как другие девушки делают. А то молчишь, как в рот воды набрала, да смотришь испуганно, словно весь мир против тебя.
Маша кивала в ответ и пыталась кривить рот в улыбке. Правда, всем и каждому сразу становилось понятно, что улыбка эта наигранная и толку от подобной мимики было мало.
Девушка давно заметила, что один из посетителей кафе не просто сидит часами за столиком, но и не сводит с неё глаз. Иногда ей казалось, что мужчина хочет с нею заговорить, но, встретив настороженный взгляд, не решается. Вскоре девушка и сама начала исподтишка посматривать на незнакомца. Впрочем, ей только казалось, что эти переглядки остаются незамеченными.
— Поменьше пялься на этого, — владелица кафе стояла за спиной у Маши. Кивком головы указала на мужчину, что-то пишущего в блокноте.
— Я не пялюсь, — лицо девушки покраснело, — с чего вы взяли?
— Да не слепая, — усмехнулась хозяйка. — Мужа хорошего из него не получится! Тебе нужен парень простой, работящий. Чтобы мог обеспечить и тебя и твоих будущих детей.
