они. Сделают, и пускай либо с ним работают, либо землю берут и обрабатывают. С водой нам рабочие руки понадобятся.
Уже к вечеру отряд купил все, что было намечено, а утром двинулся в путь. Рабов посадили на вьючных лошадей, иначе дорога домой заняла бы вдвое больше времени.
Прибыв в родной кишлак, времени терять не стали. Макс ловил на себе ехидные взгляды, чувствовал перешептывания за спиной. Столько необычного случилось за короткий срок, что местная жизнь кипела, не переставая. Сплетни и пересуды витали над убогим, забытым богами местом, где все ждали чуда. Ну, или аттракциона в виде изгнания князя и побивания камнями гнусного лжеца, выдающего себя за голос бога. В любом случае, будет интересно и увлекательно.
Первым делом в заросшей зеленью лощине выкопали колодец, где на глубине метров двадцать нашли воду. Осталось решить, как эту воду доставить до полей. Тут вступил в дело Лахму, оказавшийся на диво расторопным и дельным специалистом. А обещанная воля с одной стороны и угроза разлуки с семьей с другой привели к тому, что он работал без отдыха, просто замучив землекопов. Он отбил уровень каким-то сложным прибором, устройства которого Макс так и не понял, и рассчитал так угол наклона подземной галереи, чтобы поток воды не разрушал кирпичную кладку. Рабы, которым пояснили перспективу перехода от рабского состояния к жизни свободных крестьян, тоже вкалывали на совесть. Мастер-кирпичник формовал и обжигал кирпич, каменщики выкладывали свод, а землекопы били штольню, вытаскивая землю кожаными мешками на веревках. Периодически Макс гнал вытаскивать землю из колодцев местных жителей, объясняя, что чуда не будет, если они будут наблюдать, ковыряя пальцем в носу. Каждые тридцать метров по ходу кяриза делался колодец, который служил для вентиляции, обслуживания галереи и для забора воды. Поскольку штольня билась от дальней точки к источнику, то чудо должно было произойти в один момент, когда будет разрушена последняя перегородка, а раб, хватающийся за веревку в бешеном потоке воды, будет вытащен товарищами наверх.
Торжественный пуск проекта века был назначен в день зимнего солнцестояния, что по местным обычаям и верованиям было исключительно символично. Не случайно, день рождения бога Митры светоносного, бессовестно присвоенный ранними христианами под именем Рождества, приходился именно на этот период. Макс, как верховный жрец, игнорировать такие нюансы не мог, а потому все пахали, как строители коммунизма в преддверии столетия Ильича.
В личной жизни Макса все было абсолютно глухо. Ему все больше нравилась Ясмин, но делать предложение он не рисковал, понимая, что может оставить девчонку вдовой, презираемой всеми, если его план не осуществится. Поэтому приходилось ограничиваться невинной болтовней под присмотром матери или сестер. Жизнь Макса по насыщенности не шла ни в какое сравнение с жизнью молоденькой девочки, никогда не покидавшей родной кишлак. И она, раскрыв рот, слушала его рассказы про огромные города и храмы, рынки и лавки, в которых можно купить много интересного для девушки, про далекие царства и их правителей. Периодически Макс выбирался на базары, покупая ей в подарок то гребень, то платок, то заколку, влюбив в себя девчонку по уши. В ее семье все знали о его планах, но, по понятным причинам, с Ясмин эта тема не обсуждалась. Все ждали великого для всего племени дня, когда и должно было все решиться.
И вот, за неделю до праздника все было закончено. Оставалось пройти около двух метров породы, что означало три часа не сильно напряженной работы. Макс дал отдых людям, в сотый раз вместе с Лахму спустился в колодец и проверил точность подхода штольни.
И вот наступил священный праздник зимнего солнцестояния, после которого день начинал удлиняться, потихоньку показывая путь весне. В полдень Макс выгнал на улицу все население от мала до велика. Сам он, одетый в белоснежную льняную тогу, завернутую вокруг тела в немыслимые складки, степенно ходил, отдавая распоряжения местным жрецам, которые по сравнению с ним выглядели просто оборванными клоунами. Макс, помня полтора года косых взглядов и смешков за спиной, намеревался уморить население богослужениями по полной программе. Просто из вредности, в кяризе как раз все было готово. В кульминации должен быть зажжен священный огонь, который стал бы сигналом для строительной бригады, что пора открывать поток воды. Завывания жрецов длились почти шесть часов, но местное население падать с ног не собиралось, полностью осознавая серьезность момента. Наконец Макс устал сам и решил закончить издевательство над людьми. Он торжественно запалил огромную кучу дров и стал, с замиранием сердца, ждать. Минут через десять он услышал равномерный гул и плеск, перепутать который ни с чем было нельзя. Население долины растерянно переглядывалось, не смея верить. Наконец один из них схватил кожаное ведро на веревке и опустил его в колодец. Через минуту здоровенный бородатый мужик рыдал белугой, зачерпывая ладонью воду и пропуская ее между пальцев, не смея отпить. Ведро пошло по рукам, все хотели увидеть чудо своими глазами.
— Бог явил чудо, — заорал Макс. — Люди, вы видели своими глазами! Уверуйте, люди.
А люди в этот момент были готовы уверовать во что угодно. На него налетел десяток мужиков с совершенно сумасшедшими глазами и подняли его к себе на плечи. И тут Макс произнес свою первую в жизни проповедь, каждое слово из которой он шлифовал весь последний год. Толпа упала на колени и внимала. Ей было все равно, как именно почитать Ахурамазду, если теперь в каждой семье будет своя финиковая пальма, которая требует два ведра воды каждый день, и всего через каких-то десять-пятнадцать лет даст первый урожай. И если это странный парень явил чудо, значит он и есть пророк единого бога, и обсуждать тут нечего.
Вечером, после праздника, Ахемен подошел к Максу и сказал:
— Знаешь, а я ведь до самого последнего момента не верил.
— Да я и сам волновался, знаешь ли. Мне не очень нравится, когда меня камнями забивают. Зови на пир вождей остальных племен. На праздник летнего солнцестояния. Хвастаться будем.
Глава двадцать пятая,
где Макс снова пирует, и портит людям аппетит
И вновь в племени резали баранов, пекли лепешки и накрывали достархан. Сегодня ждали глав всех двенадцати племен персов со свитой, всего чуть больше ста человек. Ахемен и Макс хотели показать товар лицом
