закончил Макс, — да я тут самый завидный жених в округе. Может, мне чью-нибудь чужую сестру просватать?
Ахемен задумчиво теребил бороду.
— Да, ты прав, жених на загляденье. Тут я не подумал. С отцом поговорить надо.
— Не говори пока. Давай сначала дела сделаем. Ты князь, я жрец. Тогда и за свадьбу поговорим. У нас с тобой впереди дел много. Нам еще Аншан брать.
— С ума сошел? — удивился Ахемен.
— А ты думаешь, они тебе пирамиду из голов простят?
— Не простят. Опять ты прав.
— И серебро, где возьмешь, когда это закончится?
— Город какой-нибудь ограблю, — нашел быстрый выход Ахемен.
— Кто же сам себя грабит? В храме великого бога Иншушинака возьмем. Там его много, и оно без дела лежит.
Глава двадцать третья,
где власть переменилась
Весь следующий день в кишлаке резали баранов, а в доме князя намечался пир. Приглашены были Ахемен, Камбис и Макс, как жрец сотни. Со стороны хозяев ждали старейшин племени, собранных со всей долины.
Ахемен подготовил подарок для князя — неплохого жеребца, купленного у мидийцев. Для старейшин — кошель с серебром, нарубленным на сикли. Деньги в виде монет пока еще не придумали, поэтому приходилось мучиться. В переводе на понятный язык старички получали восемь грамм серебра, на которые могли купить хорошего барана. Ну а что делать? Пиар — штука затратная.
Князь жил в самом большом доме из всех, что был в долине, но, разумеется, тот и в подметки не годился строениям в Аншане, и уж, тем более, в Вавилоне. Так, просто курятник чуть побольше.
— Неужели из-за такой ерунды такая могучая интрига завертелась? — подумал Макс. — Сидеть в нищем кишлаке на высоте полутора километров над уровнем моря и в буквальном смысле ждать дождичка в четверг. И каждый вечер обсуждать с соседями баранов, верблюдов и рождение карапуза у пятиюродной сестры. Да ни за что на свете! Я лучше вернусь в Аншан и добровольно в храм сдамся, но не сдохну тут от скуки.
А князь тоже расстарался. Низкий достархан, высотой сантиметров тридцать, был обложен вокруг тюфяками, на которых сидели или лежали гости. На костре стоял огромный котел, который по местным понятием, стоил целое состояние. В нем готовили плов из крайне редкого тут, в засушливой долине, риса. Его привезли пару месяцев назад купцы, которые покупали здесь местные шерстяные ткани и баранов. Мясо жарили, варили и запекали. На столе стояли дыни, груши, виноград и персики. Горкой лежали лепешки, еще горячие, и благоухающие сумасшедшим запахом свежего хлеба. Для Макса данная трапеза была однозначно самой роскошной за все время пребывания в роли попаданца.
На столе стояли кувшины с вином из фиников, тоже привезенным из Элама. Финиковые пальмы тут не росли, потому что это проклятое дерево тянет воду, как погружной насос.
Начались бесконечные цветистые славословия. Сначала в честь хозяина дома и его немыслимой щедрости, а потом в честь гостей, и их немыслимой щедрости. Ахемен, знавший всех присутствующих тут людей, находил какие-то особые слова для каждого, делая свой подарок. С каждым новым сказанным тостом и врученным подарком, местный князь, которого звали Артахшасса, мрачнел все больше. Безродный голодранец, уехавший на рахитичном коньке с самодельным луком, вернулся богачом и унижает его в собственном доме, задаривая подарками подданных. Его, Артахшассы, подданных! Немыслимо! Злоба душила князя, но законы гостеприимства были священны, никто бы не понял, если бы он сделал что-то с этими людьми. Да и сделать он ничего не мог. У него и близко не было силы, способной победить сотню тяжелой конницы. Он лихорадочно прокручивал в голове планы один безумнее другого, как уничтожить этого выскочку и забрать себе его богатства и воинов. Бешеная работа мысли отражалась на лице, искажая его в гримасу. Но жизненный опыт брал свое, и князь снова начинал благожелательно улыбаться гостям. Впрочем, наивные потуги простого, как топор, горца были понятны не только Максу и Ахемену, но и вообще всем. Наконец, князь придумал изящный, как ему показалось, маневр. Он решил отыграться на Максе.
— А скажи нам, жрец, какому богу ты служишь?
— Я служу великому Ахурамазде и поклоняюсь его воплощению в виде священного огня.
— Мы тоже чтим огонь и Ахурамазду. А остальных богов ты разве не уважаешь? Разве Митра светоносный не бог? — это была хорошая зацепка. Богохульство — тяжкое обвинение. Но Макс предполагал нечто подобное.
— Все хорошие боги — воплощение Ахурамазды, а все плохие- демоны и воплощение Ангра-Майнью.
— Ты лгун, странный беловолосый чужеземец! Лгун и богохульник. Тебя следует побить камнями. — Окружающие начали оживленно переговариваться. Ахемен напрягся, стискивая нож. Макс незаметно толкнул его, показывая, что все в порядке.
— Я докажу тебе свою правоту.
— Докажи! — возбудился князь. — Яви нам чудо.
Макс начал обгрызать баранью лопатку, демонстративно затягивая паузу.
— Отличная баранина, прожарка идеальная, — чуть накалил атмосферу Макс. Князь уже закипал.
— Чудо будет потом, когда все племя уверует так, как заповедал Ахурамазда. А для начала великий бог даст знамение. И это случится не позднее, чем придет новая луна.
— Что еще за знамение? — удивился Артахшасса.
— Я не знаю этого. Я всего лишь голос бога, но не сам бог. Великий Ахурамазда явит такое, чего на этой земле не бывало. И все, кто тут сидит, это увидят. И как только после этого все уверуют, то бог явит чудо.
— И какое же он явит чудо? — издевательски произнес князь.
— В течение двух лет в долине будет вода. И у каждой семьи будет своя финиковая пальма.
Потрясенное молчание было ответом Максу.
— Ты сошел с ума? — спросил совершенно сбитый с толку князь. — Я увижу тут растущую финиковую пальму? Ты ненормальный, жрец.
— Ты этого не увидишь, князь, — сказал Макс, театрально закатывая глаза от восторга, обгрызая мясо с кости. — Кстати, отличная баранина, мои поздравления повару.
— Какая, к демонам, баранина? — заорал Артахшасса. — Ты что несешь?
— Я повторю еще раз. Ты усомнился в силе бога, и потому не увидишь его чуда.
— Как же это?
