Несмотря на свою молодость, Мильда была очень искусна в любовных играх. Она всегда выдумывала что-нибудь новое, но Диннар ловил себя на том, что ему наскучили даже её изобретательность и неутомимость. Мильда не особенно расстраивалась, когда он проводил время с другими женщинами. Она почему-то была уверена, что с ней ему всё равно интереснее. Возможно, так думала каждая из его здешних подружек. Ему было всё равно. Что ему действительно было важно, так это разобраться в той буре чувств, которая овладевала им, стоило ему увидеть Амниту. Или хотя бы услышать её голос… Раньше он знал, что ему надо от женщины. Раньше. Пока в его жизни не появилась эта женщина. Или призрак? Он её ненавидел. Ему то и дело снилось, что он гоняется за ней по тёмному дворцу, а она дразнит его своей насмешливо-бесстрастной улыбкой и ускользает, словно луч света. Иногда ему удавалось её поймать. Он с силой сжимал её тонкие запястья. Она молчала, запрокинув лицо, защищаясь одним только взглядом, и он не мог выдержать этого взгляда. Он, смотревший в глаза каменному зверю, способный крошить камень голыми руками, привыкший побеждать… Он чувствовал, что совершенно бессилен перед ней, и из-за этого ненавидел её ещё больше.
Однажды ему приснилось, что он схватил её за плечи, а она вдруг начала таять у него в руках, превращаясь в нечто полупрозрачное и бесформенное. Потом это нечто затвердело, и Диннар увидел белую диуриновую звезду, которая сияла в лунном свете между ним и его матерью.
— Изваяй её, Диннар, — сказала мать. — Ты должен сделать её снова, иначе она не вернётся. Ты должен вернуть ей её облик.
Диннар в отчаянии ломал и крошил камень, пытаясь придать ему черты Амниты, но получалось что-то не то. Он знал, что должен добиться полного сходства, иначе он потеряет её навсегда. Диннар уже совсем выбился из сил, когда к нему подбежал чёрный вунх и ласково ткнулся ему в ногу своим влажным, холодным носом.
— Я помогу тебе, — сказал он. — Но за это придётся заплатить и очень дорого.
— Всё, что угодно! — крикнул Диннар. — Я всё отдам!
— Не спеши, не спеши… Подумай, как следует. Время ещё есть.
Вунх превратился в огромную чёрную птицу и улетел.
Ладно, если бы только во сне… Диннару и наяву не удавалось сделать статую Амниты. А ведь сейчас он мог её видеть, и довольно часто. Несколько раз он даже позволил себе вызвать её суннао. Больше не получится. Гинта уже научила Амниту защищать своё тонкое тело от подобных посягательств. Впрочем, никакое суннао тут не поможет. И даже если бы Амнита согласилась позировать… Вряд ли бы она согласилась, но это неважно. Раньше Диннар не подозревал, что ваятель может быть настолько бессилен перед своей моделью. Но раньше он не думал и о том, что мужчина может быть бессилен перед женщиной. Раньше он знал, что может заполучить любую женщину и сделать из камня всё, что доступно его зрению. Его глаза видели даже в темноте. Как глаза зверя… Или бога. Сатха говорила: «Глаза тьмы видят всё…» Его считали сыном тёмного бога. Самого могущественного из богов. И вот теперь он всё равно что ослеп перед этой странной бледной женщиной. Она была недоступна его зрению. Она спряталась под маской вечной юности и никому не позволяла коснуться её души. Невидимая броня, которую она создавала долгие годы, давно уже стала её второй натурой. Она напоминала Диннару камень улларин, который он однажды нашёл в сокровищнице подземного дворца и пытался разбить, чтобы увидеть пылающий в нём белый огонь. Махтум сказал, что разбить священный камень Трёхликой невозможно. Как невозможно постичь все её тайны. «Над этим камнем у тебя нет власти, Аль-Марран». Диннар злился, но возразить было нечего.
Когда-то в детстве он складывал картины из обломков статуй и рельефов. Его воображение рисовало множество форм, среди которых он искал самую совершенную. Потом он начал создавать. Со временем он понял, что красивая форма — это ещё не всё и вообще не самое главное. Есть нечто, наполняющее форму совершенством.
Всё существо Амниты было проникнуто какой-то дисгармонией, которая мешала Диннару воссоздать её облик в камне. Сколько он ни пытался, всегда чего-то не хватало. Что-то ускользало. Какая странная красота. Бросающаяся в глаза и в то же время неуловимая. Словно луч света… Диннар понял: красота Амниты не только в совершенстве черт. Её красота — отблеск того огня, который пылает в ней. Где-то глубоко внутри… Слишком сильное пламя для такой хрупкой оболочки. Кажется, оно вот-вот вырвется наружу! Тогда он увидит её. Пока она видна лишь наполовину. Спряталась за бронёй и маской и никого не подпускает слишком близко. А он бродит вокруг неё, как слепой зверёныш. Не человек и не бог, ослепший не то от любви, не то от ненависти. Сколько лет он крошил камень, извлекая из него душу и одевая её плотью. Но над этим камнем у тебя нет власти, Аль- Марран…
«Это мы ещё посмотрим, — думал Диннар, легко раздвигая зыбкую, прозрачную материю, такую приятную на ощупь и не дающуюся в руки. — Говорят, вода не моя стихия, а я доплыл почти до самого Кольца и нисколько не устал».
Вдали виднелась флотилия Эрлина — изящные белые суда с серебристо-голубыми флагами. Диннару ничего не стоило доплыть дотуда, взобраться на любой из маленьких парусников и покататься по Кольцевому каналу. Вряд ли это понравится матросам, которые ревностно охраняют суда и следят за порядком на них, но они ему и слова не скажут. Во-первых, они знают, как к нему относится Эрлин. Во-вторых, они его боятся. Его и здесь боятся. А Эрлина любят. Есть же такие люди… Или боги? Какая разница… Есть же такие существа, которых все любят. Она, наверное, тоже его любит…
Вода попала Диннару в рот, и он закашлялся. Где тут её статуя? Фигуры, сделанные за последние пятнадцать лет, должны быть ближе к концу канала, недалеко от того места, где он впадает в Кольцевой.
Кажется, вот она… Стройная фигурка в длинном приталенном платье чётко белела на фоне голубой хвои молодых хагов. Диннар выбрался из воды и подошёл к статуе.
Что ж, материал найден удачно. Сурдалин. Белый камень с лёгким голубоватым отливом, непрозрачный, но как бы немного светящийся изнутри. Да, лучшего камня не найти, если хочешь сделать статую Амниты. Или Эрлина… Опять! Амнита и Эрлин… Диннар так хватил кулаком по стволу хага, что молодое дерево надломилось. Он тупо смотрел на окровавленную руку — ствол был усеян множеством мелких отростков. Боли Диннар не чувствовал. Только стыд. Как будто ни за что ни про что смертельно ранил красивое живое существо. Так и есть. Дерево живое. Видела бы Гинта… Он почти всю сознательную жизнь провёл среди песка и камней и только здесь, в садах Эриндорна, по-настоящему оценил красоту того, что рождает земля. Ему нравилось смотреть, как Гинта растит цветы и деревья. Она их любит. Она говорит, что жизнь священна. Зачем он это сделал? И вообще, он всё выдумывает… А может, нет? Неважно. Всё равно он поступил отвратительно. Диннару вдруг захотелось отыскать Гинту и рассказать ей о том, что он сделал. Пусть окинет его презрительным взглядом, скажет что-нибудь резкое… Нет, ничего подобного не будет. Она вылечит дерево, потом возьмёт Диннара за руку и посмотрит ему в глаза. И он успокоится. Она всё поймёт. Она всегда всё понимает. Он то и дело ищет у неё утешения, а скажи ему кто-нибудь об этом — разозлится… У него никогда не было друзей. Сколько можно жить по законам того мира? Хотя, этот мир не менее жесток. Здесь больше красоты и утончённости, здесь больше слов и при этом больше тайн. Но жестокости здесь ничуть не меньше. Мир вообще жесток — тот или этот. По сути, он один. И он жесток. Но мы не должны поддаваться, говорит Гинта. Каждый из нас создаёт свой мир.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
