Друзья и родня будут вам говорить, что вы стали какой-то не такой. Впрочем, если они вам до сих пор этого не сказали за два с половиной месяца, то это с ними что-то не так. Возможно, они даже что-то почувствовали в это время — смещение слоев бытия, синкопу в пульсе времени, будто в поезде на полном ходу приоткрыли окно в другом конце вагона и тут же закрыли. Но это неважно. Важно то, что сегодня началась новая жизнь. С днем рождения. В честь этого отжимаемся 20 раз.
4 сентября
Сегодня все несложно. Рисуем график вашей жизни. На координатной сетке, полагая вашу жизнь осью икс, наносим главные события, которые будут, в свою очередь, оцениваться на вертикальной оси.
На каждый год откладываем по сантиметру. Все точки нумеруем для удобства последующего соединения.
Важное замечание. Если упоминаемое событие в вашей жизни еще не произошло — примерно представьте себе, в каком возрасте его ожидаете, и отложите этот возраст на оси абсцисс, в гипотетической, так сказать, области.
Координаты этой точки на оси ординат будут означать интенсивность переживания по 10-балльной шкале, эмоциональную, так сказать, наполненность.
Отмечаем точки в следующем порядке.
1.
Возраст, в котором вы начали читать.
2.
Возраст первой любви (то есть любви, которая действительно осознавалась как таковая, волновала вас, заставляла страдать, заложила матрицу подобных отношений на всю дальнейшую жизнь).
3.
Возраст, когда у вас впервые появилось домашнее животное (если оно было до вашего рождения, это не в счет. Берем возраст, когда вы его впервые купили сами либо ребенком выпросили у родителей).
4.
Первый сексуальный опыт (что под этим понимать — вопрос спорный, но давайте исходить из того, что вы разделись окончательно и партнер(ша) тоже. Хотя идеально, конечно, если состоялось и проникновение. Ох, товарищи, как вспомню, так вздрогну. Все получилось, хотя и было очень кратко, но волновался я сильно. Ее звали Света. Она была, товарищи, очень хороша, она была рыжая и большеротая, и никогда больше мне этот прелестный тип не встречался, а ведь как хотелось. Она была меня старше четырьмя годами. Дурак я, дурак. Я так тогда смутился, что как-то свернул отношения, а она была девочка прекрасная, благородная, она пыталась меня убедить, что все прекрасно, но я сдуру, разумеется, не верил, мне это казалось снисходительностью. До сих пор метро «Бауманская» в Москве, где был расположен ее институт — конкретизировать не буду, — вызывает у меня сильные чувства, чего там, нешуточный прилив возбуждения. А жила она в Ясенево. Разумеется, у этих отношений не могло быть никакого будущего, никогда не бывает, но как же мне, товарищи, повезло, что дебютировать пришлось с таким тактичным, гуманным, красивым существом. Не могу представить, какая она сейчас, ужас берет. То, что делает с нами жизнь, неправильно, а самое главное, я не понимаю, зачем она это делает. Если бы понял, может, было бы легче. В жизни, которая так безжалостно, бесстыдно, бессмысленно отбирает все, включая смысл и человеческое достоинство, я вижу теперь одну безусловную ценность, единственное, что не стареет, — это, как вы уже догадались, деньги, и только о них мы будем с вами заботиться).
5.
Событие, которое нанесло вам серьезную и до сих пор — подчеркиваю, это важно, — не залеченную травму. Большинство травм мы благополучно исцеляем тем, что мстим обидчику. Но обязательно есть та, которая не отмщена. Ее я и прошу нанести на координатную сетку. Со своей стороны, напоминаю этому человеку, что помню о нем, что память у меня вообще хорошая. Уверен, что и он меня помнит и все понимает. У нас был с ним редчайший случай взаимной ненависти с первого взгляда — той ненависти, которая включает и брезгливость; я вообще больше всего в жизни ненавижу этот долоховский тип, любующееся собой сентиментальное зло, сверхчеловечка, находящего наслаждение именно в том, чтобы гадить. Интересный штрих к его биографии: он прочел как-то, что в Минске — еще был Советский Союз! — существует продавщица газет, которую обожает весь квартал — квартал! — и которая за 30 лет работы в этом газетном киоске ни раз у не получила записи в жалобную книгу. Эта жалобная книга так и висела у нее в киоске, вся желтая и нетронутая. Репортер ужасно этому умилялся. И что вы думаете? Он специально поехал в Минск, чтобы найти там эту кассиршу и дефлорировать таким образом ее жалобную книгу. Ей было чуть за 50, уязвимый климактерический возраст. Она, наверное, сразу после этого умерла от сердечного приступа. Я не был тогда в Минске и не знаю, врал ли он, но он утверждал, что довел ее до слез, а жалобную книгу она не могла ему не дать — с этим жестко было при советской власти. Допускаю, что он врал. Но сюжет, сюжет!
Он сейчас за границей, я знаю где. Мы обязательно еще раз сойдемся. Предполагаю, что его ожидает несколько больший шок, нежели кассиршу.
6.
Встреча с человеком, который стал для вас духовным образцом, учителем, эталоном. Таких людей наверняка было несколько, но выберите наиболее значимого.
7.
Эпизод, когда вы наиболее удачно, талантливо, успешно отомстили врагу.
8.
Покупка вашего первого автомобиля.
9.
Поступок, в котором вы больше всего раскаиваетесь. То, чего вы не прощаете себе. Если таких несколько, то самый непрощаемый. Иногда — и даже чаще всего — это вещь не особенно масштабная, не самая серьезная. Я однажды поймал в Евпатории маленького краба, и он у меня в ведерке довольно скоро сдох. Мы его потом засушили, сделали красивую композицию с песком и камушками. И вот уже зимой, пять месяцев прошло, уже этот краб стоял в кабинете биологии как лучшая поделка (помните невыносимое слово «поделка»?!) — и я проснулся ночью от ужасной грусти, представляя, как мать этого краба о нем горевала. Лет девять мне было, вероятно. Такая грусть, такое раскаяние! Как сейчас вижу дом напротив, туда выходили окна нашей двухкомнатной квартиры на третьем этаже, мы жили там вчетвером, у нас с матерью была общая комната. Над гаражом около этого дома напротив висел прожектор, помню его невыносимо тоскливый белый свет, и так мне стало худо, что я разбудил мать и начал ей жаловаться. А мать вообще не высыпалась, будучи учителем, и ей было рано вставать, и она мне сказала, что моя сентиментальность довольно неуместна, что это вообще черта немецкого офицера — сочетание сентиментальности и жестокости, и что краба я жалею, а ее не жалею. Она, думаю, в упор не помнит этого разговора, а на меня он произвел впечатление. Она совершенно права, я думаю. Как вы понимаете, история с крабом — не самое мучительное мое воспоминание и не самое непростительное, я просто для примера. Я много чего себе не могу простить. Мне чаще других вспоминается одна безобразная сцена — хотя помечать на графике, вероятно, я буду не ее. Ох, товарищи, как мне мучительно дается «Квартал»! Будем считать, что это боль благотворная; будем считать, что для вас это тоже мучительное занятие, как же иначе-то? Иначе и браться бессмысленно за такое прохождение, ведь это мы жизнь свою проходим, чтобы разобраться с ней наконец. Но вот первая жена, которую я потом оставил не самым лучшим образом, потому что я вообще сволочь большая, однажды ждала нас с дочерью из гостей, а дочь там плохо себя вела. И вот я приехал в отвратительном настроении, стал устраивать скандал — наверное, были к тому в тот день и другие поводы, не знаю, — но я с ужасом вспоминаю, как жена нас встретила, очень радостная, очень ласковая: «Ах вы мои дорогие, как вы там веселились?» — и я ей прямо с порога начал устраивать сцену, типа, это все ты, твое воспитание, и вообще я уйду. Ужасно это было. Ужасно было даже не то, что я довел ее до слез, а то, что так у меня и стоит это перед глазами — «Ах вы мои дорогие». Это совершенно непростительно, и все, что я делаю, непростительно. Не надо мне говорить, что это все ерунда: этим никого нельзя утешить. Никого нельзя утешить мыслью о том, что бывает хуже. И даже если я, повторяю, укажу другой непростительный поступок — этот я тоже сейчас вспоминаю. Короче, найдите у себя такой же и отметьте. Особенно я буду уважать человека, который этот непростительный поступок отнесет в будущее, но таких храбрых среди вас, я думаю, нет. Да в том и штука, чтобы найти его в прошлом — с будущего-то какой спрос?
10.
А вот теперь утешимся, вспомним поступок, которым можем безоговорочно гордиться. Хорошее дело вспомним, правильное, и хотя, я знаю, у вас таких дел наберется не меньше сотни — вы же прекрасный человек, как бы я смел подумать иначе?! — но все-таки давайте найдем наиболее приятное, наиболее, так сказать, лестное воспоминание. Решительный жест, постановка мерзавца на место, помощь больному или бедному, сочинение выдающегося сочинения, да хотя бы и самостоятельное испечение торта для любимого человека, который и не подозревал, что вы сейчас загадите ему всю кухню и зачадите ее сожженным коржом. А можно глобальное что-нибудь, предотвращение войны, если вы ее предотвратили.
