Витте протежировал беспокойному профессору не случайно. В «Толковом тарифе» и в других своих многочисленных выступлениях по вопросам экономики и промышленности Менделеев давно зарекомендовал себя, как протекционист. Привлечение капиталов в промышленность, создание законодательства, обеспечивающего дивиденды предпринимателям, соответствующая таможенная политика — такова была программа, выдвигаемая Менделеевым. Умный и дальновидным ставленник буржуазии Витте стремился сохранить такого глашатая нужд молодого бурнорастущего промышленного капитала, каким был Менделеев, путем привлечения его к непосредственному участию в работе одного из филиалов своего министерства.
Но Витте не терпелось: он торопил и требовал от Палаты мер и весов «выхода на рынок». Первым таким «выходом» была поверочная ревизия, обнаружившая колоссальные злоупотребления учреждений, ставивших клейма на разновесы и аршины. После ревизии выяснилось, что основное, с чего надо начинать работу Палаты, это возобновление прототипов русских мер длины и веса и установление точных соотношений между мерами русской, английской и метрической систем. Даже такая первоначальная работа требовала штата квалифицированных сотрудников и организации лаборатории.
На первых же порах Дмитрий Иванович столкнулся с неумолимой бумажной волокитой. За каждым делом приходилось обращаться в департамент торговли и мануфактур при министерстве финансов, к которому принадлежала Палата. В департаменте бумаги застревали неделями, до тех пор, пока Дмитрий Иванович сам не отправлялся по выражению палатских служащих «распушить». Уверяли, что в департаменте он «бушевал» и воевал до тех пор, пока не ускоряли или ни обещали ускорить прохождение дела. Такие «административные» обязанности отнимали массу времени и раздражали Дмитрия Ивановича. Рассказывают, что, ища выход из этого положения, Дмитрий Иванович хитрил. Он пригласил в Палату на два часа в день, за хорошее вознаграждение столоначальника из департамента. Являясь в 11 часов, столоначальник составлял нужные бумаги и уносил их с собой, в департаменте проводил по всем инстанциям, а на другой день возвращал обратно в Палату.
Труднее всего давались ссуды на расширение здания, на организацию необходимых помещений. Работы должны происходить в специальных лабораториях: электротехнической, монометрической, фотометрической; мечталось о собственной обсерватории для точных вычислений времени и главным образом, конечно, о всех возможных приспособлениях для точного взвешивания. В здании бывшего Депо нечего было думать развернуть подобную работу. Необходимо было крупное ассигнование на расширение здания. Ассигнованиями ведал Государственный совет, председателем которого состоял великий князь Михаил Александрович. Вот что рассказывает о посещении им Палаты одна из палатских служащих Ф. Э. Озаровская: «Дмитрий Иванович замыслил посещение Палаты великим князем для «высочайшего обозрения» и убеждения, как тесно Палате с ее многообразными задачами в ее помещении. И затеял Дмитрий Иванович инсценировку тесноты. В течение двух дней вытаскивались из подвальных помещений различные тяжелые древности — остатки неосуществленных грандиозных и неуклюжих сооружений для опытов прежних хранителей.
Слышно было, как грохотал и стонал Дмитрий Иванович:
— Да не в уголок, а на дороге! Балду-то, балду-то сюда в коридор! Под ноги, под ноги! Чтоб переступать надо было! Ведь не поймут, что тесно, надо, чтоб спотыкались, тогда поймут!
Просторные коридоры стали неузнаваемы. Всюду торчал научный хлам, а Дмитрию Ивановичу все казалось мало: ведь втолковать надо!
Наконец, наступил день августейшего посещения. С утра началось волнение у Дмитрия Ивановича, весьма обычное для него при официальных торжествах: на какое плечо надевать ленту? Спрашивал всех домашних — не верил, посылал к сослуживцам спросить и надел наоборот. Особое мучение составил вопрос о брюках: Дмитрию Ивановичу все казалось, что надо одеть белые. Они его ужасали, бесили, и все-таки он их надел. Ордена у него валялись вместе с винтиками, гаечками в какой-то коробке из-под сигар на столе, все это ему было ненавистно, но он думал, что люди придают этому громадное значение, а ему необходимо смиренно подчиняться, а вот именно смирения Дмитрию Ивановичу не хватало, а потому он волновался и сердился ужасно. Наконец стало известно в Палате, что «его императорское высочество изволил выехать из дворца», и все выстроились в вестибюле Главной палаты. Дмитрий Иванович очень походил на льва, готовящегося к нападению.
Прибыл министр финансов С. Ю. Витте, и взгляд его упал на злополучные брюки.
— Дмитрий Иванович! Зачем же вы белые-то? Надо в черных…
— А-a-aI — застонал Дмитрий Иванович. — Мне ведь никто не сказал, я ведь этого ничего не знаю… Почем я знаю? Ну, уж как хотите, а я переодеваться здесь не стану! Я уж так останусь.
Это было бы всего печальней, — улыбнулся Витте, — если бы вы сейчас здесь стали переодеваться. Да вы не беспокойтесь… Это пустяки.
Прибыл великий князь, и началось собрание.
Дмитрий Иванович, помятуя этикет, следовал сзади наследника с его свитой и властно покрикивал:
— Не туда-с! Налево-с! Не невольте оступиться: тесно у нас… Направо-с!
Когда дело дошло до жидкого воздуха, который в России был получен впервые именно в Палате, наследник осведомился, сколько выйдет жидкого воздуха из количества, заключенного в данной комнате.
— Это сейчас можно рассчитать: десятью десять… э… э… пять… э… э…
— Сто! — подсказал гость.
Дмитрий Иванович сердито тряхнул головой и настойчиво продолжал:
— Десятью десять…
— Сто! — снова не выдержал председатель Государственного! совета.
— Десятью десять… — во весь голос, тряся головой, закричал Дмитрий Иванович и вдруг спокойно закончил: — триста пятьдесят килограммов!
При дальнейшем обходе Дмитрии Иванович забыл этикет, шел впереди, властным тоном, полуоборачиваясь назад, на ходу бросал замечания, а наследник, отставая на поворотах, вполголоса покрикивал на свитских: «Не туда-с! Налево-с!» — стараясь изобразить Менделеева. Видно было, что посещение Палаты доставляло ему большое редкое удовольствие из-за чудака-ученого, и дело с ассигнованием нужных сумм разрешилось блестяще».
Кабинет Д. И. Менделеева
В то время, как Дмитрию Ивановичу всякими правдами и неправдами приходилось побеждать учрежденческую волокиту, администрировать, реорганизовывать, перестраивать, т. е. заниматься делами, не имеющими никакого непосредственного отношения к его ученой деятельности, заграничные ученые и их организации за ним внимательно следили. В Англии, давно был учтен удельный вес Менделеева как мирового ученого. Медали Деви, Фарадея, Каплея, полученные Дмитрием Ивановичем, были лучшими показателями той оценки, которой пользовался он в иностранных научных кругах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
