– нет, - вздохнула Кесса. - Так сказали эльфы, а они врать не станут.
- Эльфы… - зашевелился на ложе Нингорс, подставляя руку под голову. – Замок их ты видела, даже жила там… А рассказали они тебе о праматери зурханов? Её ты видела?
- Кого? – мигнула Кесса.
- Зурханы? Это такие твари с когтями с мою ногу? – переспросил Оборотень.
- Пернатые холмы, - проворчал Нингорс. – Огромные звери. Но перья у них – как у птенцов. А чьи это птенцы? Авларины знают, но не говорят. Есть праматерь зурханов, и вот она – уже не птенец. Птица, чьи крылья закрывают полнеба. На лету глотает драконов. Двум таким в одном небе не выжить – не хватит корма. Поэтому она одна. Когда умрёт, оперятся двое зурханов. Будет новая праматерь и новый праотец. О ней не говорят… Шинн всю зиму провела в Меланнате, но даже её пера не видела. Не станут врать, говоришь?..
Он опустил голову на циновки, блаженно щурясь. Кесса мигнула.
- Нингорс! Такого не бывает, - убеждённо сказала она. – Это кто-то насочинял. Как такая махина летала бы незаметно?! Тут Клоа пролетит, и то…
Циновка, прикрывающая окно, всколыхнулась, запахло горелым папоротником. Оборотень схватил палку и ткнул в окошко. В чёрном небе мелькнул светлый хвостатый силуэт.
- У нас в Роохе тоже всякое болтают, - пробурчал Делгин, откладывая палку. – Я только успевал уши растопыривать. Говорили, что Некромант – тот, что взорвал дорогу через горы – всё-таки подох. Будто Чёрная Речница шла по его следу, догнала и отделала так, что от него костей не осталось. Я и верил, и не верил. А теперь увидел тебя. Да ещё с Нингорсом. Что вы с Некромантом-то сотворили? Должно быть, сильно он вас довёл…
- Это не мы, Делгин, - помотала головой Кесса. – Даже обидно. Боги покарали его, и никакая магия не спасла.
- Не шутишь? – Оборотень недоверчиво посмотрел на неё. – Ну, что он подох – это хорошо. Дороги целее будут. Мы вот снова по ней ехали. Пока держится.
Нингорс заворочался на циновках, повернулся к Делгину.
- Где здесь продаются кожи? Ты, караванщик, наверняка знаешь.
- А! Да, кожи нам нужны, - закивала Кесса. – И ещё мастер, чтобы сшить из них сбрую. Где такого найти?
Нингорс фыркнул.
- Какой мастер? У меня ещё руки не отсохли. Вы, в караване, чините упряжь? Инструмент есть?
- Само собой, как без этого, - пригладил бороду Делгин, стараясь выглядеть солидным. – Инструмент найдётся. Да что там! Запас кожи тоже есть. Могу немного уволочь, не хватятся.
- Э-э! Нет, Делгин, это ни к чему, - спохватилась Кесса. – Если хватятся, тебя так взгреют… Найдём что-нибудь в лавках.
- Я вас повожу по местным лавкам, - оживился Делгин. – Завтра мы сидим без дела. Ящеры спокойные, за Беглецом сам Кардвейт приглядит. Он от него не отходит.
- А покажешь, где Беглецу приживили броню? – спросила Кесса. – Там много всяких боевых зверей? Вот бы взглянуть!
- А как же, - кивнул Оборотень. – И туда отведу. Там такие звери, что оторопь берёт. В лесу я от них удирал бы со всех ног! Там всё огорожено, но посмотреть пускают. Завтра и сходим…
…Из соседних стойл послышался шорох, и в каждое оконце высунулась оперённая голова. Беглец втянул воздух и гулко рявкнул, протискиваясь к выходу из загона. Он остановился в тени навеса, с тихим ворчанием глядя на въезжающую во двор повозку. Ничего опасного в ней не было, и бронированный ящер лёг на брюхо, с ленивым любопытством разглядывая пришельцев.
Большая колёсная повозка, выдохнув струю пара, замерла посреди двора, и приехавшие на ней засуетились, снимая циновки с привезённых бочек. Служители стаскивали груз на землю и катили к погребу, одну бочку поволокли к загонам, и Беглец неохотно ушёл с дороги.
- О, воду привезли, - Делгин остановился в стороне от повозки, поодаль от торопящихся служителей.
Бочки были прикрыты циновками, впитавшими утренний туман и отяжелевшими. Сброшенные на повозку, они свисали до земли и даже не колыхались от ветерка. На одной из бочек, поджав лапы, сидела крупная харайга, и её перья, обычно иссиня-чёрные, отливали холодной сталью. Кесса, закусив губу, подошла поближе. Она не ошиблась – оперение ящера было металлическим, красноватой медью горел хохолок на макушке, ледяным серебром сверкали изогнутые когти. Харайга повернула голову, и перья на её хвосте зашевелились, смыкаясь в длинное волнистое лезвие.
Хескам понадобилась бочка, и возница подтолкнул ящера, сгоняя с насиженного места. Харайга спрыгнула на землю и прошлась вдоль повозки, с тихим скрежетом поправляя перья. Её холодный взгляд на миг остановился на Кессе, и та едва сдержала дрожь. Ящер видел её, и никакие печати ему не мешали.
- Боевые звери – очень умные, - сказал Делгин, поглядывая на харайгу с почтительной робостью. – Вот Беглец – он только не говорит, а так…
- Беглец глупым и не был, - фыркнула Кесса. Она не хотела смотреть на харайгу, но не могла отвести взгляд от её приоткрытой пасти с острыми зубками, круглых глаз с ободком серебристого металла, коротких изогнутых когтей на передних лапах, до поры прижатых к стальным перьям… Вдохнув поглубже, Кесса шагнула к ящеру.
- Можно потрогать вашего зверя? – спросила она возницу, что-то отмечающего на листе велата. Тот удивлённо на неё посмотрел и нащупал среди бочек и циновок длинный поводок. Харайга с тихим шипением запрыгнула на повозку и села, поджав лапы. Кесса протянула руку к её морде.
Харайга не шевелилась – не обнюхивала пальцы Речницы, когда та прикоснулась к её носу, не приподнимала хохолок, когда её гладили по макушке, и даже коготь не шелохнулся от прикосновения чужих пальцев. Кесса медленно убрала руку, лизнула порезанный острейшей кромкой палец и отошла от повозки.
- Они тёплые, - заметила она с удивлением. – Перья…
- Эрррх… Чародейство, не иначе, - покивал Делгин, выбираясь со двора. – Эти перья растут прямо из шкуры. Звери так кричат, когда… Вот оно! Слышали?
Истошный вой пролетел по переулкам, заглушив городской шум. Кто-то кричал, изнемогая от боли и страха. Кесса вздрогнула.
- Да мало радости, когда сталь растёт сквозь мясо, - буркнул Нингорс, приглаживая мех на загривке. – Волк, так где твои хвалёные лавки? Долго ещё мне ходить голышом?
Многочисленные лавки сгрудились
