С…а!
— Андрей Александрович…
— Заткнись!
Громыко лихорадочно думал. Что-то надо делать… сыплется все, люди распустились, краев не видят. Везиров центр шантажирует, Алиев докладывал на прошлом заседании — в Армении неладно, подумали, что это он просто против армян прет — а если и в самом деле? Через Узбекистан наркоту прут, оружие… Таджикистан на самой границе… уже Ош полыхнул, еле подавили… ох, неладно что-то. И если кто-то еще и раскачивать начнет…
И все-таки до чего люди распустились — беспринципность так и прет. Обеспечь ему Карабах — он же своего с радостью покусает.
— Что он говорил? Кого обработали уже?
— Не знаю. Сам Везиров по Средней Азии работает. Еще кого-то по здравницам вылавливают…
Понятное дело. По Средней Азии вовсю расследование идет, там многие Центром недовольны. И черт его знает, во что это недовольство может вылиться…
А все-таки — большое б…ство, большое. Та же Новосибирская область — как два Азербайджана с лихом, но у Новосибирской области представительства в Москве нет, а у Азербайджана — есть!
— Мне то — что делать? Андрей Александрович!
— Что делать… Он когда к тебе придет?
— На неделе.
— Не говори ни да, ни нет. Со мной встретился, удочку закинул. Передай — я спрашиваю, на кого можно рассчитывать. Конкретно, иначе разговора нет. Понял?
— Понял, Андрей Александрович!
Громыко плюнул на землю — и поспешил к машине, оставив собеседника одного. Когда Хруща свергали… так там люди были. А сейчас — мразь, шкурники…
По дороге в Кремль Громыко вспомнил одну вещь — он все-таки был самым долгоиграющим министром иностранных дел в истории СССР и даже в отставке газеты просматривал и за назначениями следил. Везиров, ныне Первый секретарь Азербайджанского обкома КПСС — до своего назначения на этот пост был Чрезвычайным и полномочным послом СССР в Пакистане и оговаривал вывод войск с уль-Хаком и прочие другие дела. И о чем конкретно он там надоговаривался и с кем — без товарища Берии не разобраться.
А раз так… то возможно и это «ж-ж-ж» с юга — не просто так. Как говаривал любимый всеми советскими детьми товарищ Винни-Пух.
Москва, Кремль
июнь 1988 года
К Генеральному секретарю — Громыко не вошел, а буквально вломился, даже прикрепленный — привстал со своего места. Благо — никого не было.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Соломенцев захлопнул красную папку со сводкой.
— Чего летишь, как на пожар?
— Давай, в другой кабинет перейдем.
Это было уже традицией — кабинет каждый раз был новый. Чтобы — не сумели подслушать. Нервы у всех сейчас — были на взводе.
Пока Генеральный секретарь и член Политбюро неспешно шли по коридорам — расторопные холуи уже успели согнать со своих мест работников какого-то сектора ЦК. Замолкли машинки, стихло радио.
— Ну?
Громыко коротко рассказал. Соломенцев иронически поднял бровь.
— Панкратьев? Кто такой?
— Академик, б… — выругался матом Громыко — Институт марксизма-ленинизма. Старый козел, по девочкам ходок. Мразь еще та.
— И ты поверил — с Везировым? Да Алиев тебе его нарочно подставил.
— Не все так просто. Везиров — бывший посол в Пакистане.
— И что?
— А что если его там… того.
Соломенцев нахмурился.
— Что говоришь — думай!
— Да думал уже. Так думал!
Громыко выругался матом.
— Что Алиев поделывает? — спросил он более примирительным тоном.
— Что поделывает, что поделывает… Мне вчера человек позвонил из спецхрана. Лично обязанный мне. Там группа КГБ работает — знаешь, что поднимает?
— Что?
— Материалы девятнадцатого съезда! Дело Берии!
Громыко вдруг почувствовал, что у него затряслись руки.
— Так это что… он… на партию… руку укусить… да я его лично.
— А может, так и надо? Может так и надо — нас поганой метлой, а? Мне вчера Гуров докладывал — в Грузии нашли спецзону для воров в законе — знаешь, что там делается? Там зона, а вокруг поселок для воров! Каждый день отмечаться ходят! В Киргизии вскрыли бандгруппу — сто с лишним человек, у каждого — ствол! В Ленинграде банду обезвредили — восемь человек, трое — бывшие работники милиции — за деньги убивали! Это у нас такая профессия появилась в Союзе Советских Социалистических — профессиональный убийца, твою мать! На Трале как на обыск едут — так мешок, а то и два — для ценностей! Это кто страну до такого довел? Это мы с тобой довели, всю страну, мать твою разложили и просрали!
Все-таки — руководители в Советском союзе еще остались. Не самые лучшие — но дело делающие добросовестно и говорящие правду. Хотя бы для себя.
Громыко первым взял себя в руки.
— Так, хватит. Просрали, просрали… Этот Гуров — он не там ищет. И не то.
— То он ищет. Тут не то что до драчки, тут того и гляди — перевернется наше корыто и мы вместе с ним!
Генеральный секретарь показал, куда именно есть риск деться после переворота корыта.
— Не перевернемся. Не спеши нас хоронить. С этим… Везировым что делаем? Снимаем?
— Не торопись. У нас ничего нет кроме слов этого академика.
— Мало?
— Мало. И неубедительно. Подработай, чтобы было что-то большее. Потом сдай этого Велирова Алиеву… пусть сам с ним разбирается. Вот и все.
— Везирова.
— Один хрен! Скот на скоте.
— А если он от Алиева пришел?
— Тогда пусть тем более разбирается. Это его, между прочем, и его же на Политбюро выдерем. Распустил, понимаешь, республику! Назначил паразита — он заговоры строит, секретарей собирает! Еще надо разобраться, как следует, что он в Пакистане успел натворить. С кем договориться и о чем. Вот пусть и разбирается! Чем Берию читать.
Громыко покачал головой.
— Может оно и так, но секретари недовольны, Михаил Сергеевич. Тот же Панкратьев — он мразь мразью, но нос по ветру как и у всех там. Могут Пленум созвать — а то и съезд потребуют, а там как грохнут!
— Ты кого-нибудь убивал? — внезапно спросил Соломенцев.
— Да вы что, Михаил Сергеевич! — возмутился Громыко.
— Вот и я — нет. Нас выбрали — мы работаем. Отчет, что Пленуму, что Съезду — дадим. Кто убивал — пусть у того голова болит. Понял?
— Понял — ответил Громыко — а может тогда… ну его нахрен, с Везировым? Пусть мутит воду, а мы посмотрим?
— Нет. Везирова сдай. Не хочу с мразью подколодной работать. А с Панкратьевым держи связь. Знать, что эта… помойка замышляет — не лишнее.
Демократическая республика Афганистан
Дорога на Спин Булдак
22 июня 1988 года
И есть чем платить, но я не хочуПобеды любой ценой.Я никому не хочу ставить ногу на грудь.Я хотел бы остаться с тобой,Просто остаться с тобой,Но высокая в небе звезда зовет меня в путь…
Чернявый, с жесткими глазами и ранней сединой мужчина, одетый как афганец и с китайской разгрузкой, набитой во все дыры — протянул руку и выключил «трофейный» магнитофон.
— Тащ полковник, это же Виктор Цой… — обиделся сидевший за рулем белого трофейного Симурга человек, одетый так же, только намного моложе.
— Надоело одно и то же слушать… — полковник достал из кармана кассету, сунул ее в деку — Цой, Цой… все как сдвинулись на нем. Вот заслышит эту идеологическую диверсию кто-нибудь политически грамотный, так тебе вмандюрят за этого Цоя!
Полковник включил свою кассету и полились какие-то народные напевы.
— А это что такое, тащ полковник?
— Что-что… Музыка из индийских фильмов. Понимать надо! Как бы тебя из-за этого Цоя не вздрючили.
Молодой оставил свое мнение об индийской музыке и об индийских фильмах при себе. В Кабуле нормального кина не было, крутили или советское старье, или какие-то производственные фильмы, или вот эту вот индийскую дрянь. Оно не так и плохо — но не каждый же день! А вот афганцы — ходили по несколько раз, особенно — масудовцы. Они то про кино и знать не знали, крестьяне…
К тому же — спорить со старшим по званию вообще вредно.
Полковник повернулся, стукнул кулаком в стекло, отделяющее кабину пикапа от грузового отсека с установленным там пулеметом. Сидящий там на выдранном из автобуса сидении человек с замотанной цветастым платком мордой, и мотоциклетными очками со шлемом — повернулся, показал большой палец. Скворцов молча позавидовал напарнику — ему то не надо слушать эту дрянь, уселся в кузове и едет — кум королю сват министру.
Они выехали из Кандагара утром, никого не спрашиваясь и нигде не отмечая свой выезд — принадлежность к особой агентурно-боевой группе, созданной на базе полка «Град» позволяло им делать то, что они считали нужным, ставя в известность местных лишь по указанию Востротина, командующего войсками специальных операций, либо его зама по разведке. Нельзя было ущучить их — как часто делали — и не предоставив технику на выезд. Техника у них была вся своя, трофейная, а заправлялись и чинились они за деньги и по знакомству. В общем и целом — что-то типа гуляйпольской анархии.
