Полковник посмотрел сначала на лейтенанта, потом на Шило, старшего прапорщика. А глаза такие — честные-честные…
— Ну, вот что — сказал полковник — сюда с инспекторской поездкой генерал армии Дубынин собирается. Если у вас тут контакты хорошие, так и передайте по цепочке — пусть порядок наведут, оденут форму как положено, свинарник тут подразгребут. Все лишнее с глаз подальше уберут. И пусть сейчас же приступают. Дубынин внезапные проверки уважает, в любой момент нагрянуть может.
— Есть! Разрешите исполнять?
— Валяйте.
Призвав к порядку разложившихся от непосредственной близости капитализма десантников, тронулись дальше. Город был совсем близко — чужой, разросшийся, окруженный контейнерами и машинами самопального базара. Бойцы ОКСВ называли афганские города и кишлаки «муравейники» — очень метко.
— Давай, вправо. Еще раз вправо — командовал Цагоев, как будто был тут и не раз. Пикап медленно тащился по улицам, запруженным машинами, ослами, людьми. Дороги тут были относительно пристойными, душни не было. До того, как капитально прищучили Пакистан — тут даже пятерки не было, понимали — верная смерть.
— Теперь налево. Посигналь.
Пикап остановился около крашеных зеленой краской ворот виллы. Прилично по местным меркам — но точно таких же целая улица, стоят, отгородившись дувалами от остального мира. Обычно хватает…
— Как сигналить?
— Просто посигналь.
Скворцов отбил клаксоном на всю афганскую улицу бессмертный ритм «Спартак-чемпион». Цагоев поморщился.
— Я сказал посигналь, а не похулигань.
Ворота открылись. Скворцов не торопился нажимать на газ.
— Давай. Свои.
Заехали. Двое нафаров с автоматами за спиной — пять и сорок пять, а не семь и шестьдесят два как у афганцев — сноровисто закрыли дверь. Они были не в форме — а в привычной для афганцев одежде.
— Стой здесь. От машины не отходи…
— Есть. Готовность?
— Как обычно.
За спиной — Шило не отходил от пулемета. ДШК — если что эту халупу по кирпичам разберет.
Невысокий человек в чалме и с автоматом Калашникова на груди поверх китайской разгрузки — появился в дверях виллы. Увидев гостя — передвинул автомат за спину.
— Ас саламу алейкум, дорогой — заговорил он — как жена, как дети, как здоровье. Так давно тебя не видел.
— Ва алейкум ас салам, Джафар. Давай, зайдем в дом, что ли. Посидим, о жене, о детях поговорим.
— Пошли, дорогой, пошли. Плов будем кушать, арбуз будем кушать, мне такого барашка привезли, ай, дорогой…
— Пошли, пошли…
Внутри виллы, которая являлась одной из нелегальных точек советского ГРУ, о которых знали лишь люди с особым допуском, собеседники сбросили свои маски. В конце концов, оба они были советскими офицерами и то, что Джафар был всего лишь майором — значения не имело. На этой точке — хозяином был он.
Точка эта — проходила по документам как «точка двадцать два» и была предназначена для того, чтобы поддерживать агентурно-боевые операции в приграничной полосе и за границей, на территории Пакистана. Дезинформация, саботаж, разведка и спасение пленных, ликвидация особо опасных бандглаварей. Афганцы об этой точке не знали, у них была здесь своя сеть. В случае нападения — эта точка должна была стать центром кристаллизации сопротивления и источником информации для Москвы. После мятежа — никому из афганцев уже не доверяли.
— Пять и сорок пять? — кивнул Цагоев на оружие.
— Отстал от реальности — пояснил хозяин дома, который зарос бородой, но ухаживал за ней, не так как моджахеды — здесь всем афганцам пять сорок пять раздали. Двадцать тысяч стволов.
— Зачем?
— Первое — с той стороны семь и шестьдесят два идет, пополнять припасы за наш счет они уже не смогут. Второе — чтобы не произошло потом, тот, кто будет здесь властвовать, придет к нам с поклоном — дайте патронов. Политика…
— Дело тонкое. Как сам?
— Норма.
— Что слышно?
Из-под курпачи — хозяин дома достал трофейную карту, которая была изъята у моджахедов. Карта была испещрена пометками.
Следующие полчаса — двое офицеров ГРУ обсуждали положение на месте. Цагоеву — не было никакой нужды что-то перерисовывать, он знал свою память и знал, что по возвращении в Москву, в Балашиху сможет вспомнить все и перебросить обстановку уже на нормальную карту для доклада. Рисовать — последнее дело, бумага может попасть не в те руки. А вот сам Цагоев не в те руки попасть не мог — всегда носил с собой гранату.
Обстановка была скверной — но не такой, как была еще год назад. Просто скверной в смысле беспокоящих действий. Моджахеды власти в городке не имели, власть имел местный племенной совет, в котором коммунист был только один и сидел он всегда — напротив местного муллы, который в восемьдесят четвертом потерял сына на войне против шурави. Племенной совет решения принимал очень осторожно, в городе кого только не было, но в одном он был един — пришлым здесь делать нечего. Поэтому, моджахедам, по привычке приходившим подхарчиться — здесь ловить было нечего.
Бандгрупп в самом городе было две. Одну возглавлял человек по имени Атабай, это было или имя, или кличка — никто не знал. Из непримиримых, раньше воевал за Халеса. Находился на нелегальном положении, в городе у него было немало родственников, а устраивать массовый шмон было чревато. По неофициальной договоренности — в городе он не гадил, обстреливал колонны на дороге. В группе было три неплохих снайпера. Последняя попытка поимки банды, предпринятая меньше месяца назад провалилась.
Вторую банду возглавлял Багаутдин — человек здесь известный, у него отец был купцом до революции, погиб при режиме Амина. Этот — был то по ту сторону границы, то по эту, не гнушался действовать в городе. Местные к нему относились негативно-настороженно. В группе как минимум двадцать человек, ходят под видом беженцев и прочего перекатного люда. Джафар имел план по его поимке, но пока не реализовал.
С той стороны было все намного сложнее. Прямо на границе стояли румыны — оно и понятно, кусок то тут лакомый. Во главе — сейчас майор Педеску. Три бронетранспортера, несколько внедорожников и грузовиков, до роты пехоты. Коррупционер такой, что свет не видывал. Все, что он контролировал — это погранпереход.
— Вот что… — сказал Джафар, по кавказской привычке цокнув языком — есть подозрение, что этот Педеску стучит тут кое-кому.
— Кому?
— Конторе глубокого бурения.
Цагоев вскинул брови.
— Почему так считаешь?
— Да ходят тут всякие. У самого рынка контора.
Понятно, явка КГБ.
У КГБ и ГРУ дела совсем не ладились. КГБ курировал сам Алиев, Председатель Президиума Верховного Совета СССР. Соколов — был Маршалом и членом Политбюро, весомой фигурой, к тому же — его поддерживал Соломенцев, как противовес Алиеву. Не раз и не два любой кгбшник мог вспомнить, как его подставили военные и наоборот. Передача КГБ трех дивизий и ускоренное их превращение в ударные силы наподобие дивизии Дзержинского — тоже не радовало и не добавляло теплоты. Поэтому — КГБ и ГРУ информацией не делились и старались держаться друг от друга подальше. Иногда и подставляли друг друга.
— Конкретно?
— Какое-то движение было на границе. Здесь от конторы человек десять было, не меньше. Я счел нужным не лезть под ноги.
— Когда это было?
Джафар пожевал губами.
— Двенадцатого.
О как!
— Есть что? — проницательно заметил Джафар.
— Есть. Разгребать нам. Ты слышал — Наджибуллу грохнули.
— Застрелился…
— Да какая разница… — досадливо проговорил Цагоев — в любом случае, налажали. Но там еще другого дерьма полно.
— Какого дерьма? КГБ похоронить не может?
— Не в этом дело. Суть в чем — того дня через границу прошел американец. Понял? Не агент — а конкретный американец.
— Резидент?
— Скорее всего. Гэбэ — взяло его на контакте с людьми Наджиба и потом обложило Наджиба как волка — но тот предпочел пусть пулю в висок. Агент остался. Теперь игра пойдет от него.
— А ты откуда знаешь?
Цагоев невесело усмехнулся.
— Меньше знаешь, дольше живешь, Джафар, верно?
— Верно.
— Короче — от меня что?
— Обеспечить визит. Есть данные. Что духи что-то готовят. Провокацию, не провокацию — что угодно. Дубынин три шкуры сдерет.
— Что-то намечается? — понял усатый.
— Да. И твое направление — одно из наиболее вероятных. Устроить хорошую засаду — и…
Джафар погладил подбородок.
— Пусть приходят.
— Это не шутки. Может быть задействовано очень серьезное подразделение с той стороны. Весь сброд предателей просто так не собирают.
— Кто с мечом к нам придет…
— Восприми серьезно! — разозлился Цагоев.
