по колено. Он усмехнулся и покрутил головой:
— Прости за назойливость, Альфи, у меня есть свои способы достижения цели. Не всегда они нравятся окружающим, но результат один: все довольны, кроме преступников.
— Я признаю, что твои методы не слишком ортодоксальны, однако действенны.
— Да, — Нокс аж надулся от гордости, а я улыбнулась. Мужчины так любят, когда их хвалят! Во всех мирах, в любые времена. И мой мужчина — не исключение.
— Хорошо, если ты докажешь виновность Маргарет, мне неважно, каким именно способом ты это сделаешь.
Я хотела было взбрыкнуть — опять он меня обвиняет! — но Нокс жестом предупредил меня не раскрывать рта. И ответил Альфреду:
— Разумеется, я докажу виновность леди Маргарет Берти. И не сомневайся, она предстанет перед судом и будет казнена.
Господи, что? Я глянула на Нокса большими глазами, и он улыбнулся в ответ. Поняла. Он думает о настоящей Маргарет Берти… Но как снова поменяться телами? Неужели… Он хочет выманить мага, схватить его и пригрозить хорошенько, чтобы тот провёл ритуал? А моё тело? Оно же осталось в Уирче и зовётся теперь Лавиния Мелроуз! Как провернуть всё это технически?
Альфред смотрел на меня с таким мстительным удовлетворением, что я просто отвернулась, не в силах выносить этот торжествующий взгляд. Пусть пялится, сколько хочет, а я в окно посмотрю.
Однообразный пейзаж всё никак не заканчивался, наш вояж тоже. Я думала, что мы так и будем вечно трястись в карете: я, мой любимый Нокс и мой враг Альфред. Но всё когда-нибудь подходит к концу. Наконец деревья и поля за окном сменились маленькими домиками, стоявшими всё кучнее и кучнее, потом утоптанная дорога сменилась мостовой из булыжников, а улицы стали шумными и людными.
Мы попали в Ландрен.
Собственно, примерно таким я его себе и представляла. Грязным, суетливым, бедным. Люди почти не отличались от уирчерцев, но одеты были гораздо хуже и мрачнее, чем в провинции. Хмурые лица пешеходов только подчёркивали социальное неравенство с теми, которые ехали в экипажах и только морщили носы при виде особо страшного нищего инвалида или особо оборванной торговки. Мне было всех очень жалко, но я молчала, старательно разглядывая фасады домов и изогнутые клюки ещё незажжённых фонарей. Сейчас нужно думать о себе, чтобы избежать наказания за то, чего я не совершала. А вот потом…
Что будет потом, я не успела подумать, потому что Альфред вскинул трость и постучал в стенку кареты, которая была у меня за спиной:
— Возница, стой!
Карета остановилась, дёрнулась. Я схватилась за поручень на дверце, иначе бы упала на пол. Альфред с неудовольствием оглядел меня и сказал:
— Выходи, Маргарет, приехали.
Я растерянно глянула на Нокса. Тот поспешил вмешаться:
— Альфред, если позволишь, я лично провожу леди Маргарет в гостиницу и помогу снять номер.
— С чего такая галантность? — изумился мой деверь. — А-а-а, я понял! Эта Мессалиния сумела обманом приворожить тебя?! Друг мой, не верь этой женщине, она порочна и корыстна до мозга костей!
— Боже ты мой, — вздохнула я. — Теперь я понимаю, почему ты, Альфред, не женат!
— Я помолвлен, — сухо ответил он, — но тебя это не касается.
— Альфред, леди Маргарет поселится в гостинице и завтра отправится к следователю, как мы и договорились.
Голос Нокса прозвучал строго и по-военному — когда в ответ нельзя возразить. Альфред помедлил, потом открыл дверку кареты и вышел. С тротуара обернулся и предупредил:
— Ты отвечаешь за то, чтобы эта убийца понесла самое суровое наказание.
— Так точно, сэр, — усмехнулся Нокс. — Будет исполнено, сэр!
Когда дверца захлопнулась, он протянул мне руку, и я вложила пальцы в его ладонь. Нокс сказал:
— Вот так. А теперь мы поедем в лучшую гостиницу Ландрена.
Многообещающе…
Лучшая гостиница располагалась во вполне фешенебельном районе города. Здесь уже не было столько нищих, а торговки одевались получше и постоянно улыбались, предлагая дамам и господам букетики цветов и сладости. Нокс помог мне выйти из кареты, предложив руку, и велел мальчику в униформе нести мой багаж. Формальности с заселением тоже уладил он, потому что я молчала, как дурочка. Мы поднялись на второй этаж, мальчик открыл дверь бронзовым массивным ключом и занёс мой саквояж. Потом протянул руку Ноксу.
— Друг мой, я просил приберечь для меня некоторые вещи, — озабоченно сказал ему Нокс. Мальчик кивнул, звонко ответил:
— Разумеется, сэр!
Но ладошку не отнял. Нокс пошарил в кармане мундира и вынул несколько монет. Вложил одну в руку мальчика:
— Это за услугу, — потом вторую: — Это за вещи, — и третью: — Это за молчание, друг мой.
Спрятав монеты за обшлаг рукава, мальчик резво шмыгнул в коридор. Нокс поставил мой саквояж на стул и улыбнулся, разводя руками:
— Мне нужно переодеться, ибо килт привлечёт слишком много внимания.
— Вы оставите меня одну? — ужаснулась я. — Но маг… Я же живец! Я не хочу оставаться одна!
— Моя милая Антонина!
Он шагнул ко мне, взял за руки и мягко, но в то же время очень уверенно сказал:
— Вы же не думаете, что подвергну вас хоть малейшей опасности?! Разумеется, вы не останетесь в гостинице одна! Вы пойдёте со мной!
Вернулся мальчик, неся на вытянутой руке два тканевых мешка, а в другой руке — связанные между собой бечёвкой коробки из плотного картона. Сгрузив всё на кресло у камина, поклонился и убежал, закрыв за собой дверь. Нокс, потирая руки, принялся распаковывать вещи. На свет появились брюки и пиджак, очень похожие на те, которые носили люди на улице, а из второго мешка — тёмно-серое в синие цветочки платье.
Боже!
Платье. Для меня. Не чёрное!
И шляпка в картонке! С пёрышками! С большим пером и маленькими пёрышками! И тоже не чёрная!
— Нокс, — протянула я дрожащим голосом, — это всё мне?
— Брюки не вам, — усмехнулся он. — А платье я помогу надеть. И шляпку закрепить, поскольку ваша горничная осталась в поместье.
— А вы умеете? — замирая от счастья, уточнила я. Нокс протянул мне руку и
