В окно особенно сильно стукнуло ветром, и я открыла глаза. Было еще темно, но тут всегда светает поздно. Тем более зимой. Хорошо, что к этому не нужно привыкать.
Повернув голову, я улыбнулась — Илай спал, раскрывшись, на спине, а Илис, обернувшись медвежонком, скрутилась у брата под боком. Я осторожно потянулась к ним и притянула к себе обоих, прикрывая глаза. Дочь сонно муркнула, вернулась в человеческий облик и снова уснула, прижавшись к моей груди. А я глупо улыбнулась, закусывая губы.
Как я боялась! Когда мы с Кианом узнали, что ждем второго ребенка, меня просто раздавило. Раньше надо было договариваться с его инстинктами. Когда мы пошли решать вопросы с контрацепцией, оказалось поздно. Кажется, Киан тогда говорил со мной постоянно. И не только говорил.
Когда родилась Илис, и все осталось позади, в свет вышла новая серия его фотографий, посвященная женщинам, которые оказались на стыке двух миров. Никто раньше не оголял эти темы. Правительство Смиртона попыталось нахохлиться, но Ривз заткнул возмущения в зачатке. Да, было непросто поднимать эту тему на уровень глаз тех, кто предпочитает считать, что проблемы нет. Но мы справились.
Илай обнял мою руку и уткнулся носом в шею. Идиллия… Только одного не хватало для полного счастья — Киана.
Курортный комплекс, который построил Рэм два года назад недалеко от Климптона, оказался хорошим вложением. Особенно тут процветало катание на собачьих упряжках. Вторым по популярности было ледолазание. Курорт оценили и люди, и оборотни. Те, кому не хотелось бросать вызов стихиям, оставались на уютной территории, казавшейся настоящей зимней сказкой. Я и дети вчера полдня провели в ледяном городке и упали без задних лап в кровать, стоило приползти домой.
Но каким бы безопасным ни был этот курортный городок, за его пределами оставался мир, который я помнила. Мы бывали тут раз в полгода, и это время было наполнено для меня вибрирующей тревогой. И ведь понимала, что Киану это нужно, что здесь — его дом и бесконечное вдохновение. И что дети тоже должны знать свою родную стихию, которой они принадлежат. Только невозможно забыть, как эта стихия может быть жестока. И так страшно делить с ней самое дорогое…
Когда дети снова уснули, я осторожно выползла из кровати, укрыв их одеялом, и с тоской посмотрела на Илис. Она чувствовала приближение папы заблаговременно… но сейчас безмятежно дрыхла.
Вздохнув, я поплелась в гостиную. Такое нужное время, чтобы посвятить его себе — тихонько почитать лекции, попить кофе, посидеть у камина…
Работы и забот у нас с Кианом было по горло. Но я никогда не чувствовала себя брошенной. Я иногда смеялась, что мы профессионально научились делать все без рук, потому что они были вечно заняты детьми. Если мне нужно было на учебу, детей подхватывал Киан — таскал обоих в перевязях на встречи, съемки, и этим никого не оставлял равнодушным. Общественность верещала от восторга и вздыхала от умиления, когда он появлялся на интервью, обвешанный слингами — Илай за спиной, Илис спереди, фотокамера сбоку.
Казалось бы — родители-герои. Но нет. Мы бы не смогли обойтись без помощи. В Смиртоне мы с Кианом поломались бы пополам в таком ритме, если бы не мои родители. Бабушка с дедушкой отважно носились за детьми по всему саду и дому ровно столько времени, сколько нам требовалось для передышки.
В Аджуне было проще — в садик при детском центре у Ниры дети всегда бежали с удовольствием. Отдельно хочется похвалить Гордона — тот управлялся с детьми Рэма не хуже папы, но и из кожи не лез, чтобы стать незаменимым. Спустя два года Рэма попустило на его счет окончательно. А когда у Ниры родилась двойня, он отпустил вожжи окончательно, признав свою сестренку взрослой.
Когда в гостиной вдруг раздался шустрый топоток маленьких ножек, я подскочила навстречу, только Илис на ходу покрылась шерстью и скакнула медвежонком к двери. Мое же сердце забилось от радости и облегчения — Киан вернулся!
Я распахнула двери наружу и обняла себя руками, вглядываясь в предрассветный полумрак. Над горизонтом только-только позолотило узкую полоску, но уже можно было различить, как беленький комочек катится по ступенькам навстречу большому медведю с упряжкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Только легкое касание по ноге заставило оторвать взгляд и посмотреть на Илая. Сын держался за штанину и всматривался вслед сестре.
— Эй, — присела я и заглянула ему в глаза, такие же черные, как у папы. — Хочешь к ним?
Он посмотрел на меня нерешительно… и кивнул.
— Тогда давай. Я буду рядом.
Илай быстро стянул штанишки, я помогла с кофтой. Потом серьезно посмотрел перед собой, вздохнул… глянул на сестру вдалеке… и тоже покрылся белой жесткой шерсткой, опускаясь на передние лапки. Только носик черный и остался.
— Умничка, — шмыгнула я носом и потрепала медвежонка за ушками. — Беги встречай папу…
Илай бросился на улицу, а я вздохнула глубже и улыбнулась.
Киан не ошибся насчет Илая — он действительно долго не собирался обращаться. И, может, остался бы таким, если бы не появилась Илис. Когда дочь обернулась первый раз, Илай вдруг обернулся следом. Джастис предполагал, что сказалась среда — я вынашивала ребенка без отца, и это дало сбой в его развитии. Более того, он так и не заговорил. Пока что.
И теперь я смотрела, как дети резвятся в снегу, бегая вокруг большого белого медведя. А он стоит и смотрит на меня…
Наверное, я никогда не перестану замирать от его такого внимания. И что-то неизменно сворачивается в душе, когда зверь шагает навстречу. Но лишь на один удар сердца…
— Давай уже, иди ко мне, — прошептала. И улыбнулась, когда он склонил голову и шагнул к крыльцу.
