– Обыщите его! – приказал кто-то отрывисто. – Он мог привести за собой «хвост», или вообще на полицию работает.
– Я за него ручаюсь! – послышался голос типа, который навестил Макса в «Макдоналдсе». – Он не стучит, он свой!
Когда обитатели квартиры убедились в том, что оружия у Макса нет, в коридоре вспыхнул свет. Молодой человек, щурясь, увидел странную компанию: трех мужчин и двух женщин.
– Что вам от меня нужно? – спросил он.
Один из мужчин, приложив к губам палец, показал на дверь и прошептал:
– Не так громко, нас могут подслушивать!
Они проводили его в комнату, окна в которой были занавешены плотными шторами. После сбивчивых объяснений Максимилиан понял, что попал на подпольное собрание противников военного режима.
– Нам нужны новые силы, – сообщил один из диссидентов. – Мы давно к тебе присматриваемся!
– Вынужден вас разочаровать: я не увлекаюсь революционной деятельностью, – пояснил Макс.
– Зато твоего отца убили по приказу Бартарьеги! – заявил кто-то.
Молодой человек тихо спросил:
– Откуда вам это известно?
– О, мой молодой друг, нам много чего известно! – сказала одна из женщин. – У нас имеется разветвленная сеть информаторов, кое-кто сидит в полицейских участках, министерствах и даже в аппарате нынешнего президента. Ты ведь заинтересован в том, чтобы стала известна правда о смерти твоих родственников? Если так, то предлагаем тебе работать вместе с нами!
Макс согласился. Подпольный кружок занимался разнообразной деятельностью: собирал компрометирующий материал на продажных чиновников, копил информацию о злоупотреблениях служебным положением, о влиянии американских концернов и преследовании в стране инакомыслящих. В распоряжении заговорщиков имелись показания одного из членов тайной команды, подчинявшейся лично министру Раулю Бартарьеге, о том, что полковник отдал устный приказ устранить инспектора Умберто Гарсиа.
– Он сделал это для того, чтобы покрыть истинных организаторов похищения драгоценностей Гримбургов, – заявил один из членов группы сопротивления. – По нашим сведениям, вывезенные из страны сокровища распродаются в США и Канаде.
Макс желал во что бы то ни стало опубликовать имеющиеся сведения, но знал, что это невозможно: ни одна из газет не пойдет на такой риск. Он выполнял мелкие поручения, постепенно втягиваясь в работу подполья.
Как-то вечером глава группы сообщил:
– Появились кое-какие сведения относительно судьбы Софьи Ноготкофф-Оболенской, осужденной за организацию ограбления. Наша соратница, отбывающая пожизненный срок в той же тюрьме, что и Софья, сообщила, что девушка находится на грани жизни и смерти. Избив, ее заперли в карцер.
Макс хорошо помнил Софью – если она погибнет, то вместе с ней исчезнет и важный свидетель в деле об убийстве его семьи.
– В тюрьме царит совершеннейший произвол, однако начальство боится огласки.
– Я займусь этим! – немедленно отозвался Макс Гарсиа.
Той же ночью он отправился в тюрьму, опасаясь, что опоздает. Его не пустили на территорию колонии. Тогда молодой человек посетил директора сеньора Вилгона, обитавшего в уютной вилле в соседнем городке, и, предъявив тому свое старое журналистское удостоверение, сообщил, что ему стало известно о пытках заключенных. Директор, узнав о том, что, по сведениям явившегося из столицы молодого человека, одна из заключенных была жестоко избита и помещена в карцер, не на шутку встревожился.
– Сеньор, я доверяю своим надзирателям! – пролепетал он.
Макс ответил:
– Зато я не доверяю им, сеньор директор. Как часто вы бываете в тюрьме?
– О, каждый месяц! – с гордостью ответил Вилгон.
– Тогда мне придется обратиться в министерство, – пригрозил Макс.
Директор заволновался:
– Я не хочу скандала, поэтому, так и быть, позволю вам осмотреть карцер. Не сомневаюсь, вас ждет глубокое разочарование, сотрудники моей тюрьмы не способны на жестокость по отношению к заключенным!
Рыжеволосая Виолетта не понравилась Максу с первого взгляда. Надзирательница была встревожена внезапным появлением директора, долго юлила, отвечая на вопрос, каково состояние Софьи Ноготкофф-Оболенской.
– Она была уличена в убийстве и воровстве, – призналась наконец Виолетта.
– Убийство? Воровство? В моей тюрьме! – воскликнул потрясенный директор. – Милочка, почему вы сразу же не доложили об этом?
– Где Софья? – прервал его Макс. – Что вы с ней сделали?
– Она понесла заслуженное наказание, – заявила Виолетта. – Ее поместили в карцер, где она... нанесла себе телесные повреждения. Билась о стены и железную дверь, а затем прокусила вены на руках и покончила жизнь самоубийством.
– Какая жуткая трагедия! – произнес сеньор Вилгон. – Если это так, дорогая Виолетта, то, думаю, сеньор может со спокойной совестью отправляться в столицу.
– Я хочу видеть Софью, – настаивал на своем Макс. – Если она умерла, то покажите мне ее тело!
После долгих препирательств Виолетта заявила, что потеряла ключ от карцера. Макс предложил взломать дверь. Надзирательница нехотя швырнула ему связку ключей под ноги и сказала:
– Софья сдохла сегодня утром!
Макс обнаружил девушку в бессознательном состоянии.
– Ей требуется немедленная медицинская помощь, – заявил он. – Учтите, сеньор директор, подобное вам даром не пройдет!
– Я здесь ни при чем! – тут же заявил сеньор Вилгон и с неодобрением посмотрел на Виолетту: – Вы же сказали, что заключенная умерла...
* * *
Обо всем этом Софья узнала в тюремной больнице. Не желая потерять теплое место, директор уволил нескольких охранников, которых обвинили в жестоком отношении к заключенным. Софья сообщила, что избивала ее Виолетта, и министерство юстиции было вынуждено подключиться к расследованию. Виолетту сместили в должности главной надзирательницы, однако из тюрьмы не уволили. Сеньор Вилгон дал пространное интервью, в котором выразил сожаление по поводу случившегося в тюрьме, а потом слег с сердечным приступом.
Софья провела в больнице три с половиной недели. Ее навещали Роза и Клара, которые подробно информировали о происходящем. Виолетта ходит злая, как черт, однако теперь боится поднять на кого-либо руку; прокуратура проявила интерес к гибели других заключенных, и поговаривают, что Виолетту отдадут под суд; кормить стали намного лучше – оказывается, девяносто процентов средств, выделяемых на нужды заключенных, оседали в кармане сеньора директора, который выстроил миленький особняк и обеспечил образование пятерых своих детишек в лучших американских университетах.
Время от времени Софью посещал Макс Гарсиа. Она чувствовала признательность к молодому человеку, спасшему ей жизнь, и ждала его визитов с большим нетерпением. Проницательная Роза заметила:
– Ты ведь в него влюбилась, да?
– Конечно же, нет! – ответила, краснея, Софья.
– Значит, точно влюбилась, – подтвердила присутствовавшая при разговоре Клара. – Только не везет тебе, прынцесса: он-то свободный человек, а тебе еще сидеть и сидеть!
Макс сам завел с ней речь о пересмотре дела.
– Я знаю, что ты виновна только в том, что доверяла людям, которые этого не заслуживали. Сейчас самое время перейти в наступление. Несколько международных организаций по защите прав заключенных обратились к правительству Коста-Бьянки с требованием о новом расследовании обстоятельств ограбления музея.
Софья сокрушенно покачала головой.
– Решение по этому делу будет во многом зависеть от Рауля Бартарьеги, а если он покрывает Эстеллу, то, разумеется, отвергнет все доводы и не выдаст разрешения.
– Полковник впал в немилость у президента, – пояснил Максимилиан. – Тот опасается, что Рауль собирается занять его место, и, между прочим, страхи его обоснованны. Глава республики лично отдал распоряжение провести новое расследование – если вскроется, что министр заодно с преступниками, то Бартарьега исчезнет с политической арены. А именно этого и хочет президент.
– Значит, я могу надеяться... – воспряла духом Софья.
– В ближайшее время тебя навестят следователи, и ты должны будешь еще раз поведать им о том, что произошло. Бартарьега не только косвенно причастен к ограблению музея, но и санкционировал убийство моих родителей и сестры, я в этом не сомневаюсь.
Выйдя из лазарета, Софья с удивлением обнаружила, что превратилась для многих заключенных в символ сопротивления власть имущим и борьбы с произволом. Клара гордилась своей «прынцессой». Вечером первого же дня к Софье явилась делегация из двенадцати женщин. Одна из них бросилась перед Софьей на колени и заговорила, рыдая:
– Сеньора, вы – наша последняя надежда!
Софья кинулась поднимать женщину, но та упорно твердила:
– После того как вы появились в тюрьме, здесь прекратились побои! Только вы можете помочь нам, только вы!
Женщины поведали ей трагическую историю: все они (а также еще десятки других, не нашедших в себе мужества заявить об этом в открытую) стали жертвами сексуального насилия со стороны нескольких надзирателей. Софья не забыла, что и с ней самой произошло подобное.
