— Да, Иосиф, мы с удовольствием присоединимся, — ответил он на автопилоте. — Я надеюсь убедить Маргарет, что баккара не скучная игра.
— Это не сложно сделать, особенно если дама будет делать ставки.
— Нет, я не думаю…
— Почему же нет? — звонким голосом перебила она его. — Я хочу, чтобы Никита сыграл на мои деньги.
— Но… — Ларский растерялся от неожиданности.
— Нет, молчи, так будет весело, — заявила Маргарет и уселась на серый камень. — Это двойной риск. Проверим, насколько нам повезло с сегодняшним знакомством.
Никита уставился на округлую идеального размера грудь в изящном декольте. Теплилась надежда на проверку совершенно другого рода.
— С такой прекрасной гостьей повезло всем присутствующим за этим столом. Не знаю, как господин Ларский, а я готов исполнять любые ваши желания.
— Вот и исполняйте.
Проклятый горбоносый хитрец снова поклонился, а два других участника игры одобрительно кивнули. Что ж, Никита, вздохнув, уселся рядом с дамой.
Если бы не Маргарет с неожиданным капризом, партия бы не отличалась от множества других, сыгранных в этом зале. За последние три месяца он бывал здесь в разных компаниях. Часто вел Стренберг, у которого был временный контракт с казино. Обычная практика. Должность крупье не назвать престижной, но для разнообразия и дополнительного дохода люди разных профессий нередко работали по несколько месяцев в казино. Иосиф Стренберг, как выяснил любопытный следователь, был математиком-экологом и занимался оцениванием и прогнозированием причин и последствий различных экологических катастроф. Написал пару блестящих статей о гибели звездной системы Альтраус. Даже однажды участвовал в экспедиции к злосчастному Ожерелью. Уникальная история неудачного космического исследования.
Совершенно случайно в космосе обнаружили последовательность идентичных планет, причем без какой-либо центральный звезды. Идеальные шары полированной стали, массивные, стянутые чудовищной силой притяжения. Наткнувшийся на них исследовательский крейсер попытался пройти вдоль «ожерелья» и определить его конфигурацию. Четыре месяца пути не дали никаких результатов. Тогда решили на одной из планет-шаров разместить исследовательскую базу. Станция, построенная в виде волчка, воткнутого острием в сталь планеты, просуществовала около тринадцати лет. Все это время люди потратили на объяснение условий существования этой странной планетарной конструкции. Команды сменялись каждые полгода, иначе чудовищное давление сделало бы людей инвалидами. Не помогали даже меры защиты. Ответы на вопросы об источнике аномалии исследователи так и не получили, зато шары стали постепенно разлетаться. Сначала отклонение шло незаметно, но постепенно накапливалось и, словно с порванной нитки, гигантские бусины слетали в открытый космос. Похоже, космоэкологическую катастрофу вызвала человеческая станция, что-то нарушившая в идеальном балансе и натяжении планетного «ожерелья».
Стренберг участвовал в одной из последних экспедиций, а вернувшись, разразился заунывной статьей с формулами и мудреными терминами. Твердил о последствиях вмешательства человека в мегакосмические структуры. Удивительно, что взялся подрабатывать крупье. Сидел и заговорщически улыбался Маргарет. Словно собирался предложить собственные кредиты взамен тех, что Ларский наверняка продует. Такую неприятную ситуацию нельзя было исключать. Лиза не раз говорила, что у него слишком много заморочек про себя, любимого. Глупости. Сегодня он взвинчен из-за проклятого расследования. Ускользало что-то важное, лежащее на поверхности. Из-за этого ощущения он оттягивал отчет Марре и не решался заглянуть в суть отношений изоморфа и Граува.
Стренберг напоминал контрразведчика. В них обоих чувствовалась любовь к эффектам. Хотя у Иосифа пристрастие совершенно другого рода, никакой позолоты, помпезности и слишком толстых сигар. Во время игры он не курил и не пил ничего кроме воды с газом. Но вот одежда… Не удивительно, что Маргарет чуть ли не завороженно следила за тем, как крупье двигался. Его смокинг сделан из особого рода ткани, создающей эффект космической дыры, пожирающей свет. И тело будто состоит из лица с хищным носом и тяжелыми надбровными дугами, под ним шеи с классической бабочкой, а ниже — внезапного провала в эту кромешную тьму. Прорезанного в форме атлетического туловища, рук и ног. "Расчлененку" подчеркивали широкие, той же абсолютной черноты четыре кольца на правой руке. Так словно нервные пальцы жили сами по себе, без кисти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Клон со стандартным багровым штампом на виске у кромки волос, обошел стол, разнес искрящиеся на свету бокалы холодного шампанского.
— Жак Дарбеню, — представился один из понтовщиков с вытянутым лицом и обширной небритостью.
— Лещинский, — коротко бросил второй с причудливыми хвостиками, уложенными вокруг головы.
Ларский впервые видел этих игроков за столом, и оба показались какими-то отстраненными, не похожими на истинных любителей баккара. То есть на него.
— Что ж, продолжим, господа, если позволит дама?
Маргарет благосклонно кивнула, и Стренберг подал знак клону-наблюдателю, стоящему чуть сбоку от него с длинной лопаткой для карт.
— На банке триста тысяч кредитов, — ровным бархатным голосом сообщил клон.
Два других участника выжидательно смотрели на Ларского и Маргарет, приглашая испытать удачу. Возможно, сами порядком проигрались и надеялись, что смена лиц вернет везение.
— Принято, — сообщил Ларский, чувствуя, как мерно разгоняется сердце.
Три столбика оранжевых фишек материализовались в секциях банка и игрока. Нужды в денежных символах не было, но они создавали антураж. Все расчеты происходили виртуально, и финансовые возможности игроков изначально открыты системе казино. Так требовал закон о недопустимости проигрыша до полного обнуления счетов игрока.
— Сотню тысяч на банк, — резко бросил француз.
Лещинский сидел неподвижно и молчал, не желая ни играть, ни делать ставки. Иосиф переместил руку, точнее отрезанные чернотой пальцы к сабо, и карта легко выскользнула из узкой прорези. Клон точным движением лопатки передвинул ее в сторону Ларского. По испещренной разметкой поверхности камня она скользила, как по льду. Никита накрыл ее ладонью и проводил взглядом следующую карту, отправившуюся к Иосифу. Потом дождался очередную свою.
— Могу ли я посмотреть, что тебе выпало?
Маргарет наклонилась так близко, что ее волосы щекотали ухо. Ларский покосился, не зная, что ответить и что ожидать от такой напарницы. Она могла бы просто поставить за или против, но предпочла в полной мере отдуваться за его неудачу или нажиться на удаче. Лучше не иметь дело с женщинами, склонными отправлять мужчин на ринг, биться за их честь, деньги или красоту. Ларскому они напоминали античных лаборантов, проводящих опыты на запертых в клетке мышах. Лиза никогда так не поступила, вела себя мучительно, до осатанения правильно. А “лаборантка”, сидящая теперь рядом, слишком хороша, чтобы Ларский просто сбежал с ринга.
— Давай в следующий раз.
Она насмешливо дернула уголком рта, но спорить не стала.
Никита любил игру. Ему нравилось легкое скольжение карт по столу, напряжение, которое натягивалось, как струна, от участника к участнику, когда понтующий переворачивал карту, и все присутствующие замирали в ожидании решения. Нравилось посещать разные столы казино, где баккара проигрывалась на любой вкус.
В Мягком зале играли классику, наслаждаясь комфортом кресел, солидной тишиной, виски и короткими, заранее прописанными репликами. Туда не пускали зевак и на каждого понтующегося приходилось обычно по три игрока.
В Аллейном зале баккара превращалась в шумное, разнузданное мероприятие. Там все участники могли видеть карты стороны своих ставок и комментировать происходящее. Запрещалось только называть карты прямо или намеком. Этот зал до краев наполняли эмоциями. Гости непрерывно пили и ели, а иногда и дрались, обвиняя друг друга в излишней болтовне или глупости. В Аллейный зал в основном ходила молодежь, и ставки делала невеликие.
