Часть советских граждан вслед за официальной пропагандой к идее второго фронта относилась скептически. Так, в Ленинграде в ноябре 1941 г. были отмечены такие, например, высказывания: «О втором фронте я думаю, что он будет, но тогда, когда будет крах всей системы. Этого ждет Англия и Америка»{667}.
Подобные настроения высказывались не только публично. Так, в январе 1942 г. один из руководителей московской подпольной группы[64] отмечал в своем донесении: «В связи с англо-советским коммюнике о беседах И.В. Сталина и В.М. Молотова с г. Иденом один гражданин у газетной витрины сказал: “Второй фронт не хотят создавать, нам приходится самим воевать с немцами, а условия мира хотят диктовать”. Другой откликнулся, сказав: “Да, это такой союзник, что деньгами только расплачивается”»{668}. Физик В.С. Сорокин писал в апреле 1944 г. в частном письме: «Наши проклятые союзники собираются продемонстрировать, что они собираются предпринять демонстрацию, что они собираются… (и так далее) предпринять наконец вторжение. Они описывают с величайшей обстоятельностью корабль, который они построили для перевозки войск, искусство своих будущих операций и все, относящееся к делу, из чего следует, что это все одни разговоры»[65].
Виновниками в задержке второго фронта считали все тех же англичан, в первую очередь У. Черчилля. Один из собеседников А. Верта в 1942 г. утверждал, что русские должны были быть благодарны Черчиллю уже за то, что он не встал на сторону немцев, и предсказывал, что пока Черчилль остается у власти, второго фронта не будет{669}.
Кстати, подобные представления были вполне в духе коммунистического мировоззрения. В январе 1943 г. на одном из номерных заводов Свердловска был задан следующий вопрос: «Не правы ли профашистские элементы Англии, говоря, что действительным врагом Англии является не фашизм, а коммунизм? Ведь конечной целью коммунистов является ликвидация капиталистического строя вообще и в частности в Англии»{670}.
Бомбардировки, которым подвергали союзники территорию Германии, вызывали в общем удовлетворение. Вот как эта нетрадиционная тема преломляется в традиционном народном творчестве:
Ой, яблочко,Да из Америки,Довело ты врагаДо истерики.Ой, яблочко,Да из Британии,Будет помнить тебяВся Германия{671}.
Инженер В.А. Лапшин 3 июня 1942 г. записал в дневнике: «Газеты сообщают о бомбежке Кёльна, куда летало 1000 английских бомбардировщиков, сбросивших 10 000 бомб в течение 90 минут. Вот это была бомбежка. Вероятно, камня на камне не осталось от Кёльна. Хороший урок фашистским мерзавцам. На бомбы только отвечать бомбами в тройном размере. Авось почувствуют, что значит бомбить беззащитные города, как у нас, так и в Европе»{672}.
Но, конечно, подобные действия, так же, как и кампания в Северной Африке, не могли заменить открытия второго фронта, под которым, вслед за официальной пропагандой, советские граждане подразумевали либо массовое вторжение союзнических войск на континент через Ла-Манш, либо (это особенно характерно для ленинградцев) широкомасштабные боевые действия в Финляндии, упоминались также южная Франция, Италия, Балканы.
Своего апогея ожидания второго фронта достигли летом и осенью 1942 г., в дни Сталинградской битвы, вернее, ее оборонительной фазы.
Тяжелые поражения советских войск весной и летом 1942 г. заставили многих задуматься о перспективах войны и возможных последствиях открытия или, напротив, задержки с открытием второго фронта. К тому же, заключение «Договора о союзе и сотрудничестве» с Англией в мае 1942 г. и появление советско-английского и советско-американского коммюнике, где легко читался намек на возможную высадку союзников в Европе, вызвали многочисленные комментарии и в тылу, и в армии.
Наряду с оптимистическими высказываниями, многие, в том числе и находящиеся на фронте, высказывали крайне скептическое отношение к союзникам. Так, младший политрук Тишкевич по поводу советско-английского договора высказался так: «То не договор, а просто бумага для утешения народа и обмана. Никогда Англия нам не помогала и не будет помогать. Надеяться на то, что будет открыт второй фронт, не приходится»{673}.
Как отмечалось в спецсводке Особого отдела НКВД Сталинградского фронта от 30 июля 1942 г., в которой обобщались материалы военной цензуры, «заключение договора и соглашения между великими державами — СССР, Великобританией и США — о взаимной помощи и об открытии союзниками в 1942 году второго фронта в Европе, среди военнослужащих фронта и их семей вызвало, при временных неуспехах на фронте, целый ряд отрицательных суждений и разговоров. Бойцы, командиры и политработники в своих многочисленных документах[66] выражают недоверие к союзникам об открытии ими второго фронта в Европе, а отдельные лица высказываются о невозможности завершения победы над врагом без эффективной помощи со стороны союзников»{674}. Другими словами, если верить данной сводке, недоверие к союзникам уже нельзя охарактеризовать как «отдельные настроения»; в данный момент оно преобладало.
Можно привести целый ряд высказываний, иногда весьма красочных, зафиксированных в те дни особыми отделами. Так, некто А.Я. Кузьмин писал на фронт: «Союзники наши наверно только брехать красиво умеют, а пользы с них, как от козла молока. Со вторым фронтом что-то у них темпов не видно. Они все еще пока развлекаются и упиваются своим пташьим полетом в поднебесье, что им, судя по их крикливым, восторженным речам, доставляет детское удовольствие. От серьезных дел они далеки. Наземное действие против Гитлера у них, вероятно, и в голове не укладывается, потому что она забита у них детскими восхищениями, да восторгами о стойкости русских. Только и хорошего, что талантливо умеют кричать и восторгаться. Ну, я, например, им все это извиняю, потому что это в их буржуйской телячьей натуре — видеть все в розовом свете…» И, как бы отвечая ему, фронтовик А.К. Чубуков саркастически констатировал: «Ну что ж, пусть терпят русские девушки, англичане и американцы лишний раз передадут по радио, что они целиком с нами, болеют душой, сочувствуют… Это нам очень поможет. Несколько миллионов вооруженной армии до зубов сидят на острове и наблюдают, как обрушиваются на нас дивизии, перевозимые с Запада, как оголяется затылок у немцев, и рассуждают, что в этом году невозможно открыть второй фронт»{675}.
Встречались и такие высказывания, авторы которых, как, например, красноармеец Хамитов, точно знали, что требуется для открытия второго фронта: «Черчилль заявил, что Англия и Америка второй фронт откроют только тогда, когда в Советском Союзе будут распущены колхозы и совхозы»{676}.
Кажется, именно в эти дни родилось ироническое прозвище американских консервов — «второй фронт». Но почти одновременно, после появления знаменитого приказа № 227 (или, как порой его называли, «Ни шагу назад»), появился еще один вариант «второго фронта» — так некоторые фронтовики называли заградотряды…{677}
Конечно, и в тылу в эти дни рассуждали о возможности открытия второго фронта. Вот какие вопросы задавали жители Свердловска в декабре 1942 г.: «Союзники заинтересованы во втором фронте, видя угрозу со стороны фашистской Германии. Но будут ли стоять английские и американские руководители за второй фронт, если начнется разгром немецкой армии, не явится ли тогда идея второго фронта как способ борьбы не с фашистской Германией, а против усиления влияния Советского Союза?.. Не стремятся ли союзники к тому, чтобы мы сами изгнали немцев со своей территории, без военной помощи с их стороны?..»{678}
Писатель А.И. Пантелеев, лежавший в те дни в московском госпитале, записывал разговоры раненых, отмечая «бесконечные разговоры о втором фронте. — Ох, высадить бы полтора миллиончика в Бельгии или в оккупированной Франции. Жестокое дело будет! Красивое дело!..»{679}
И даже после победного завершения Сталинградской битвы, когда исход войны большинству советского народа представлялся гораздо более благоприятным, чем полгода назад, скептическое отношение к перспективе открытия второго фронта продолжало сохраняться, хотя, возможно, и не было столь преобладающим. И в феврале 1943 г. в информационных материалах особых отделов отмечалось «значительное количество фактов отрицательных настроений» по поводу второго фронта, в частности фиксировались мнения, что «Англия и США, заключив с нами союз, оказывают нам слабую материальную помощь, не открывают второго фронта в Европе, добиваются этим самым истощения наших материальных и людских ресурсов в войне с фашистской Германией, а затем объявят нам войну и продиктуют свои условия»{680}.
