Они уже хихикнули и направились дальше по улице.
– Метелки... Сопливый Тишка. А кто такой Тишка вообще?
– Собака, наверное, – ответила Лара. – Пес.
– Пес, значит...
Я сплюнул через зуб, пнул кикстартер. Несколько сильней, чем нужно, пнул, стартер ответил мощной отдачей, рычаг ударил мне по голени. Я рыкнул и вывернул ручку газа. Мопед плюнул из глушака огненной струей и дернул вперед.
Мы провизжали по городу, распугивая весенних ворон, провизжали по Берлину, остановились возле дома по улице Прасных Картизан.
Дом 8а претерпел изменения. Дверь покрасили в синий цвет, а с торца поставили самодельные железные качели. Быстро. Качели не пустовали, на них с упорными лицами раскачивалась уже знакомая мне шпана в количестве двух штук. Хорошо раскачивалась, с явным намерением свернуть шею.
Завидев меня, Лару и мопед, шпана свалилась с качелей, подбежала поближе и предложила услуги по охране техники от вражеских посягательств. Потребовала двадцатку. Я выдал мелким вымогателям по червонцу на леденцы, и шпана великодушно сообщила, что Егор сейчас в сарае, прямо и направо.
– Он там все время торчит, – сообщила шпана.
Я и Лара пошли прямо и направо, впрочем, я знал, куда идти.
Сарай тоже немного изменился. Правый угол был выкрашен той же синей дверной краской, на остальной сарай то ли краски не хватило, то ли усердия.
– Синий угол... – пробормотала Лара.
– Ну да, синий. И что?
– На четыре ветра, в полтора километра, мертвою водой, проросла лебедой, на синий угол, глазами от пугал...
Лара шептала. Какую-то бессмыслицу шептала, какую-то ерунду, бред, набор плохо срифмованных слов...
Но я почувствовал, как закружилась у меня лебеда, то есть голова. Мгновенно закружилась, до тошноты.
Я посмотрел на Лару с некоторым испугом. То, что она сказала, уж очень было похоже на заклинание.
– Это стихи, – пояснила Лара. – Один паренек написал. Странный такой был... Может, войдем?
Я пнул дверь, и мы вошли.
Гобзиков вскочил из-за стола. Он не ожидал. Нет, может, меня он и думал встретить, но Лару не ждал точно. Он как-то засуетился и даже принялся причесываться.
– Здравствуй, Егор. – Лара сразу подошла к нему, пожала руку.
– Здравствуй... – Гобзиков был растерян. – А я тут паяю...
Гобзиков указал на стол. Гнал он, гнал, нагло обманывал. Ничего он не паял. Холодным паяльником нельзя паять. Я вгляделся в обстановку внимательнее и обнаружил торчащий из-под сгоревшего тогда агрегата краешек бумаги. Гобзиков работал с бумагами. Что-то там изучал.
– Привет, – поздоровался и я. – Привет, Егор. Тут такая лопата...
– Привет. – Гобзиков махнул рукой. – Слушай, ты камеру не прихватил? У меня как раз тут один опыт намечается, рассчитываю кое-что...
А смотрел он при этом на Лару. Только на нее.
– Не прихватил, – ответил я. – Мы вообще-то по делу...
– Ну да, – Гобзиков вытер лицо подолом рубашки, – конечно, по делу. Садитесь, пожалуйста...
Он скинул со стульев на пол какую-то электронную лабуду, подул на сиденья, стряхнул пыль.
– Я тут паяю, – принялся рассказывать Гобзиков. – И старые бумаги изучаю, записи, много чего интересного можно найти. Вообще... А вы по какому делу?
– Видишь ли... – начал я. – Мы по очень серьезному делу...
Потом мы вместе посмотрели на Лару.
Лара нас не замечала, разглядывала карту. Ту самую, которая висела на стене. С ее лицом что-то происходило. Нос у Лары как-то морщился, Лара даже потерла его ладонью. Потом поправила очки. Вернулась в реальность. Но на карту смотреть не перестала.
– Садитесь все-таки, – предложил Гобзиков.
Мы уселись на холодные железные стулья.
– А вообще, Егор, ты тут чем занимаешься? – спросила Лара.
– Да? – присоединился я. – Чем занимаешься?
– А, – махнул рукой Гобзиков, – проверяю кое-что... Опыты разные...
– Философский кирпидон ищешь? – Я тоже стал глядеть на карту.
– Чего? А, нет, философский камень я не ищу...
– Почему? – Это уже Лара спросила.
– Как почему? – удивился Гобзиков. – А зачем он нужен? Зачем железо превращать в золото? Золото тогда сразу же обесценится...
– Верно, – кивнул я. – Лучше искать эликсир бессмертия, он не обесценится. Слушай, Егор, вот Лара хочет у тебя спросить... Да?
– Да. – Лара очнулась. – Хочу спросить...
– Спрашивай, пожалуйста...
– Откуда это? – Лара указала пальцем на карту.
– Это? Это мой отец...
– Отец?
– Ну да... Он сейчас уже умер, я маленький тогда совсем был. Умер, а перед тем нарисовал карту. А может, перерисовал, я точно не знаю... Я Женьке уже рассказывал. Вот эту карту и еще несколько. И бумаги остались какие-то... Если хотите, можете посмотреть.
– Хотим, – сказала Лара.
Гобзиков сдвинул свой приемник и извлек из-под него несколько старых, позеленевших по краям карт и разрозненные и разномастные коричневатые листы.
– Я это рассматриваю иногда, – объяснял Гобзиков. – Изучать пытаюсь... Та, что на стене, перерисована вот с этой.
Гобзиков передал Ларе протертую на сгибах карту. Лара аккуратно ее развернула. Действительно, карта настенная являлась копией карты маленькой. Лара внимательно ее изучала, рассматривала, приблизив чуть ли не к носу. Затем Лара карту перевернула.
На обратной стороне тоже оказалась карта. Только не сказочного типа, а настоящая. С масштабом, север-югом, высотами, реками, впадинами и даже с железной дорогой. Самодельная, очень подробная, но, как мне показалось, не в масштабе. Такие рисуют кладоискатели.
Этой картой Лара заинтересовалась еще больше, еще пристальнее ее разглядывать стала. Потом спросила:
– Это ты сделал?
Гобзиков растерялся, я ответил за него:
– Это не он. У него брат был. Слушай, Егор, а ты ведь тогда так про него ничего и не рассказал...
– Брат... – задумчиво сказала Лара. – С ним что-то случилось?
Гобзиков отвернулся.
– Его брат исчез, – сказал я.
Гобзиков покраснел.
– Года три назад. – Лара глядела на карту.
– Откуда... – Гобзиков побелел. – Откуда ты... знаешь... когда?
– На карте дата, – объяснила Лара. – Вот тут, в уголке. Четыре года назад. А ты сказал, что отец твой умер, когда ты был совсем маленьким. Значит, карты рисовал брат. Ты давно этим занимаешься?
Лара указала на карты.
Гобзиков не ответил.
– Значит, давно, – улыбнулась Лара. – Карты, записи, ты говорил, что есть записи... Что еще есть? Осталось что-нибудь? От отца, от брата?
Лара спрашивала строго, Гобзиков ответил.
– Осталось...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
