Саки повел бровями и охранники быстро рассосредоточились по этажу.
Я бережно обтирала худое тело. Густав где-то нашел стакан. Мы тонкой струйкой лили на грудь холодную воду, а потом размазывали ее по всем телу в шесть рук — я, Том и Георг. Густав как опахалом обмахивал нас сверху каким-то журналом.
— Да, Георг, да! Еще нежнее, — хитро прищурился Билл, подмигнув другу. В полуобморочном состоянии он еще умудрялся шутить. Георг отпрянул, покраснев. Том тоже дернулся, едва не уронив голову брата, согнулся от смеха. Густав зажал рот, чтобы не хохотать очень громко.
— Если Билл грязно домогается Георга, то кризис миновал, жить будет — тщательно пряча улыбку, серьезно произнесла я. Густав плюхнулся рядом со мной, давясь беззвучным гоготом. Том все-таки уронил лохматую голову на пол, отполз в сторону. Билл неприятно тюкнулся затылком о кафель и обиженно сдвинул брови на переносице — ни дать, ни взять — прЫнца оскорбили.
Через пару минут его взгляд стал осмысленным. Бледные щеки покрылись красными пятнами. Тоби принес полуторалитровую бутылку воды, которую Билл тут же вылакал. Георг еще раз намочил футболку. Мы усадили нашего тщедушного солиста, и накинули ее на ссутулившиеся плечи. Билл поежился. Я чувствовала себя неловко. Голая спина парня демонстрировала присутствующим весьма недвусмысленные синяки и царапины, на которые несколько минут назад никто не обратил ни малейшего внимания. Я заметила, как Густав и Георг переглянулись. Потом оба вопросительно посмотрели на Тома. Том только пожал плечами и ухмыльнулся.
— А где это ты так? — не выдержал Георг и показал пальцем на засосы.
Билл непонимающе уставился на друга.
— У гостиницы, — грустно констатировала я, тяжко вздохнув. — У меня спина такая же. Скажи, Том?
— Даааа, — протянул Том таким голосом, что ему сразу же никто не поверил.
— И засосы? — не сдавался Георг.
— Это синяки, — мрачно соврал Билл. — Они щипаться начали. Знаешь как больно?
— Даааа, — вновь протянул Том таким голосом, что опять никто не поверил.
— Ты уверен, что это синяки, а не засосы? — не унимался противный Георг.
— Отвали, а! — в один голос посоветовали мы втроем.
— Ты ревнуешь что ли? — я посмотрела на парня наивно-наивно. Близнецы захихикали.
— Нет, мне все-таки интересно…
Ситуацию спас Саки. Он материализовался из ниоткуда и протянул Биллу кассету:
— Они не должны были успеть сделать копии.
— Что это? — Билл попробовал подняться. Но не удержался на ногах, благо брат и друг оказались рядом, поддержали.
— Фрау Ефимова порекомендовала навестить охрану издательства и изъять материал. Это он.
— А сами не додумались? — ворчала малолетняя звезда. — Как я теперь буду ходить в мокрой футболке? А вдруг кто увидит?
— Зато не жарко, — улыбнулся Густав.
— И косметику всю стерли, — дул он губы.
— Нечего было припадочного изображать, — довольно ухмыльнулся Том.
— Пойдемте в кафе. Герр Пелка, у Билла обезвоживание, ему надо пить как можно больше воды. Проследите за этим, — устало произнесла я.
Саки не удостоил меня ответом, но я знала, что сегодня он от Билла ни на шаг не отойдет. Билл же опять недовольно сморщился, надел футболку, обулся и медленно побрел вперед. Том сгреб снятые нами аксессуары, распихал их по карманам, и протянул мне руку.
— Спасибо, — сказал неожиданно.
— За что? — недоуменно улыбнулась я.
— За то, что была рядом с ним.
— Ерунда, если бы с кем-то из вас такое случилось, я бы все равно была рядом.
— Только давай без ложного героизма.
— Ты первым начал.
Мы спустились на первый этаж издательства в кафе, где Полинка, Йост и главред журнала с какими-то девицами пили пиво и весело щебетали.
— А воду нельзя было ребятам оставить? – рыкнула я на главреда, пока парни рассаживались за столик.
— Вы не просили, — язвительно вякнула она.
— Ума не хватило?
— Машка, обалдела? — вскочила Полина.
— Сами, как я погляжу, из студии быстренько свалили. А мы там в обморок должны были все попадать?
— То-то я смотрю бледная такая, — усмехнулась одна из девушек.
— Зато ты румяная посреди рабочего дня, — быстро заткнула я ее.
Йост не понимающе крутил головой, переводя взгляд с меня на окружающих девушек.
— Что случилось? — спросил продюсер у подопечных. — Почему ты в таком виде, Билл?
— Ерунда, — опустил он глаза. — Просто я чуть…
Я пнула его под столом. Быстро показав взглядом на сидящих рядом журналистов.
— …я чуть… — Билл запнулся. — Да так жарко, что я чуть не умер! Воды нет. Дышать нечем! Вот футболку намочил, чтобы хоть немного освежиться.
Йост уловил мой взгляд. И не стал больше задавать ненужных вопросов.
Мальчишки пытались что-то заказать. У Тома это даже получилось. Остальным помогала я. Когда напитки принесли и раздражение было залито кисловатыми натуральными соками, Каулитцы и Георг заметно оживились и начали кокетничать с барышнями. Густав меня загрузил проблемами какого-то ритма в какой-то последовательности. Нашел, черт побери, благодарного слушателя, я половины слов не понимала, хотя немецким владею в совершенстве. Для наглядности он даже мне что-то простукивал по столу. Я кивала и делала умный вид, стараясь не смотреть на изрядно помятого Билла. Обида занозой вонзилась в сердце. Она бродила по душе, питая эмоции, провоцируя гнусные фантазии, мешая разуму, а, видя как братья откровенно кадрятся к каким-то девкам, так и вовсе раздулась до просто таки неприличных размеров. Мне было неприятно. Я улыбалась, смеялась, была милой и беззаботной. Но мне было чертовски неприятно и очень больно! Больно до слез, до дрожи в ногах.
Потом все шло по плану: обед в ресторане, репетиция перед концертом — ничего особенного и примечательного. Полинка, бледная и осунувшаяся, носилась то там, то сям, договаривалась, передоговаривалась, решала какие-то организационные вопросы. Я взвалила на свои плечи все СМИ, которые таскались следом за нами, — надо же помочь подруге хоть чем-то. Но как эти девочки липли к моим мальчикам! Особенно к Биллу! И он с ними кокетничал так, что я зубами начинала скрипеть от гнева. Рядом крутился Том, строил глазки и всячески перетягивал одеяло на себя. И только Георг с Густавом были заняты каждый своими инструментами. У Георга что-то не получалось со звуком, а Густав закатил истерику по поводу того, что кто-то трогал его барабаны и… табурет! А с другой стороны, вот чего я завелась? Он мне кто? Никто! Одна совместно проведенная ночь — еще не повод для знакомства. Чего ради ты занялась его опекой, тоже мне, мать Тереза недобитая! Всё, мальчика трахнула — успокойся. И ему хорошо — развязался, маленький, и тебе — получила, что хотела. Пусть теперь катится ко всем чертям. К тому же он четко выразил тебе свою позицию — ты шлюха. Ты для него ш-лю-ха. Проститутка. Развела сопли, уши развесила. Дура! Сто лет ты ему сдалась со своими «тараканами». Он тебе ничего не обещал, ничего не должен. А то, что у него жилеткой побыла, задницу его в обиду не дала, и еще непонятно каким боком тебе все это вылезет спустя несколько дней, — сама виновата. Не надо совать свой нос, куда не следует. Забудь. И даже в голову не бери все эти глупости. Пусть хоть на трибунах прилюдно трахаются, мне все равно!
