– Я не поэт! – Ого, а он испугался. Я хихикнула.
– Вот и хорошо. Значит, твоих плохих стихов слушать мы не будем.
Мы проговорили еще часа два, прежде чем заснуть. В основном ни о чем. Я не пыталась получить информацию, главное было заставить Паука говорить, чтобы он хоть на миг позабыл о своем положении, чтобы ожил. Немного рассказала о себе, в основном какие-нибудь забавные истории, адаптируя их к этому миру. Понимала, что лучше бы нам выспаться перед завтрашней дорогой, но так же понимала, что если не разворошить Паука сейчас, когда он начал более-менее оживать, то завтра сделать это станет намного сложнее. И что, спрашивается, я с ним нянчусь? В конце концов, он старше меня! И я девочка! Правда, он об этом не знает. Уж не влюбилась ли я? Задумалась. Наверное, нет, просто этот парень мне симпатичен. А может, это и есть любовь? Я ведь не знаю, что это такое. Дома поговорила бы с мамой… мама… где она? Как они там с папой? Так, не думать об этом, если еще и я расклеюсь, то это будет точно конец.
Кажется, зря я замолчала, Паук опять собрался уйти в себя. Пришлось встряхнуть. Ну чего же я с ним нянчусь, а?
Глава 6
Путешествие в рабском караване надоело мне уже на следующий день. Очень неудобно двигаться в цепях на связке с другими рабами. И план побега готов. Замок, соединяющий наручные кандалы и цепь так, одно название, тут и без магии можно его взломать, но вот от кандалов без магии уже не избавиться, да и потом удирать тяжко будет. Так что план прост: ночью снимаю маскировку, усыпляю всех… ну на всех меня не хватит, но тех, кто будет рядом, вполне. В общем, усыпляю всех, кто рядом, избавляюсь от цепей – и в лес, мы как раз недалеко от него идем. Повожу немного преследователей по нему, а там у подходящего места обрывок одежды, кровь, река, унесшая тело, а отсутствие сигнала от печати докажет всем, что беглый раб трагически погиб при попытке переправиться на ту сторону. Все просто. Почему же я уже третий день все еще шагаю в этом чертовом караване, бренча кандалами, которые до ужаса раздражают меня и натирают кожу? Но если уж иду, можно было бы снять маскировку и набросить на себя иллюзию, в караване нет магов, в этом я убедилась. Так и хотела сделать, но в первый же день мимо нас пронесся маг на коне, почему-то внимательно оглядывая рабов и мало обращая внимания на надсмотрщиков. Рабы под этим взглядом сжимались, кто-то даже в обморок упал, потом откачивали. Нас еще раньше заставили опуститься на колени, и, когда маг проезжал мимо, мы все должны были опуститься на землю. Когда маг проехал, я все-таки умудрилась посмотреть ему вслед. Дом Тельм. Уж не по мою ли душу? Точнее, по душу того, кто убил их магов на дороге. Ну-ну, пусть ищут. Надеюсь, в рабском караване искать убийцу никто не станет, тем более среди рабов, но эта встреча заставила меня передумать снимать маскировку. Пришлось терпеть неудобства путешествия в человеческом облике.
За эти дни видела, наверное, больше человеческой подлости, чем за всю свою прошлую жизнь. Маги? Маги – это уже не люди, к ним так трудно относиться, а здесь? Скованные рабы, ворующие у соседа еду, лишь бы выжить самому, доносы на попытку побега, в результате которого до смерти запороли двух человек. Караван специально остановили и заставили нас всех смотреть на это. В назидание, так сказать.
Очень боялась, что попробуют пристать и к нам, но нет. Во-первых, нашу группу детей держали подальше от остальных, а во-вторых, обратила внимание, что за мной специально приглядывает один из охранников. Видно, Джос ожидал от меня каких-либо пакостей, вряд ли он впечатлился моей отвагой при разговоре с ним, а вот нахальство оценил. Так что мог предположить попытку побега с моей стороны.
Этот охранник помешать мне никак не мог, потому я не обращала на него внимания, даже благодарна была за то, что избавил от многих проблем, – видела, какие жадные взгляды бросает на раздаваемую нам еду тот парень, который предлагал мне поделить долю Паука на двоих. Своего соседа он буквально затерроризировал, причем делал все исподтишка, когда думал, что никто не видит. Вот кусок хлеба украдет, вот подножку на ходу подставит, а потом смотрит, как надсмотрщик плеткой заставляет бедного парня подняться и идти дальше. На вторую ночь не выдержала, сняла маскировку и набросила иллюзию, усыпила всех поблизости (заодно потренировалась в заклинании), кроме этого подонка, подползла к нему и ухватила за горло, сдавив так, что он дышать не мог.
– А теперь слушай сюда, подонок, – прошипела я ему прямо в лицо, глядя в расширенные от ужаса глаза. Чуть отпустила, давая возможность вздохнуть, а потом снова сжала шею. Парень дергался, всеми силами пытаясь оторвать мою руку от собственного горла, но не ему тягаться с силой мага. – Слушай и запоминай! – Я его хорошенько встряхнула, его трепыханья мне уже надоели. – Если я еще раз увижу, как ты пытаешься воровать чью-то еду или подставляешь кого-то, следующую ночь ты не переживешь. Ты понял меня?
Трус отчаянно замотал головой. Кажется, он даже обмочился. Я такая страшная? С отвращением швырнула его в сторону и едва не полетела следом за ним. Блин! Забыла, что мы на одной цепи. Возникло стойкое желание избавиться от кандалов и свалить отсюда. С трудом переборола и вернулась на место. Рассеяла заклинание сна, а потом вернула маскировку на место.
И почему я терплю все это? Покосилась на Паука. Да вот из-за него и терплю. За прошедшие дни он более-менее ожил, даже улыбаться начал, но уйди я – и он умрет. Пока только я одна удерживаю его от отчаяния, заставляя жить и бороться. Ну не могу я его так просто бросить. Не могу, и все. Привыкла уже к нему. Да и многие рабы не такие уж и плохие. Видела подонков, но видела и других, кто, проходя мимо нас, совал мне в руку лишний кусочек хлеба, полагая, что мне, самому маленькому тут, он нужнее. Раб, что обернул обрывками рукавов кольца кандалов у меня на ногах. Видела, как некоторые помогали другим. Подлость и доблесть. Наверное, только в таких вот отчаянных ситуациях лучше всего видно, кто есть кто. Никогда в спокойной обстановке так четко и ясно не увидеть сущность другого человека. И я наблюдала… и запоминала. И чем больше наблюдала, тем меньше мне нравились люди. Тех, кто помогал другим, – единицы. А вот подставить другого, если это сулило им хоть малейшую выгоду, даже если это лишний кусочек хлеба за обедом, готовы почти все. Это были рабы. Рабы уже давно, несмотря на то, что клеймо у многих появилось только недавно.
Но чему я удивляюсь? Люди уже несколько тысячелетий находятся чуть ли не на положении рабов у магов. Сейчас это просто стало более зримо, вот и все. Можно ли их осуждать? Они с рождения привыкли подчиняться и лебезить перед тем, у кого сила. Точнее, не так: у кого СИЛА. У надсмотрщиков тоже сила, пусть не такая пугающая и грозная, но сила, значит, лебезить нужно и перед ними. А уж перед тем, кто командует этими надсмотрщиками… Противно.
– Ты о чем задумался? – пихнул меня Паук. Ну да, уже целых десять минут мы с ним не говорили.
– Да так. Смотрю. Видишь вон того высокого и крепкого блондина? Впереди через группу.
Паук присмотрелся.
– Да, ну и что?
– Он только что отобрал рубашку у соседа и сейчас рвет ее на полосы, хочет привязать цепь на ногах к поясу. Я гляжу, так некоторые делают.
– Ага. – Паук с грустью поглядел на свою рубашку, где дыр больше, чем ткани. – Я бы тоже так сделал.
– Отобрал у кого-нибудь?
– Да нет. – Уж что-что, но мое отношение к таким типам он уже понял. – Подвязал бы. Слушай! У тебя рубашка почти целая, только рукавов нет и швы распороты!
Ну да, когда мои монеты оттуда доставали.
– И что? – подозрительно покосилась я на него.
– Если мы ее распорем, то как раз на двоих хватит! Мы же не очень высокие, значит, одной рубашки хватит. Если цепь привязать к поясу, то кандалы не будут бить по ногам и идти сразу станет легче.
– И не думай! – Я как клещ вцепилась в рубашку, словно ее у меня уже пытаются отобрать.
Маскировка маскировкой, но я все равно девочка! Пусть все видят только то, что показывает она, но… Вот видела в одной передаче еще дома, как на улице поставили стеклянный туалет: изнутри видно все, а снаружи зеркальные стенки. Никто не рискнул там делать свои дела. Знали, что их не видят, но все равно. Вот так же и я. Блин, да для меня даже в туалет сходить – мучение, все тайком стараюсь. Паук заметил и даже обсмеял, типа, как барышня стесняюсь. Чуть не прибила. Заставила отвернуться и спиной закрыть меня от других. А тут еще рубашку отнять норовят.
– Послушай…
– Ты снимешь ее только с моего трупа! Разговор закончен!
– Но…
– Это память, – тут же сочинила я на ходу. Паук подозрительно покосился на меня, сообразил, что вру, но спорить больше не стал. Знал уже, что если я упрусь, то сдвинуть с места меня можно только тягловой лошадью, и то не факт. – И кожа у меня нежная, солнца не переносит. И вообще, отстань.
