– Какое отношение имеют танцы к вопросу усыновления детей чужими семьями?
– Никакого, я думаю. Просто я подумал, что это поможет тебе увидеть правду. Есть несколько очень хороших семей в Эппл-Спринз. Молли, они станут хорошими приемными родителями твоим братьям и сестре!
Молли вскочила.
– Ты не понимаешь, Клитус! Сегодня было положено прекрасное начало. Начало, не конец! Сегодняшний вечер доказал, что я смогу…
– Сможешь, что?
– Добиться успеха! Воспитать детей! Содержать Блек-Хауз!
– Молли, не будь смешной! Это только всего лишь танцы. Танцы не выправят твое финансовое положение. Дюжина танцев не выправит!
Схватив за руки, он грубо притянул ее к себе.
– И покраска дома не сделает его пригодным для жилья!
Позже Молли гордилась, что сумела сдержаться. Она не закричала, не ударила по лицу, даже не набросилась на него со всеми теми грубыми словами, которые пришли ей на ум.
Она решительно освободилась от его объятий и тихо сказала:
– Уходи. Я думаю, сейчас тебе лучше всего уйти, Клитус.
Он нахмурился, губы искривились. Молли уже поднималась по ступенькам.
– Сейчас же, Клитус!
– Но…
Дойдя до двери, она взялась за ручку обеими руками, постояла, спокойно прислушиваясь, как он нерешительно топчется у крыльца, помедлила… Она не тронулась с места, чтобы остановить его, и Клитус зашагал по тропинке. Первый раз за год тропинка не была покрыта сорною травой, спасибо Джубелу Джаррету, вовлекшему в работу и лесорубов, и Тревиса, и малышей, и даже Линди! Но сам Джубел Джаррет однажды уйдет по этой самой тропинке, как это сделал и его брат. Уйдет по этой тропинке – из ее жизни.
Боль переполнила ее душу. Но Молли утешала мысль: она никогда бы не обрела силы и желание бороться и выиграть битву с судьбой, если бы Джубел не прибыл в Блек-Хауз.
В доме все лампы оказались погашены. Молли на ощупь пробиралась через холл. Наставление матери – никогда не ложиться спать в неприбранном доме – вспыхнуло в усталом мозгу. Но матери уже не было в Блек-Хауз, и Молли собралась отправиться спать. «Завтра рано утром все приведем в порядок, расставим мебель…» – думала она.
– Молли! – голос Джубела послышался из темноты, испугав ее.
Она остановилась на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж. Повернув голову, Молли увидела Джубела, стоящего на пороге гостиной. Лучи лунного света проникали сквозь щели дощатой двери, слабыми полосами ложась на сосновый пол. Из гостиной позади него лунный свет лился через шторы окон, они не были задернуты до конца. Он стоял в тусклых потоках света, прислонившись к косяку двери – как и Рубел в ту ночь.
– Иди сюда, – позвал он.
Молли колебалась, стоя одной ногой на верхней ступеньке лестницы. Ее сердце стучало. Она удивилась, когда ее губы сказали:
– Ты не танцевал со мной.
– Я знаю. Иди сюда.
Она спустилась на пару ступенек, но заколебалась вновь. Он протянул руку, будто чтобы помочь ей. Молли вложила свои пальцы в его твердую и надежную ладонь. Он сжал их и тянул ее к себе, шаг за шагом, пока она не оказалась рядом.
Очень медленно, почти лениво, он оттолкнулся от стены и выпрямился в полный рост, не сводя с нее глаз.
Молли чувствовала, как участился ее пульс. Но она не могла оторвать от Джубела взгляда, даже если бы захотела. А она, конечно, не хотела. Наоборот, она хотела удержать его в своих глазах – ив своем сердце! – навечно.
Внезапно он принял танцевальную позицию, обняв ее за талию.
– Можно вас пригласить, мисс Дюрант?
Страх, смешанный с желанием, разлился по телу Молли. Она не могла танцевать сейчас! Если она станет танцевать с ним… все будет, как в ту ночь. Если она станет танцевать с ним… она потеряет голову… она не сможет отказать ему ни в чем… Он потанцует… использует для своего наслаждения ее тело… и покинет, как Рубел. Она не должна, танцевать с ним!
Но ничто уже не могло удержать Молли.
– Музыки нет, – возразила она слабо.
– Я буду напевать.
Странное предложение вызвало у нее улыбку. В приливе чувств он закружил ее по гостиной. Они стукнулись о диван, и Молли наступила ему на носок.
– Извини, – сказала она.
– Пустяки!
Напевая мелодию «Лунный свет в сосновом бору», он вальсировал с ней длинными скользящими шагами вокруг дивана, между стульями и шкафами. Ее дыхание стало стесненным и частым. Наконец, ее мысли прояснились:
– Мебель на месте!
– Тревис и Джеф помогли мне.
Она огляделась в почти полной темноте гостиной.
– Все в кроватях, – сказал он. – Укрыты одеялами. Целые и невредимые.
Он остановился всего на мгновение, но Молли умудрилась чуть не упасть ему на грудь. Рубел протанцевал, не выпуская ее из объятий, на середину комнаты, подальше от мебели. Они смотрели друг на друга и часто, тяжело дышали.
Наконец он позволил ей отстраниться, но тут же склонился к ее лицу, его губы припали к ее губам, отчаянно требуя отклика. После крепкого и страстного поцелуя он поднял голову:
– Черт побери, Молли, мне так хотелось танцевать с тобой сегодня! Твое платье сводило меня с ума… и твои глаза… и волосы…
Пока Рубел говорил, его руки касались ее прически, он развязал бант, вытащил шпильки, бросив их на пол… Распущенные волосы упали ему на руки. Он пробежал по ним пальцами, смял в пригоршню и уткнулся в них лицом, вдыхая чистый, сладкий запах.
– О, Молли, я хотел бы, чтоб это мгновение длилось вечно!
Она стояла, не в состоянии ответить. Ее сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Рубел чувствовал и слабость, и в то же время прилив сил.
Они поцеловались снова. Он прижал ее сильнее, и она позволила, не стыдясь. Желание было столь неудержимо, что вытеснило из головы все другие мысли – даже мысли о той, другой, ночи и о том, другом, мужчине. Ее обнимал Джубел… губы касались губ… руки скользили по телу, сжимали ей груди и освобождали из заточения мечты, которым, как она думала, никогда не суждено было осуществиться. И если она может быть с ним только сегодня, только одну эту ночь, значит, она будет сегодня ночью упиваться своим счастьем. Будет!
– Ты не чувствуешь ничего подобного с Клитусом, правда? – прошептал он где-то возле ее шеи, больше оправдываясь, чем спрашивая. – Скажи, что нет, Молли, пожалуйста, скажи, что нет!
– Нет, – ответила она едва слышно.
Ее пальцы гладили его по волосам. Она уткнулась лицом ему в шею. Молли чувствовала, как ее груди наполняются предвкушением блаженства.
– Я никогда не чувствовала ничего подобного… ни с кем, – она говорила правду.
– Здорово!! Вот это да!!!
Голос Линди мгновенно прояснил их затуманившееся сознание, разделив, как нож мясника разрезает кусок мяса. Повернув головы, они увидели стройную фигурку на пороге. Линди вызывающе подбоченилась, оправив на себе ночную рубашку.
