Оказалось, передовых взглядов мало, чтобы управлять столицей, провести умело приватизацию магазинов, парикмахерских, прачечных, тысяч муниципальных предприятий. В их число входят организации строительного комплекса. В нем занято было в августе 1991 года 500 тысяч человек! Сделать 500 тысяч тружеников безработными - катастрофа не только для этих людей, их семей, но и для всей системы городского хозяйства Москвы. Катастрофа для сотен тысяч москвичей, стоявших годами в очередях за квартирами, обещанными давным-давно советской властью.
Как удалось спасти от развала строительный комплекс Москвы? Этот вопрос часто задают не только журналисты, но и руководители регионов. К тому, что сказано выше, хочу добавить вот еще что. Мы вошли в рынок. Но приватизацию позволяли делать, не нарушая технологической цепочки строительного комплекса! И если при этом нарушалась такая связь - не давали согласия на акционирование, куплю-продажу. Сохранялась непременно единая ответственность за конечный результат всех участников процесса строительства дома. Никто - ни фундаментщики, ни монтажники, ни отделочники - не мог выпасть из этого круга. Например, отделочники имели право стать свободными, самостоятельными собственниками, акционерами. Пожалуйста! Но они не могли, став свободными, сказать: "Мы не хотим работать в Москве, нам это невыгодно, хотим поехать на заработки в Тулу". Вот этого они сделать не имели права.
Мы не разрешали механизаторам менять профиль. Выбирай любую форму собственности! Но задача у тебя прежняя. Вози железобетонные детали и бетон, а не телевизоры и компьютеры. Из отделочника ты не можешь превратиться в продавца отделочных материалов!
Не можешь использовать базу механизации под склад обуви. Более того, не имеешь права превратить автобазу, которая вывозила грунт из котлованов, в автопарк грузовых такси.
Так мы не дали растащить комплекс. А приватизация по Чубайсу это допускала. Поэтому у нас не произошло того, что случалось в других городах, когда монтажники собирали коробку, а отделывать ее было некому.
Все в нашей системе стали собственниками, но продолжали делать то, что прежде. А ведь у нас даже "Главмоспромстрой" хотели растащить! Там теперь 24 процента собственности осталось за городом, остальное у акционерного общества. Но и сегодня это элитная строительная фирма. Ни традиций, ни кадров, ни перспективы она не потеряла.
Рычаг управления стройкомплексом - городской заказ - в руках мэра Москвы. Главная угроза для любого руководителя заключается не в словах: "Партбилет - на стол!" Главная угроза в другом: "Заберем заказ!" Есть и другая мрачная перспектива: "В Москве строить не будете!"
* * *
Кризис отрасли мы переживали на фоне всеобщего кризиса в государстве. В "Белом доме", где заседал Верховный Совет, шли схватки между депутатами и президентом. Демократы, придя к власти, больше не митинговали. На высвободившиеся площади Москвы хлынули коммунисты с красными знаменами, портретами Ленина и Сталина. Теперь милиции пришлось иметь дело с разгневанными сторонниками покойных вождей.
Пришлось нам не раз вызывать на помощь президенту строительную технику. В феврале 1992 года мы окружили машинами с бетонными плитами Кремль, чтобы показать депутатам, на чьей стороне москвичи и правительство города.
А в конце года, 10 декабря, в "Белый дом" пригласили для объяснения мэра. В тот день один из народных избранников пришел в парламент с перевязанной головой. Удар нанесли ему хозяйственной сумкой, где была бутылка, у гостиницы "Россия". Здесь, где жили депутаты, шли бурные дискуссии между доведенными до отчаяния людьми, одна из которых закончилась травмой.
Депутаты заволновались: "Наших бьют!" Призвали к ответу мэра. Одни не могли ему простить машин с бетонными плитами. Другие затаили злобу на Лужкова за то, что не позволил в майский праздник толпе, подстрекаемой коммунистами, буйствовать на улицах Москвы.
Когда Юрий Михайлович стоял на трибуне Верховного Совета и давал объяснения, кто-то из недовольных депутатов внес предложение:
- А давайте снимем этого Лужкова! Прямо сейчас! Вношу предложение! Прошу поставить на голосование! Кто за?
Выступление Лужкова в парламенте транслировали по телевидению. Все слышали предложение депутата. А потом все увидели крупным планом лицо мэра Москвы. Он стоял на высокой трибуне парламента перед разгневанным залом и хохотал! Смеялся громко, от души, как смеются, услышав хороший анекдот, смеялся, глядя в лицо не только депутатам, но и в глаза народа всей России.
- А вы на меня не кричите! Ничего, извините, у вас не получится, сказал тогда шумному залу Лужков. - Не вы выбирали мэра, а москвичи. Теперь только они могут меня снять.
В тот момент я увидел на экране лицо мне знакомое и незнакомое, увидел лицо человека, достойного быть президентом России.
* * *
Такие люди, как Лужков, родятся раз в сто лет, к такому выводу я пришел, проработав с ним свыше десяти лет рука об руку. С этим человеком я могу горы своротить, могу даже исполнить "танец маленьких лебедей" в пачках, как это случилось однажды на новогоднем празднике. Единственное, что не готов с ним делать, так это играть в футбол. Свое отыграл во дворах Ростокино. Мне нашлась должность начальника футбольной команды правительства Москвы.
Что касается другой команды, за которую играю, команды правительства города, скажу: она складывалась не один год, состав ее в целом стабилен. В основном это люди, кто начинал с Лужковым перестройку. Это команда профессионалов, состоящая из людей разных политических взглядов, но при этом - единомышленников. Политикой в ней занимаются только двое - мэр и вице-мэр Валерий Павлинович Шанцев.
Только однажды, весной 1996 года, перед выборами президента России и мэра Москвы мне пришлось заниматься политикой. Я дал согласие возглавить московский список "Нашего дома - России". Тогда в Москве этот список собрал пятую часть голосов избирателей, вдвое больше, чем в среднем по России. Таким образом, меня избрали депутатом Государственной Думы по партийному списку НДР. Премьер Виктор Степанович Черномырдин дал высокую оценку нашей работе, сказал, что при всех обстоятельствах я занимаюсь делом и на меня можно положиться.
На следующее утро после той победы на выборах Юрий Михайлович сказал, Ресин, хватит заниматься политикой, займись хозяйством! Что я с радостью исполнил.
Нет у меня желания заниматься политикой, хотя вариантов было много, меня даже, как я сказал, избрали в Думу. Но я не занимаюсь тем, что меня не интересует. Я работаю строителем такого замечательного города, как Москва.
Как посмотрю, что творится в политике, так и думаю, с моим-то характером туда лезть? А он у меня такой, сказал - сделал.
Поэтому мне по душе играть в команде правительства Москвы, поскольку она нацелена на конечный результат.
Что это значит? Конечный результат - выполнить то, что обещано. Каждый год наше правительство в начале года дает москвичам обещание - сделать то-то и то-то, построить то и то. И мы это выполняем.
Каждый свой профессионализм в общий результат вкладывает. Все получается потому, что мы друг другу помогаем, страхуем друг друга, никогда не считаемся, то - мое, а это - твое. Если возникают противоречия, то дальше кабинета Лужкова они не выходят, в прессе никто не спешит сливать компромат друг на друга, затевать громкие скандалы. Лужков - наш арбитр, он принимает окончательное решение, скажем, при разделе бюджетных средств. Он твердо стоит на позиции, что проесть деньги любой дурак сможет, нужно уметь их зарабатывать.
Несмотря на его требовательность и строгость, Юрий Михайлович - добрый человек, особенно по отношению к людям не номенклатурным. Он заботится о пенсионерах, инвалидах, бывших руководителях Москвы, о тех, кто постарел, болеет, не может за себя постоять, как в прошлом. Эту заботливость я у него перенял. Он человек Добрый, но не добренький. Это разные вещи. Отличие в том, что доброта идет на пользу людям и обществу. А добренький - это пижонство какое-то, желание всем понравиться. Я научился у Лужкова доброте, умению выслушать терпеливо любого, входить в чужое положение, чтобы потом вместе с этим человеком решать его проблемы.
Лужков относится к категории людей, которые не просто генерируют идеи, но и сами реализуют и контролируют их претворение в жизнь. Он никогда не перекладывает на кого-либо ответственность в серьезных делах, берет ее груз на себя. При этом никогда не теряет способности в самых трудных обстоятельствах пошутить, сказать так, что всем становится на душе весело.
Может и разыграть. Однажды он позвонил и на полном серьезе доверительно сообщил: "Срочно приезжай на Поклонную гору, музей пошел!"
На строительном жаргоне "музей пошел" означает самое страшное, что может быть, то есть стал проваливаться, уходить под землю. У меня сжалось сердце: беда!
