На следующее утро после этого открытия я трясся по каменистой дороге, смутно представлГя свой дальнейший путь, когда вдруг впереди увидел маленький синий знак. Сверху название было написано по-гречески, но внизу - латинскими буквами. Там было написано одно-единственное слово:
ФИЛИППЫ
Я резко затормозил машину. Филиппы? Те самые Филиппы, о которых говорится в Библии? Тот самый город, в котором Павел и Сила сидели в темнице - куда Бог послал землетрясение, чтобы открыть для них двери?
Конечно! Это то самое место! Я вышел из машины и через высокую и тонкую решетку смотрел на поле руин. Там были старые улицы и то, что осталось от храма. Дома, выстроившиеся в ряд, от которых теперь сохранились только стены. Неужели один из этих домов - дом Лидии, где останавливался Павел? В ограде была калитка, но она оказалась заперта, а вокруг никого не было. Над этим местом нависла тишина, современный город Филиппы лежал в двух милях к северо-западу.
Но нет, звуки были. Это Павел кричал через века: "Христианин! Где твоя вера?"
Павел сидел здесь в темнице, как и я, но моей темницей была боль и разочарование. Павел и Сила делали то же, что и я, проповедуя Евангелие там, где это не позволялось. Бог сотворил чудо, чтобы вызволить Своих людей тогда, и в то же мгновенье я понял, что Он опять совершает еще одно чудо, чтобы освободить меня от моих оков.
Узы депрессии, связывавшие меня, исчезли, как цепи с рук Павла. Дух угнетения покинул меня, и я увидел, что стою с прямой спиной, высоко подняв голову. Радость переполняла меня, физическая и духовная. Я буквально побежал к машине, станавливаясь то тут, то там и высоко подпрыгивая. Я завел мотор и поехал на встречу с неизвестными верующими внутреннего круга.
Глава 14
Авраам - победитель исполинов
После всех моих страданий пересечение турецко-болгарской границы стало для меня приятным сюрпризом. Инспектор едва заглянул внутрь машины и даже не попросил меня открыть чемоданы. Он поставил дату въезда на болгарской визе, но не стал пролистывать другие страницы паспорта. Затем произнес на английском языке небольшую приветственную речь.
Но что важнее, после турецких дорог, которые были ужасными, как и греческие, болгарские трассы были новыми, и за ними хорошо следили. Меня повсюду приветствовали так же радушно, как на границе. Дети радостно кричали и долго бежали за машиной. Работавшие в полях люди поднимали головы, улыбались и махали руками, чего я нигде в Европе не видел.
Однако в Болгарии были хороши только главные дороги. В первый же вечер в поисках ночлега я свернул на маленькую тропку в горном районе. Я нашел уединенное место и утром потратил некоторое время, чтобы вытащить Библии из тайников, в которых я их прятал. Затем я перепрятал румынские Библии, съехал с горы, скользя по гравию и стремясь снова попасть на хорошее шоссе.
Но вместо этого я оказался на извилистой дороге, которая привела меня на задворки какой-то деревни. На каждом шагу дорога становилась все более непроходимой. Я переехал маленький ручеек и через пару минут совсем застрял.
Так я и сидел, безнадежно увязнув в грязи позади какой-то затерянной деревушки. Что делать? Не успел я задать себе этот вопрос, как вдруг услышал громкоголосое пение. Оно доносилось из здания на самом краю деревни. Я открыл дверь машины и выскочил. Когда грязь дошла до щиколоток, я перестал обращать на нее внимание. Я шел через это месиво, пока не добрался до дверей дома. Это была пивнушка, и хотя было всего десять часов утра, голоса были уже пьяненькие. Я вошел внутрь, и пение тут же прекратилось. На меня смотрело двадцать лиц, явно удивленных при виде иностранца в деревне. Воздух был пропитан табачным дымом, более тяжелым, чем в западных пивных.
"Кто-нибудь говорит по-английски?" - спросил я. Никто не ответил. "По-немецки?" Нет. "По-голландски?"
"Ну, все равно, здравствуйте, - сказал я, улыбаясь и делая приветственное движение. Затем я стал жестами объяснять наблюдающим за мной круглолицым и кареглазым людям, что со мной случилось. Я стал гудеть, изображая машину, застрявшую в грязи. Хм-ммм. Хм-ммм. Чух-чух-чух. Стоп.
Но не увидел никаких признаков понимания.
Я вытянул руки и стал крутить воображаемый руль машины.
"А! О!" - Человек за высокой деревянной стойкой понимающе кивнул головой. Через минуту он уже бежал с двумя кружками пива. "Нет, нет, - сказал я, смеясь, - автомобиль. Машина. Х-м-ммм. Бр-р-ррр. Стоп". Я снял очки и посигналил. "Приехали!"
Наконец до нескольких человек дошло, и они поднялись с мест, наслаждаясь игрой и обмениваясь шутками со своими товарищами. Я чувствовал себя как массовик-затейник, развлекающий людей. Позади этой пивной стоял ответ на все мои вопросы - застрявший в грязи маленький "Фольксваген".
"А!" - они кивали головами, хлопали себя по ляжкам. Все ясно! Они были рады помочь. Одетые в высокие сапоги, они без колебаний залезли в грязь, показывая знаками, что мне нужно сесть за руль. Я завел мотор и, когда эти широкоплечие люди начали толкать машину, включил передачу, и в считанные минуты машина уже стояла перед пивной на главной дороге.
Я вылез и поблагодарил их, несколько обеспокоенный любопытством, которое вызвала у них моя машина и ее содержимое. Мне не хотелось, чтобы по округе разнеслась весть о голландце, везущем кучу книг. Я быстро пожал одну огромную лапищу за другой и собрался двигаться дальше.
"Я искренне благодарю вас, - сказал я, - Голландия благодарит вас. Господь благодарит вас"
Но, пока я говорил, один человек держал меня за руку, не отпуская. Он буквально затащил меня с собой в пивную. Мы еще не дошли до стойки бара, когда я понял, что сейчас произойдет. Они собирались угостить меня пивом, хотел я того или нет.
Я не пил с той штормовой январской ночи, когда обратился к Богу. В моей жизни, однако, алкоголь всегда был разрушающей силой. "Что мне делать, Господь?" - громко спросил я по-голландски. И вдруг понял, что мне нужно пойти и выпить и что своим отказом я покажу, что пренебрегаю их гостеприимством, а оно вместе с их добротой значило для Бога намного больше, чем соблюдение каких-то правил. Через двадцать минут, со слезящимися от крепкого, домашнего пива глазами, я еще раз пожал двадцать рук, посмеялся, пожелал им наискорейшего спасения в Господе и отправился в путь. Мне понадобилось сорок минут езды на большой скорости вниз по дороге, прежде чем колеса моей машины очистились наконец от налипшей на них грязи.
В ту последнюю ночь в Югославии, когда меня отправили обратно к границе, я встретился с человеком, чей близкий друг жил в Софии. "Петрова считают святым, - сказал он мне, - хотите повидаться с ним?"
Конечно, я с радостью согласился. Я запомнил адрес Петрова и не стал записывать его на случай, если возникнут неприятности с властями. Теперь я стоял на горе, разглядывая с высоты Софию, и думал о том, как человек, которого я видел последним в Югославии, стал орудием Божьим, чтобы обеспечить мне первый контакт в другой стране.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
