— Я буду тебе хорошим мужем, девочка, — сказал Эммет и вздрогнул от удовольствия, почувствовав искренность ее ответа:
— Знаю. У вас добрые глаза и нежные руки. Сильные и нежные.
«Форд» приблизился к тому месту, где дорогу спрямили, проложив новый участок. Теперь вместо того, чтобы петлять вокруг крутых склонов высокого, заросшего кустарником холма, нужно было пересечь по мостику овраг и проехать вдоль противоположного склона холма, который представлял собой сорокафутовый каменистый обрыв.
Когда в темноте замаячили смутные очертания холма, душу Глентона тронуло мрачное предчувствие. Припустив прямо через можжевельник, Джошуа мог добраться до этого места раньше машины. На всей дороге это было самое подходящее место для засады. Человек, спрятавшись на обрыве, вполне может швырнуть камень прямо в проходящий внизу автомобиль…
Внезапно приняв решение, Глентон свернул на старую, уже заросшую травой дорогу.
Машину начало бросать из стороны в сторону, Джоан схватилась за Эммета, а тот подумал, что быть опорой для женщины очень даже приятно. Едва они обогнули холм и снова выехали на укатанную дорогу, сзади и сверху донесся дьявольский вой обиженного хищника, который понял, что жертва ускользнула от него.
— Кто там кричит? — испуганно прошептала Джоан, вновь вцепившись в Глентона.
— Это рысь воет на холме, — сказал тот.
Джоан сразу успокоилась и даже не заметила, что муж с судорожной поспешностью надавил на акселератор.
Завтра, поклялся он сам себе, я подниму полицию и заставлю их начать охоту на этого двуногого зверя.
Он представил себе, как псих несется за ними, и пена с оскаленных клыков капает на голую волосатую грудь… Воображаемая картина заставила его содрогнуться, и он очень обрадовался, когда свет фар выхватил из темноты крыльцо родного дома.
Глентон не стал загонять машину в сарай, который служил ему гаражом, остановил «форд» возле крыльца и поднялся по ступенькам. Навстречу хлынул теплый свет — старый мексиканец Хуан Санчо открыл хозяину дверь.
Глентон вдруг остро ощутил убогость своего жилища. Среди трудов и забот у него не было времени подумать о благоустройстве, но теперь он займется этим. Надо будет поставить забор, посадить несколько розовых кустов и кактусов. Женщины любят подобные штуки.
— Это моя жена; Санчо, — безо всяких объяснений сказал он. — Сеньора Джоан.
Старик мексиканец скрыл свое удивление за низким поклоном:
— Буэнос ночес, сеньора! Добро пожаловать на хасиенда!
Они вошли в дом и закрыли дверь.
— Садись к огню, Джоан, — сказал Эммет. — Путешествие было не слишком комфортабельным… Санчо, подбрось тростника. А я позвоню Джону Бракману. Мне надо кое о чем предупредить его…
Но не успел он подойти к телефону, как тот разразился пронзительными трелями. Едва Глентон снял трубку, послышался голос Бракмана.
— Эммет! — Голос звенел от страха. И даже не от страха — от физической боли. — Эммет Глентон!.. Скажи им, ради всего святого, что ты женился на Джоан Цакор! Скажи им, что я больше не несу за нее ответственности!
— Сказать? — Глентон от удивления едва не потерял дар речи. — Кому?
Джоан с бледным лицом вскочила на ноги: неистовый голос достиг и ее ушей.
— Скажи этим дьяволам! Черным братьям… А-а-а… Пощадите!
Голос превратился в визг и оборвался. Наступила пауза, а потом раздался низкий, булькающий, невыразимо отвратительный смех. У Глентона на голове волосы зашевелились: этот смех принадлежал уже не Джону.
— Алло! — закричал он в трубку. — Джон! Джон, отзовись!
Громкий щелчок сообщил, что на том конце повесили трубку, и мрачное предчувствие сказало Эммету, что трубку повесила не рука старого Бракмана.
Глентон взял с полки револьвер и повернулся к девушке, с широко раскрытыми глазами стоявшей в центре комнаты.
— Я вернусь на ранчо. Там творится какая-то дьявольщина, и похоже, старику нужна помощь.
Джоан осталась безмолвной. Поддавшись мгновенному порыву, он подошел и успокаивающе погладил ее руку:
— Не бойся, детка! Санчо позаботится о тебе, пока я не вернусь. А я быстро.
* * *
Вытащив за собой на крыльцо мексиканца, Эммет краем глаза заметил, что Джоан так и осталась стоять в оцепенении, прижав к груди руки: пораженное юное создание, потерявшееся в незнакомом мире насилия и ужаса.
— Я не знаю, что за чертовщина там происходит, — прошептал он Санчо. — Будь осторожен: этот идиот Джошуа взбесился. Он пытался убить меня этой ночью, а потом поджидал нас у обрыва, под которым проходит новая дорога. Наверное, собирался вышибить мне камнем мозги и похитить Джоан. Если он сунет сюда свой нос, пристрели его, как бешеного койота.
— Доверьтесь мне, сеньор! — Санчо погладил рукоять своего кольта. — Это черное дуло уже убивало людей. — Мексиканец мрачно улыбнулся. — В те далекие дикие деньки, когда его хозяин еще разъезжал вместе с Панчо Виллой.
На Санчо можно было положиться. Эммет похлопал его по спине, нырнул в машину и покатил на юг.
Дорога лежала перед ним, как белая трещина в черной стене, и лучи фар постепенно выхватывали ее из темноты.
Револьвер за поясом прибавлял Глентону уверенности, но он все время ожидал, что из темноты выскочит неуклюжая фигура маньяка.
Страх проехать под нависшим обрывом оказался так велик, что он решил опять воспользоваться старой дорогой, но едва успел свернуть туда, как сквозь урчание мотора послышалось тарахтение еще одного автомобиля. Темноту над холмом прорезал свет мощных фар: чья-то машина ехала навстречу вдоль обрыва.
Обогнув холм, Эммет бросил взгляд в зеркало и увидел удаляющиеся габаритные огни. Сердца коснулось нехорошее предчувствие, захотелось развернуться и рвануть назад, к своему ранчо.
Но ничего тревожного во встречной машине не было. Мало ли людей могут ехать в этом направлении ночью!.. Живут ведь фермеры и к северу от ранчо Глентона. А может, какой-нибудь коммивояжер, направляясь в один из провинциальных городков на севере, решил сократить путь и свернул с шоссе.
Когда Глентон приблизился к дому Бракмана, света в окнах не было. Лишь отблески каминного пламени окрашивали стекла в огненно-красные тона. В кустах можжевельника вновь завывал ветер, а больше ничего не было слышно.
Глентон прошел по дорожке и поднялся на крыльцо. Входная дверь оказалась незапертой.
Держа револьвер в руке, Глентон заглянул внутрь.
В камине мерцали гаснущие угли. Сухо щелкали часы, и это бесстрастное тиканье действовало Эммету на нервы.
— Джон! — позвал он. — Джон Бракман!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
