— Преследуют? Едва ковыляющего пьяницу?
— Возможно, я неудачно выразилась… Вернее сказать, за ним следили. Двое.
— Вот как… рассказывайте, мисс Конни, рассказывайте, что было дальше!
— Эти двое, на них были накидки с капюшонами.
— Бурого цвета?
— Увы, они держались в тени, я различала только силуэты. Один из них нес какой-то ящик или коробку, я не разобрала впотьмах, но что-то громоздкое и тяжелое. Потом пьяный свернул за угол, эти двое — следом. Потом я увидела отблески. Как будто что-то сверкнуло за углом.
— Там, куда свернул пьяный и преследователи?
— Да. Именно так. И еще… боюсь, мне только почудилось…
— Ничего, рассказывайте смелей!
— Мне послышался звук трубы!
Тут Гектора окликнул Питер:
— Эй, мистер, мы едем или как? У меня еще дел по горло!
Хламовник пожал руку мисс Конни, отчего ее щеки зарделись ярче прежнего, и торжественно заверил, что они еще непременно побеседуют, когда он возвратится из поселка углекопов, и что его ужасно заинтересовала эта история. Когда садились в седла, прибежал запыхавшийся редактор, давешний попутчик рыцарей. Он вручил Гектору несколько листов:
— Дорогой мистер рыцарь, я взял на себя смелость стенографировать вашу вчерашнюю речь! Проглядите текст, сделайте милость. Если все в порядке, я размещу это как передовицу в воскресном номере «Красноугольских ведомостей»!
Бутс сунул за щеку порцию жевательного табака и заявил:
— Я очень рад, что уродился не таким умником, как ты. Мне живется куда спокойней. А к тебе то и дело лезут с разговорами.
— Я бы согласился с тобой, приятель, — кивнул Гектор, укладывая рукопись во внутренний карман плаща, — но иногда разговор может оказаться весьма кстати.
И бросил взгляд на мисс Конни. Та улыбнулась и помахала хламовнику рукой.
Дорога к поселку углекопов петляла между холмами. Питер, почесывая необъятную челюсть, пояснил, что паровик здесь не пройдет, поэтому уголь возят в Красный Угол на крысюках, а оттуда забирают раз в месяц. Ну или, как нынче, при оказии прицепляют грузовую тележку к дилижансу. Совсем скоро всадники миновали покосившийся столб с табличкой: «Резервация. Вход живым — только с разрешения администрации». Рядом валялось несколько обгорелых бревен.
— Табличку меняем в который раз, — пояснил Питер. — Как гроза — непременно сюда молния саданет. Любят молнии это место. Потому и племя зомби здесь. Встали на старом кладбище, и живут себе.
— Понятно, — кивнул Гектор, — на кладбище и церковь предков небось имеется?
— А как же. Только теперь она вся развалена.
— Однако башня с куполом сохранилась? То-то и оно. В башню бьют живомолнии, во время дождя все мокрое, электрические разряды проникают в землю, а электричество, как учит нас наука, является проводником информационно-витальных сил. Великие предки некогда опутали землю информационно-витальной сетью Священного Интернета, работавшей на электричестве, а законы природы, в соответствии с которыми оная сеть создавалась, действуют и поныне.
Дорога свернула из-за холма, и открылся вид на поселок углекопов. Как и полагается в приличной резервации, все было разрушено, развалено, покрыто трещинами и оплетено колючими побегами травы-камнеломки. В поселке вряд ли осталось больше десятка не провалившихся крыш, а большая часть зданий и вовсе лежала в руинах. Слева высился холм, изрытый шахтными входами, едва укрепленными гнилыми брусьями, справа — громада древней церкви за обвалившейся оградой. Кладбище, родина местного племени. Осыпавшиеся могильные ямы, разломанные могильные плиты, покосившиеся обелиски…
— Нам прямо, — Питер указал двухэтажное здание, — там на первом этаже вождь живет, Семь Протезов. С ним переговорите, он все покажет, а я обратно в город. Нынче дел невпроворот. Сегодня же пятница, а на воскресенье выборы мэра назначены. Ох и суматоха будет послезавтра…
Навстречу всадникам стали сходиться обитатели резервации. Тощие, синюшные, в лохмотьях, украшенных бусами и ожерельями из костей. Многие, лишившись волос, водрузили на головы высокие сооружения из перьев. Зомби как зомби, ничего примечательного.
— Вождь у себя? — спросил Питер. — Чем занят?
— Вождь рисует охранные знаки, — ответил долговязый мертвец. — Вчера мы потеряли еще одного брата.
— Я привез хламовников, они обещали помочь.
— Краснощекие любят обещать, — буркнул долговязый. — Сами же думают лишь об одном — как бы выжить нас с родных кладбищ.
Когда приезжие добрались к резиденции вождя, Семь Протезов как раз приколачивал над входом в свой дом фанерный щит с надписью:
«ХОРОШИЙ ЗОМБИ — МЕРТВЫЙ ЗОМБИ».
— Ну, вот вам вождь, дальше с ним говорите, — бросил Питер, разворачивая крысюка.
— Рыцари Хлама, — проворчал Семь Протезов. — Ну что ж, входите в мой дом, если прибыли с миром.
— С миром, с миром, — заверил Гектор. — Шериф попросил нас поймать серийного маньяка. Так что…
Семь Протезов, не дослушав, повернулся и вошел в здание. Хламовники последовали за ним. Поведение вождя их не удивило — у мертвых свои представления о приличиях. Семь Протезов показал, что готов говорить о делах, а такие разговоры ведутся под крышей. Зомби не любят открытых мест, где над головой нет ничего. Зато любая кровля делает их уверенней, потому что напоминает родную могилу.
Внутри обстановка была соответствующая — потрескавшаяся отсыревшая штукатурка, скрипящие доски пола, трухлявая мебель… Зомби равнодушны к бытовым удобствам. Семь Протезов, усевшись за стол, монотонно вещал:
— Когда-то это была наша земля. Мы встали из нее, мы — прах от праха ее, здешний край принадлежал нам. Но пришли краснощекие, чтобы отнять землю, прогнать нас от родных могил. Мы — мирный народ, мы не желаем сражаться. Шериф Глипсон пообещал, что, покуда мы добываем уголь для краснощеких, никто не тронет мое племя. До сих пор так и было. Мы копали уголь там, где краснощекие не могут. Мы не дышим, и значит, никто, кроме нас, не может работать в шахте. Однако теперь неизвестный злодей появился в резервации. Он хочет отнять у моего народа последнее, что ему осталось, — нежитие.
— А разве это не славно — снова стать живым? — подал голос Бутс.
— Нет. Если бы тебя, краснощекий, лишили привычного существования, ты был бы рад? Найдите злодея, и мой народ будет благодарен. Спасите племя Красноугольской шахты.
— Мы приложим все силы, — Гектор старался говорить как можно дружелюбнее, но с опозданием понял, что на мертвяка его обворожительные улыбки не действуют. — Давайте сразу перейдем к делу. Нужно осмотреть место происшествия и поговорить с потерпевшими. Хотя бы с последним. Я слышал, накануне еще кто-то пострадал?
— Место посмотреть можно, но краснощекие не могут дышать в нашей шахте.
— Ах, да, из-за газа… значит, преступление случилось именно там?
— Да. Поэтому свидетелей нет. Бешеный Крыс работал один. Ну а чтобы поговорить с ним, придется навестить несчастного. Он теперь не может явиться сюда. И рассказать толком ничего не может — только вспомнит этот ужас, как начинает трястись и заикаться.
Бешеный Крыс хворал. Его одолевали многочисленные недуги, присущие племени краснощеких. Он то дрожал от холода, то обильно потел. Соплеменники — теперь уже бывшие соплеменники — старались позаботиться о нем: натащили в погреб, служивший обиталищем Крыса, всевозможного барахла, какое, по их представлениям, могло понадобиться живому. Укутали драными одеялами, снабдили грудой подгнивших диких яблок и кипятили для него воду в котелке. Но бедняга никак не мог оклематься.
Выглядел он, надо сказать, преотвратно. Еще не человек, но уже и не совсем зомби. У Бешеного Крыса отросла щетина, но она не прикрывала всех прыщей и язв, в обилии усеявших физиономию. Волосы, частью выпавшие, уже начали отрастать заново, так что убор из вороньих перьев он больше не носил. Кожа висела неопрятными складками, и все это усугублялось вонью — однако смердел Крыс не мертвечиной, как полагается честному зомби, от него несло немытым телом, потом и прелым тряпьем, в которое его укутали соплеменники.
Осмотрев недужного, Гектор сказал, что для данного больного лучший доктор — это время.
— Он сейчас беззащитен перед болезнями, потому что лишен иммунитета. Дайте срок, организм приспособится. Хотя показаться врачу все-таки не мешало бы.
Бутс ничего говорить не стал, а предложил Крысу флягу виски. Это средство оказалось действенным. Сделав большой глоток, больной перестал дрожать и заявил, что огненная вода — единственное, что хорошо в жизни краснощекого.
— Это еще что, — заверил беднягу Бутс, — вот ты попробуешь нормальной еды! Представь себе сочную вырезку филейной части крысы, да под острым соусом, да с запеченными овощами! А яблоки? Настоящие спелые садовые яблоки, не эта кислятина!
