и кивнула.
А я поспешила домой. Ой, как не хочется снова в город идти, но что делать… Бурьянушка стоит того, чтобы ведьмиными принципами пожертвовать.
До избы дошла, даже не заметила, и вынырнула из нелегких дум, когда ко мне Овинник бросился:
– Забава! Представляешь, сила вернулась, да не просто…
А я зашипела почище рассерженной кошки:
– Не тут же! Быстро в дом!
Овинник растерянно огляделся по сторонам, а потом прищурился:
– Думаешь, подслушивают? Кто?
Я только плечами пожала. Ничего такого я не думала, но трезвонить о своих делах на весь лес тоже не стоит.
Мы молча поднялись по ступенькам, я открыла дверь, пропуская вперед бывшую нежить, и обернулась, оглядывая поляну перед домом. Показалось, будто мелькнуло что-то в кустах яркое. Постояла немного, всматриваясь, но было тихо. И я зашла в избу.
– Ну? – спросила я, присев на скамью и раздумывая, что мне сейчас нужно сделать.
– Что ну? – приосанился Овинник. – Проснулся – и силушка моя тут!
Он поднял руку и потряс кулаком.
– Где? – не поняла я, разглядывая его руку.
– Вернулась ко мне сила! Да такая, что я теперь не то что к сараю своему не привязан, я теперь весь мир повидать могу!
В глазах Овинника горел какой-то фанатичный огонек, и я даже забеспокоилась:
– Ты же помнишь про ограничения и закон?
– Ха! – расставил ноги в стороны Овинник. – Ты про закон, который эти возгордившиеся маги установили? И про их правила? Что они мне теперь?
Я скрестила руки на груди. Кажется, у меня в избушке назревает бунт. И если кто-то из Ковена узнает о моей причастности, не видать мне не то что диплома, а и света белого…
– Ты говори да не заговаривайся, – осадила я нежить. – Я, может, и промолчу, а вот кто другой сдаст тебя вместе с твоими ожившими потрохами.
– Ну и что маги мне сделают? – раздухарился Овинник.
Я только вздохнула, встала со скамейки, достала учебник по истории:
– На-ка, почитай, – сунула ему в руки, – про все восстания против магов, а еще чем это обычно заканчивалось.
Овинник нахмурился, но книгу взял. А я выложила на стол жабу, которую за пазухой таскала, и добавила:
– Пока мы магам противопоставить ничего не можем. Мы же как живем?
– Как? – почесал лысую голову Овинник.
– Наособицу. Друг другу не доверяем, между собой почти и не общаемся… А у них Ковены по всему миру. Наш вон даже не самый большой, а все равно в страхе всех держит.
Я вздохнула невесело, и Овинник вместе со мной.
– Лешего почувствовал? – перевела я разговор, поглаживая жабу по спине, отчего та млела и закатывала глаза.
Овинник повел плечами и ответил:
– Да, земля говорит, жив он, но слаб. Где-то в глубине болот.
Я резко вздохнула. Нечего время терять! Поднялась и пошла собираться на встречу с магом. Как буду его уговаривать нам помочь, я пока старалась не думать.
– С тебя хлеб обережный, – крикнула Овиннику из комнаты, доставая то самое бабкино черное платье. – К завтрему!
– А пряники подойдут? – через дверь спросил он. – А то хлеб печь долго, а эти вон лежат.
– Подойдут, – разрешила я.
А потом поглядела в зеркало на свои рыжие вихры и веснушчатый нос, вздохнула и принялась наводить красоту.
Выходила из комнаты медленно и степенно. Как бы Овинник от красоты такой сознание не потерял с непривычки, да и платье сильно разгуляться не давало. И ведь хотела я поискать в учебнике, как узкий подол трансформировать, но не успела.
Вышла и встала за спиной у нежити, которая над пряниками склонилась и шептала им что-то ласковое.
Я хмыкнула, и Овинник обернулся, на секунду замерев.
– Ого!
Я довольно улыбнулась.
– И ты так к магу пойдешь? – он поднял бровь.
Я забеспокоилась:
– А что? Еще чуть-чуть глаза подкрасить?
Овинник подошел поближе и внимательно оглядел мое лицо. А потом вынес вердикт:
– Для мага сойдет.
– Только для мага? – обиделась я. – А для других что, нехороша буду?
– Да ну тебя, – махнул рукой Овинник. – Для других ты и прежняя…
Он замолчал, что-то обдумывая, но продолжать не стал. Только улыбнулся ехидно:
– Благословить тебя на дорожку?
Тут уж я руки в бока уперла, откинула эффектно от лица черные выкрашенные волосы, подняла бровь соболиную, свеженарисованную, и выпалила:
– Я тебе все руки повыдергиваю, охальник! И не посмотрю на силу твою вернувшуюся! Придумал тоже – перед встречей с магом меня на приплод… тьфу, на детей благословлять! Совсем мозги отмерзли, пока на земле валялся?
– Ну и ладно, – засмеялся он. – Хоть пряник обережный съешь, заодно проверишь, как он работает. Я все еще не успел зачаровать, а эти, крайние, вроде готовы.
– А как он должен работать? – я подошла к столу и взяла приглянувшийся медовый кружочек. – В прошлый раз зачарованная краюха мне личину кикиморы на болоте некстати напрочь сняла, но и силы вернула.
Овинник задумался, присаживаясь на скамью:
– Сложно сказать, обережный хлеб – великая сила и помогает именно так, как нужно.
Я только глаза закатила. В столице маги такой хлеб поди давно на крошки разобрали, несколько работ по нему написали и все полезные свойства изучили. А тут у нас, на окраине, до сих пор – «как нужно, так и помогает». Эх! Если выпутаюсь из этой истории живой, начну нежить свою наукам учить. Да и самой бы знания подтянуть…
Я откусила от пряника и замерла. Ничего особенного не происходило. Поэтому я хмыкнула, засунула остатки в рот и заозиралась по сторонам.
– Фте фаба моя?
– Тфоя фаба у печки греется, – передразнил меня Овинник. – Так и норовила пряники мои пожрать. Не жаба, а обжора какая-то. Я ее в кадушку пересадил. Она бы все их съела, будь ее воля.
И тут я закашлялась, вспомнив, что не предупредила Овинника по поводу особенных пряников, на которые я зелье приворотное вылила. Подошла на деревянных ногах к умывальнику, набрала воды в кружку и выпила залпом, проталкивая застрявший в горле оберег. А потом жалобно посмотрела на жабу, выглядывающую из кадушки на заваленный печеными кругляшками стол, и тихонько спросила:
– Овинник, миленький, тут два пряничка отдельно лежали…
– Какие два пряника? – нахмурил брови он. – Не видел! Сложил все вместе, чтоб удобнее было.
– И-и-и-и-и! – запищала я почище жабы.
– Ты чего? Плохо тебе? Не так оберег сработал? – заохал Овинник, подскакивая ко мне.
– Не знаю, – замотала я головой. – Ой, теперь ничего не знаю! Главное, чтоб он «так» не сработал.
Я округлила глаза, взялась за сердце и опустилась на пол.
– Что ж это делается? – заметалась по дому нежить. – Это я
