— Мы так быстро ехали! — с восторгом произнесла она.
Девочки наперебой упрашивали покатать. Король повиновался. Он усаживал каждую перед собой и скакал вокруг лужайки. Ева, Дельфиния, Айви и близнецы ликовали, вцепившись в гриву Диккенса. Жасмин же вцепилась в шею Короля и уткнулась в его камзол, лишь изредка открывая один голубой глаз. Даже Кловия и Брэмбл согласились прокатиться, но исключительно, как они утверждали, потому, что они держали Кейл и Лилию, а малышек нельзя лишать удовольствия. Соскальзывая с лошади с Кейл на руках, Брэмбл улыбалась, хотя и немного стыдливо.
— Мисс Азалия, — Король потянулся к ней.
— Нет, спасибо, — отказалась Азалия.
Король нахмурился и пустил Диккенса взбивающим снежный ковер галопом. Почти сразу же Король помчался к Азалии и склонился с вытянутой рукой. Девушка не успела понять, что происходит, затем ее резко схватили, перед глазами замелькали бело-голубые пятна, сердце пыталось выпрыгнуть из груди, и в конце концов Король усадил ее в седло.
Когда мир перестал беспорядочно вращаться, Азалия попробовала вырваться обратно на твердую почву.
— Я не люблю ездить верхом! — закричала Азалия.
— Если перестанешь так ерзать, то полюбишь, — произнес Король. — Не слезай! А то шею сломаешь!
Король помчал Диккенса к длинным голубым теням деревьев, натянул поводья и спешился. Азалия, вцепившись в гриву лошади, осталась в седле.
— Давай сама, — предложил Король. — Я учил тебя, когда тебе было шесть. Тогда у тебя маленькой хорошо получалось. Помнишь?
— Нет.
— Ты вспомнила прошлой зимой, — тихо произнес Король, скрестив на груди руки. — Ты отлично скакала, той ночью прошлой зимой, если помнишь, конечно.
Диккенс дернулся, и Азалия, чтобы не упасть, схватилась крепче.
— Уже почти год прошел, — неуверенно вымолвила она.
— Некоторые воспоминания навсегда врезаются в память.
Король, не говоря больше ни слова, помог ей спуститься. Позже, в конюшне, пропитанной запахом сена, Король разрешил девочкам кормить и расчесывать лошадей. Девочки поочередно брали щетки, а Флора и Злата даже отыскали в кармашках сахарные кубики. И когда Диккенс терся ноздрями о протянутые ладошки, близнецы радостно визжали.
— Где вы научились этому, сударь? — спросила Азалия, когда Король занялся другими лошадьми. — Так подхватывать людей во время галопа?
Король хмыкнул и накинул на Теккери одеяло.
— Военный опыт. Существует древняя традиция, еще со времен революции. Говорят, что мятежники — кавалерия — прорывались через окна, шипы, и непролазные растения, подхватывали пленников и увозили их прочь из магического дворца. Конечно, история поэтизирована. Тем не менее, традиция сохранилась, и мы ее соблюдаем. Тренируемся на мешках с пшеницей и картофелем.
Азалия улыбнулась.
— Я и не знала об этом, сударь.
Король разглаживая покрывало на спине Теккери, открыл было рот, но тут же закрыл. Спустя минуту, он снова открыл рот и произнес:
— Раньше вы звали меня Папа, помнишь?
Вопрос застал Азалию врасплох.
— Нет, — ответила она.
Король помрачнел. Азалия поспешно добавила:
— Папа… мне кажется… это не очень вам подходит. Никогда даже не думала вас так называть. И девочки тоже. Я только помню, что всегда звала вас сударь. Как-то так.
Король втянул щеки и дернул за край одеяла. Он ничего не ответил. Внезапно Азалию овеяло лошадиным зловонием.
Неловкое молчание прервал восторженный возглас, и Азалия, мысленно благодаря случай, нырнула в главный проход. Оказалось, что Холли, копошась в свисающих седельных сумках, что-то нащупала. Охая, сестры столпились вокруг девочки.
В покрытой веснушками руке она сжимала черную брошку, окаймленную потемневшим серебром. В золотом свете фонарей конюшни мерцала стеклянная поверхность. Азалия подавила изумленный вопль.
— Это Матушкина! — радостно сказала она. — Не все ее вещи заперты!
— Должно быть, она положила брошь в сумку, — предположила Ева. — Наверно, боялась потерять.
— Она… носила ее всё… всё время, — пробормотала Кловия и прикоснулась к верхней пуговице воротничка. — Вот… здесь.
— Какая красивая, — с придыханием произнесла Флора.
Король уже развесил щетки на крючки, согласно порядку — от самой жесткой к самой мягкой, и вернулся узнать, из-за чего подняли такой шум. Он увидел зажатую в ладони Холли брошь, лицо его окаменело. Король протянул руку.
— Отдай. Это не твое.
Холли прижала брошь к груди.
— Я насла ее в маминой сумке. Мозно нам оставить? Она зе сёрная. Я буду делиться. Сестно.
— Ее место с вещами Матушки. А не с вашими, мисс Холли.
Азалия ловко встала перед Холли.
— Сударь, почему бы и нет? Мы будем хранить ее по очереди. Это же не нарушит траура.
— Дело не в этом, мисс Азалия.
— А что, если мы просто позаимствуем ее на время? На шесть дней. А там уже и срок траура истечет.
— Мы будем внимательны, — добавила Ева.
— Ох, пожалуйста, сударь! Пожалуйста!
Младшенькие запрыгали вверх, умоляюще сложив ладони, а Айви даже рискнула подергать плащ Короля.
— Прекратить! — приказал Король, уверенным жестом заставляя дочерей замолчать. — Достаточно. Шесть дней, не больше. Шесть. Это понятно? Я поступаю вразрез с моими самыми искренними убеждениями. И чтобы, молодые барышни, ни царапинки!
Той ночью сестры танцевали кадриль. Под оживленный аккомпанемент они выстраивались в два ряда и замысловато менялись местами. Азалия, двигаясь по диагонали и наклоняясь к малышке Жасмин, обратилась к Брэмбл:
— Брэмбл, а ты помнишь, что раньше мы называли Короля Папой?
От неожиданности Брэмбл пропустила па.
— Что?
— Король. Он сказал, что раньше мы называли его Папа. — Азалия прошла с Флорой. — Он уверен в этом. И… — Азалия задумалась. — Кажется, он хочет, чтобы мы снова звали его Папой.
Музыка затихла, однако, девочки даже забыли присесть в реверансе.
— Он так и сказал? — не поверила Брэмбл.
— Нет, не совсем, — пробормотала Азалия.
— Па-па? — с придыханием медленно произнесла Холли. — Его?
— Не очень-то ему подходит, — вставила Ева. — Папа — звучит как книжный персонаж.
— Он… пытается, — заметила Кловия.
Дельфиния уселась на мраморный пол и вытянула ноги. Девочки, как обычно, танцевали до тех пор, пока на пуантах не появятся зияющие дыры.
— Не сможет он стать Папой, — заявила она сурово. — После того, что натворил. Я до сих пор в бешенстве.
Стянув черную перчатку, Азалия посмотрела на рубцы от ногтей, красовавшиеся на ладони. Девушка вздохнула.
