Стянув черную перчатку, Азалия посмотрела на рубцы от ногтей, красовавшиеся на ладони. Девушка вздохнула.
Внезапно размышления прервал лязг. Что-то катилось по полу шатра. Брошь! Весь вечер Холли носилась с ней, как с писаной торбой, снимала и натирала подолом юбки, затем снова прикалывала. Последние несколько минут, она вертела брошь в руках и теперь выронила.
— О, Холли, дырявые руки, — Азалия зашагала к решетке, намереваясь поднять украшение. — Если не можешь ходить с приколотой…
Черные перчатки схватили брошь прямо под самым носом Азалии.
Девушка резко выпрямилась.
— Верните! — воскликнула она.
Хранитель стоял так близко, что кроме его черной фигуры, Азалия ничего не видела. Он провел большим пальцем по резной поверхности брошки и затем неторопливо перевел оценивающий взгляд на Азалию.
— Хранитель!
Медленно втягивая воздух, он взял вытянутую руку Азалии — от прикосновения жестких пальцев у девушки сперло дыхание — и прижал брошь к ее ладони.
— Я всего лишь ее поднял, — спокойно произнес он и большим пальцем потер серповидный шрам на ее ладони. Усмешка тронула его губы.
— Спокойнее, спокойнее.
Уши Азалии горели, она отпрянула и отдала брошь Холли. Возращаясь в комнату через серебряный лес, Азалия, пытаясь избавиться от ощущения скользящего пальца Хранителя, непрерывно вытирала руку об юбки.
На следующее утро в спальне нависла тревога. Тихая тревога — слышались только перешептывания и шелест постельного белья. Холли, Айви и близнецы, с виноватым видом тщательно обыскивая кровати, изо всех сил старались выглядеть непринужденно. Азалия застонала.
— О, Холли. Прошу тебя, только не говори, что ты потеряла то, о чем я думаю.
Холли громко зарыдала.
— Я… я… я не хотела! — всхлипывала она. — Я случайно потеряла!
Теперь уже от воя проснулись все девочки и принялись за поиски. Они выворачивали платья, тщательно их осматривали, складывали, раскладывали и разглаживали. Азалия тронула Холли за подергивающиеся плечи.
— Ты принесла ее в комнату? Вспомни, — сказала Азалия. — Ты приколола брошь к блузе, после того как Хранитель ее поднял?
Холли нервно сглотнула.
— Я не помню! — выла она. — Я, наверно, ее в карман положила!
— Хранитель! — с яростью извергла Азалия.
Портьеры и простыни немного приглушили крик, но все замерли. Брэмбл в последний раз тряхнула башмаки Холли — на деревянный пол упала ложка.
— Мы… не знаем наверняка, что это он, — произнесла Кловия, заворачивая балетные туфельки в ленты.
— О! Уж я-то уверена!
Знакомое чувство бурлящей по венам крови охватило Азалию. Она вспомнила холодные безжизненные глаза, когда Хранитель прижал брошь к ее ладони. Азалия выхватила из кармана передника серебряный платок.
— Передайте учителю, что я не приду, — объявила она. — Скажите, чем-то заболела. Все равно чем. Я верну брошь.
В гневе Азалия мчалась по лесу, не обращая внимания на искрящееся серебро. Спертый удушающий воздух, совсем не напоминал свежесть сада. Мертвый воздух. Отпихнув серебряные ивовые ветви, девушка, громко стуча каблучками, пересекла мост.
Хранитель распростерся на перилах между арочными сводами. До пола свисал плащ, на глаза упала прядь темных волос. Он походил на цепляющуюся к решетке черную изогнутую паутину. Шевелились только длинные, затянутые в перчатки, пальцы.
Словно жуткие щупальца, они проворно наматывали алую паутину, внизу болталась иголка. Вышивальной нитью Флоры он играл в «колыбель для паука» и при этом бормотал детский стишок:
— Бездумно бабочка садитсяНа кружевные сети паука,Ведомая серебряною нитью,Лишь роскошь она видит пока.
Коварно манит паучокИ «Не пугайся» шепчет,Ласкает ядом хитрых лап,А сам хватает крепче.
— Где она?
Скрестив руки на груди, Азалия встала в центре танцевальной площадки. От напряжения стучало в ушах.
Хранитель сделал замысловатое движение руками — нить, намотанная вокруг пальцев, приобрела еще более ощутимое сходство с паутиной.
— Ах, сударыня, — произнес он.
— Где она?
Хранитель грациозно спрыгнул с перил.
— Знаешь, почему меня зовут Хранителем? — спросил он. — Потому что я собираю и храню. Ты уже должна это понимать.
— Верните ее.
— Нет. Эта первая вещица вашей мамочки, доставшаяся мне. Я ее сохраню.
Под тесными элементами платья Азалии — под корсетом, манжетами, воротником — неистово бился пульс.
— О, не обижайтесь, сударыня, — протянул Хранитель. — Просто, вы не так уж упорно стараетесь. А брошь вашей матери подействует на всех вас… ободряюще.
У Азалии лопнуло терпение. Бурлящие эмоции вырвались наружу.
— Не подействует, — выпалила она. — Забирайте эту дурацкую брошь. Забирайте дурацкие карманные часы. Забирайте перчатки, вышивку и все, что вы там еще украли. Подавитесь. Радуйтесь в одиночку. Мы больше сюда не придем. И нам, прежде всего, никогда не следовало вам верить.
Сопровождаемая шелестом накрахмаленных юбок, Азалия развернулась и зашагала к выходу. От исступления жгло глаза. Хранитель расхохотался.
— Позвольте последний танец, сударыня, раз уж я не увижу вас снова.
Азалия остановилась у порога и обернулась. Сузив глаза, она запечатлела его образ в памяти: выделяющаяся на фоне серебра жилистая черная фигура, волосы с бесцветного лица убраны и завязаны в щегольской гладкий хвостик. И мертвые глаза.
— Я ненавижу танцевать с вами, — заявила она.
Азалия занесла ногу над порогом…
Раздался режущий звук. Казалось, с треском разломился огромный ледник. Окружавшие павильон серебряные розовые кусты почернели, взлетели в воздух уродливыми колючими прутьями и вплелись в решетку. Азалия едва успела отступить, чтобы шипы, заволакивающие выход, не вцепились в подол платья.
В шатре потемнело. На головой зашипело и с потолка разлился потусторонний желтый свет. Увидев сотни моргающих свечей, вдавленных в переплет купола, Азалия ужаснулась. На стенах оживали жуткие тени.
Азалия рассвирепела.
— Немедленно открывай, Хранитель, — зарычала она. — Хватит с меня твоих глупых игр.
— Какая досада, что вы не изволите танцевать, — Хранитель небрежно усмехнулся. Он все еще не двинулся с места. — Я задумал умопомрачительный бал!
Через покрытые колючками стены шатра ворвались вальсирующие пары. Азалию обдало порывом ветра, танцующие кружились пестрыми пятнами шифона и сатина и задевали ее убогие черные юбки. Она подавила крик.
