Негоже, мол, советским школьникам логично мыслить. А то засунут еще следующему неадекватному руководителю «кукурузину» без всяких там пленумов.
Пусть и содержало послание намек, но на предсказание, когда все тут же засуетятся, не тянула. Саша заранее знал, что оно потонет в массе приходящей в Разведупр информации. Многословное сообщение тоже не написать, проколешься в мелочах и подробностях, сразу вызывая недоверие.
Нет уж, пусть сами додумывают, кто он такой и вставляют в свои привычные шаблоны.
«Ох, смотри! Свои же органы грохнут тебя Ненашев!», думал начинающий «парагвайский шпион». Он ломился не в парадную дверь, а так, невзначай, заглядывал с черного хода.
Так чем же запомнилась Саше товарищ Мареева? Наверное тем, что добровольно вызвалась остаться в Москве резидентом, на случай оккупации. Пощады не стоило ждать вдвойне — национальность и должность. А еще, особыми связями. Ее ученики постепенно вырастали в начальство.
Через полчаса Леонов и Мареева узнали, что единственным стопроцентно подходящим к сообщению культурным мероприятием, станет выставка в Германском посольстве. Немцы решили представить в Москве результаты балканской компании [230].
Тонкий немецкий юмор. Но вновь шаблон. За день до вторжения в Норвегию германские дипломаты пригласили на приватный киносеанс местного премьера. Лента называлась «Поход на Польшу». [231]
Так что же дальше? Ни малейшего намека на дальнейший контакт «Арнимов» не давал, лишь намекал что-то насчет предстоящего культурного мероприятия.
*****
Панов, таки, решил заняться польской проблемой, но в общемировом масштабе уже все предрешено. Резидент польской разведки в Бресте даже не думает, что через пятьдесят дней большевики станут союзниками и СССР выступит за создание независимого польского государства, в границах национальной Польши.
«Хотите, господа, или нет, а договор придется подписать», — ухмыльнулся Панов, почти в точности повторяя слова английского министра иностранных дел. Черчилль думал здраво, ему совсем не нужны в Лондоне люди, объявившие войну его долгожданному союзнику. Единственной реальной силе против Гитлера на Европейском континенте.
Так что к конторе немолодого поручика Панов доверия не испытывал. «Служба победы Польши», она же «Союз вооруженной борьбы», она же «Армия Крайова», она же…
Ах да! Ее в январе сорок пятого официально распустили. Задача выполнена — Польша освобождена. Так что, следует использовать вместо «повстанцы» термин «бандформирования» или короче — отморозки.
По инструкциям эмигрантского правительства из Лондона, поручик должен был бороться против двух врагов, разорвавших страну на части и договорившихся не допускать «польской агитации».
Для пана Новицкого товарищ Ненашев — откровенный враг.
Директива о диверсиях и организации партизанских отрядов в тылу Красной Армии ему должна быть известна. Она дана на случай, если Советы начнут наступать на запад, тем самым освобождая Польшу. «Мы ждем тебя, красная зараза, спаси нас от лютой смерти» не только лозунг Варшавского восстания. Еще довоенный официальный слоган звучал примерно так [232].
Бывшему полковнику пан Новицкий пока врагом не казался, до лесных боев в сорок третьем еще далеко.
Кадровый контрразведчик, профессионал. Участник боев с большевиками под Варшавой. Затем занимался немецкими гостями. Удачно, в Берлине ему точно бы отвели камеру на солнечной стороне, а, хорошо расспросив, и вовсе отделили бы голову от тела. Как-то неудачно сложилась судьба одного туристического бюро, состоящего из работников имперской безопасности. После поражения Польши перебрался во Францию, повоевал и там. На нелегальную работу пошел сам, так что, в его личном мужестве и готовности умереть за свою Польшу, капитан не сомневался.
Ненавидит русских?
Будем считать все пережитком проклятого царизма. Вон, Отто Эдуардович Бисмарк, делая очень честные глаза, откровенно советовал царю обрусить Польшу на Висле, как навсегда онемечил он Данциг и Познань. А на деле — плевался с результатов. Когда он чуть поработал на ниве смены национального сознания, то сразу дошло: от русских сюрпризов надо ожидать гораздо больше [233].
Нация, имевшая когда-то хоть какое-нибудь, соплей перешибить, государство, обязательно сделает его возвышенным, чистым идеалом, и будет считать оккупантами даже тех, кто кормил ее с ложечки черной икрой.
Потому продвинутых завоевателей всегда интересует территория, свободная от проживающего там народа. Лучше всего процесс ассимиляции протекает через геноцид. Рецепт, проверенный временем.
Так в пантеон одной европейской страны оказались зачислены свежеиспеченные герои из Народных Сил Бронных, истово боровшихся за чистоту польской нации петлей, ножом и дубиной. А в официальных друзьях оказались исторические враги из ОУН, вырезавшие несколько десятков тысяч поляков на Волыни.
«Но, еще Польска, не згинела, пока мы живем…», — промурлыкал Ненашев, вспоминая «Радослава», кавалера одиннадцати Крестов отважных и ордена Виртутти Милитари двух степеней [234]. Человек, неоднократно объявленный то предателем, то шпионом, то героем. Потому как его книги о Варшавском восстании вредны любой современной Польше [235].
Да, были и такие поляки. Почти как в «Четырех танкистов и собаке», но предпочитавшие освобождать немецкие концлагеря на трофейных «Пантерах», заставляя охрану сразу заскорбеть низом. И капитулировали тогда не все. Радослав ушел из Варшавы, продолжая партизанить до прихода русских из Красной Армии [236].
Вот и шел Панов к пану Новицкому, в таком вопросе разоруженный. Все от человека все зависит, и ничто так не сближает, как наличие общих врагов.
Однако раскрывать свое «кацапское» или «москальское» инкогнито Саша не спешил. Он человек интеллигентный: «я иду к тебе с приветом, утюгом и пистолетом» или если неминуемые безобразия нельзя прекратить, то их надо возглавить.
Максим поставил мотоцикл в тени Московской улицы, будущей, послевоенной части проспекта Машерова. Бросил внимательный и дружелюбный взгляд на стоящего рядом милиционера.
Тот понятливо кивнул, а капитан, не опасаясь за сохранность агрегата, уверенно направился в двухэтажный особняк городского почтамта. Новицкой его здесь видел, когда он отправлял бандероль в Москву, с расчетом, что прибудет она по адресу в субботу или воскресенье.
Контрразведчик вздохнул, видя, как капитан направился прямо к нему.
«Чтоб я видел тебя на костылях, а ты меня одним глазом!», примерно таким был смысл мысли. Капитан, как проклятье последних дней, но хорошо, что пришел без чемодана.
Он машинально почесал колено. В случайность не верилось. Человек с двойным дном. Бандероль Арнимова, отправленная в Москву, содержала одну книгу, всю исчерканную карандашом. Разгадать шифр они и не пытались, а фамилию пан Александр прочитал в квитанции.
— Снова посылка в Москву? — душевно улыбнулся служащий почты.
— Ценное письмо, — буркнул Ненашев и протянул конверт, наблюдая реакцию. Да, профессионал, хоть и вздрогнул, но не изменился в лице, читая «Пану Французу, лично». Интересно, текущий псевдоним он назвал правильно?
— Пан капитан, здесь нет адреса.
— И марки, конверт не заклеен.
— Тем более, я не могу отправить письмо.
— Может, надо прочитать?
Новицкий неторопливо взглянул в листок, стараясь выгадать время. В голове мысль: «Никто еще в зал не вошел, значит, блокировали выходы и ждут на улице…»
Рядом раздался глубокий, с досадой, вздох:
— Не впадайте в отчаяние, это не ваш стиль.
Русский укоризненно посмотрел на него и, не спеша, нашарил в кармане гимнастерки удостоверение. «Максим Ненашев», прочитал Новицкий и немного успокоился.
Капитан раньше предъявлял справку, где фотографию наклеили рядом с текстом об утраченном документе.
— Вы просто напрашиваетесь на знакомство. Верно?
— Настаиваю, — чуть иронично произнес Ненашев.
— Сможете подождать несколько минут?
— Без проблем, — демонстративно сплюнул Максим, — А если решите задержаться надолго, то пойду договариваться с будущим бургомистром Бреста.
Теперь Новицкий никуда не исчезнет. Должен понять намек. Как вести себя в оккупации поляки продумали заранее. Как и немцы, решившие определенным образом использовать их кадры.
Минут через пятнадцать мотоцикл капитана оказался рядом с летним кафе вблизи Мухавца.
— Итак, что вы хотите? — задал вопрос контрразведчик.
— Честно? Как на духу? — Ненашев усмехнулся.
— Именно.
— Призвать польского офицера в Красную Армию.
