— Ну, а я на вашем месте не стал бы опасаться нападения на свою особу, — со скучающим видом заметил Рид. — Как я уже объяснял, убийство Клейстера не имеет к вам ни малейшего отношения. Письмо подписали столпы местного общества — банкиры, бизнесмены, преподаватели и врачи. Вряд ли они вздумают навалиться на вас в темном переулке. Впрочем, — продолжал он, — я бы не советовал вам мотаться по злачным местам, как вы делали последние два вечера. Если вам так уж приспичило, могу порекомендовать пару неплохих парней.
Она презрительно посмотрела на него и вздохнула.
— Вы всех деловых женщин не любите или мой случай особенный?
— Ваш случай особенный.
Его грубость была вызывающе оскорбительна. Ее подмывало напомнить ему, что вчерашний поцелуй едва ли свидетельствовал о неприязни, но она удержалась. Решила не напоминать. Она и сама надеялась забыть о нем, притвориться, что его не было вовсе, но не могла. Ей стало казаться, что после него в ней самой что-то решительно и бесповоротно переменилось.
Нет, забыть его она не могла, но надеялась научиться справляться с воспоминаниями о нем и с навязчивым желанием, которое он разжег.
Его слова глубоко ранили ее. Она услышала собственный голос:
— Почему вы меня так не любите?
— Потому что вы лезете не в свое дело. Не люблю людей, которые суются не в свое дело.
— Но это мое дело.
— Каким же это образом? Вы еще в пеленки писали, когда убили Седину! — крикнул он.
— Я рада, что вы об этом заговорили. Мне, значит, было всего два месяца от роду. Что же она в таком случае делала ночью на ранчо?
Вопрос его ошеломил, но он быстро оправился.
— Забыл совсем. Слушайте, я же должен…
— Сомневаюсь, что вы когда-нибудь что-нибудь забываете, Рид Ламберт, хотя и притворяетесь очень старательно. Что она там делала? Пожалуйста, ответьте.
Он встал. Алекс тоже встала.
— Джуниор пригласил ее на ужин, вот и все.
— По какому-то особому случаю?
— Спросите у него.
— Я спрашиваю вас. По какому случаю? И не говорите, что не помните.
— Может, он ее пожалел.
— Пожалел? Почему?
— Потому что сидела в четырех стенах с ребенком и никуда не выходила. От ее светской жизни остался один пшик. Господи помилуй, ведь ей было всего-то восемнадцать.
Он обогнул Алекс и направился к двери.
Но Алекс ставить на этом точку не собиралась. Он хотел отделаться банальным объяснением. Не выйдет. Она ухватила его за руку и заставила повернуться к ней.
— А вы в тот вечер тоже у них ужинали?
— Да. — Он резко выдернул руку.
— И пробыли там весь вечер?
— Ушел перед десертом.
— Почему?
— Не люблю вишневый пирог.
Она застонала с досады.
— Ответьте, Рид. Почему вы ушли?
— У меня было свидание.
— С кем? Она по-прежнему живет в этом городе?
— Какая, черт возьми, разница?
— Она — это ваше алиби. Я хотела бы с ней поговорить.
— Забудьте. Я ее в это дело втягивать не стану ни За что.
— Возможно, все-таки придется; или же вы откажетесь от дачи показаний, сославшись на Пятую поправку, и тогда станет ясно, что вы что-то скрываете.
— Вы что, не отступаете никогда? — оскалившись, спросил он.
— Никогда. В ту ночь вы вернулись на ранчо?
— Нет.
— Совсем не вернулись?
— Совсем.
— Даже поспать?
— Я же сказал вам, у меня было свидание. — Он придвинул свое лицо так близко, что она ощутила на губах его дыхание. — А она была — огонь.
Он кивнул головой, словно подтверждал сказанное, и повернулся к двери.
— Мне пора в суд. Закройте дверь, когда будете уходить, ладно?
Глава 18
— Мисс Гейтер?
— Да. В чем дело?
Алекс не испытывала потребности в гостях. Последняя стычка с Ридом лишила ее сил. После вчерашнего нервы у нее были на взводе. Хотя Рид правдоподобно объяснил убийство этого Хикама, хотя она тоже пыталась рассуждать здраво — ничто не могло убедить ее, что ей не грозит опасность.
Поэтому, когда в дверь ее номера постучали, она, крадучись, подошла и посмотрела в глазок. На пороге стояла незнакомая, но с виду как будто безобидная пара. Алекс открыла дверь и выжидающе взглянула на них.
Мужчина внезапно протянул руку. Алекс, вздрогнув, отскочила.
— Преподобный Фергус Пламмет, — представился тот. Чувствуя себя преглупо, Алекс пожала ему руку.
— Я вас напугал? Простите, пожалуйста. Я не хотел. Манеры преподобного отца были исполнены такого уважения, а голос — такого сочувствия, что нельзя было представить, будто он может кому-то угрожать. Тщедушный, ростом ниже среднего, он держался прямо, почти с военной выправкой. Его черный костюм залоснился и был явно не по сезону. Пальто при нем не было, волнистые темные, довольно длинные, вопреки моде, волосы не прикрыты шляпой. В городке, где почти каждый человек мужского пола с двенадцати лет носит либо ковбойскую шляпу, либо кепку с козырьком, странно было видеть мужчину без шляпы.
— Это моя жена Ванда.
— Здравствуйте, миссис Пламмет, здравствуйте, преподобный отец.
Миссис Пламмет была крупной женщиной с обширной грудью, размеры которой она пыталась преуменьшить, прикрывая ее просторной вязаной серовато-оливковой кофтой на пуговицах. Волосы ее на затылке были стянуты в узел, голова смиренно потуплена. Муж уделял ей внимания не больше, чем какому-нибудь фонарному столбу.
— Откуда вам известно мое имя? — спросила Алекс, заинтригованная этой парой.
— Его все знают, — ответил он с мимолетной улыбкой. — О вас в городе много говорят.
Под мышкой у священника была зажата Библия. Алекс терялась в догадках, зачем священнику понадобилось к ней являться. Или он надеялся с ее помощью увеличить число прихожан?
— Вы, наверное, удивляетесь, почему я вдруг посетил вас, — сказал он, разгадав озадаченное выражение ее лица.
— По правде говоря, да. Заходите, пожалуйста. Они вошли в комнату. Миссис Пламмет чувствовала себя неловко, не зная, куда ей присесть, пока муж не указал ей на край кровати. Сам он сел в единственное кресло. Алекс тоже села на кровать, но в отдалении от миссис Пламмет, чтобы не стеснять друг друга. Преподобный оглядел комнату. Он явно не торопился раскрывать причину своего появления здесь.
Наконец, с чуть слышным нетерпением в голосе, Алекс спросила:
— Могу я вам чем-нибудь помочь, преподобный отец? Закрыв глаза, тот воздел руку к небесам и призвал господне благословение.
— Да прольется щедрая благодать небес на любезную господу дщерь его, — нараспев произнес он низким вибрирующим голосом.
И принялся громко и усердно молиться. Алекс разбирал неудержимый смех. В свое время Мерл Грэм позаботилась о том, чтобы внучка выросла в традиционной протестантской вере. Они регулярно ходили в церковь. И хотя Алекс не принимала тех жестких догм, которых твердо придерживалась бабушка, христианская вера была заложена в ней основательно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
