— Кто разжёг камин из рябиновых дров в комнате Холли? Ты или Каджика?
— Я сделала это, Катори. Каджика не имел никакого отношения к её смерти, — защищала ли она его, взяв вину на себя, или говорила правду? — Я не испытываю никаких угрызений совести по поводу своих действий, так как я просто выполнила её желания.
— Это действительно были её желания?
— Да, — её голос не дрогнул, выражение её лица не дрогнуло.
Вести долгие дебаты о том, было ли это убийством или самоубийством при содействии, казалось бессмысленным. Я не доверяла Гвенельде и никогда бы ни стала.
— Я бы хотела, чтобы ты сказала мне, что она хотела умереть. Я бы хотела поговорить с ней раньше.
— Тебя не было, а когда ты вернулась, Айлен раскопала могилу, где лежала моя мать. Не было подходящего времени сказать тебе об этом.
— Если ты не чувствовала себя виноватой, почему ты ушла?
— Я ушла, потому что мне нужно было погоревать. Тяжело терять мать.
Я стиснула зубы.
— Без шуток.
— Я глубоко сожалею, что забрала твою, — в её глазах был извиняющийся блеск.
Я знала, что технически это не было её виной, но факт оставался фактом: она была здесь, а моей матери не было.
— Я слышала, что фейри украли книгу, которую Холли написала о нашей семье.
— Они сделали это, но она больше не в их распоряжении.
Она остановилась. Предвкушение придало её чертам резкие, жёсткие углы.
— Они вернули её?
— Не совсем так?
— Тогда кто владеет ей сейчас?
Уважая желание Эйса сохранить Неблагих в секрете от охотников, я спросила:
— Почему ты создала так много охотников, Гвен?
Она хотела получить ответ, а не вопрос, но пока я не получу ответы на свои вопросы, ей придётся подождать.
— Первый был несчастным случаем. Я не собиралась его делать. Я порезала ладонь о битое стекло, и у женщины, которая остановила моё кровотечение, была небольшая рана на пальце. Тогда наша кровь смешалась. Голвинимы выследили меня, набросились на меня за то, что я создала охотника, пригрозили уничтожить наш вид, если я не остановлюсь. Только тогда я поняла, что сделала моя кровь. Как только я поняла свою ошибку, я вернулась, чтобы найти её.
— Но потом ты подумала, что это не такая уж ужасная ошибка, и решила создать ещё одну?
— Нас слишком мало. И таким образом, нам не пришлось жертвовать человеческими жизнями, чтобы пробудить нашу семью.
— Потому что превращение невинных людей в добычу фейри показалось тебе более гуманным? Гвен, эти люди — не оружие.
— Я никого из них не заставляла присоединяться к нам. Я говорила честно. Я дала им выбор.
Я почувствовала, как мои глаза выпучились.
— Значит, ты ходила вокруг да около, болтала о магии и фейри, и люди действительно тебе верили?
— Я объяснила, что на мою семью напали. Я спросила, кто готов помочь мне защитить их.
— Ты объяснила, почему на них напали, и что означала их защита?
— Да. Я стёрла память тех, кто решил не участвовать. Здесь не было никакого принуждения. Все те, кого ты видела, пришли добровольно. Только Алисе потом сказали. Я сожалею о том, что с ней случилось. Она была несчастна из-за того, что преобразилась, и вела себя дико. Она убила фейри по ошибке. Я полагаю, ты слышала, не так ли?
Я кивнула.
— Каджике потребовались дни, чтобы заставить её простить нас, дни, чтобы утешить её. И теперь она это сделала.
Гвенельда положила руку мне на запястье, мягко обхватила его пальцами.
— Ты сильно обидела моего брата, Катори. Он не пожелал рассказать мне, что произошло, но я чувствую его меланхолию, и это причиняет мне боль. Что произошло в тот день, когда он вернулся в Роуэн?
Я уже собиралась ответить ей, когда что-то громко ударилось о мутное стекло оранжереи. Сначала я подумала, что это птица, но когда я посмотрела в направлении шума, я поняла, что это была не птица, это была часть тела. Голый зад, переходящий в узкую талию и голую спину.
Гвенельда снова зашагала.
— Пойдём, — она потянула меня за запястье, чтобы заставить двигаться. Чтобы заставить меня перестать смотреть. Я не сделала ни того, ни другого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Светлые волосы скользнули по стеклу, а затем вторая голова материализовалась в изгибе шеи женщины. Она была увенчана чёрными волосами.
Тело девушки снова ударилось о стекло. И ещё раз. И ещё раз.
— Пожалуйста, Катори, не смотри, — сказала Гвенельда, всё ещё пытаясь оторвать меня. Но оторвать меня было невозможно.
Мне не нужно было видеть лицо мужчины, чтобы понять, кто это был. Мурашки побежали по моей коже, когда он поднял лицо, и его тигриные глаза встретились с моими. Его лоб блестел от пота, как и обнажённые плечи. Вместо того чтобы остановиться или отойти от стекла, Каджика уставился прямо на меня и врезался в блондинку, чьи громкие стоны просачивались сквозь стеклянные панели.
— Катори, — резко сказала Гвенельда.
Наконец я крепко зажмурила глаза. Моё сердце бешено заколотилось, а щёки залило жаром. Мне не следовало глазеть на это зрелище. Мне следовало послушаться Гвенельду и уйти.
Когда я почувствовала, что взяла себя в руки, я открыла глаза и уставилась на невысокую охотницу.
— Похоже, он нашёл способ избавиться от своей боли.
Гвенельда поморщилась.
— Он всё ещё любит тебя.
— Нет, Гвен, женщина, которую он любит, никогда не была мной. Я просто была чертовски похожа на неё.
— Его привлекло к тебе не только твоё сходство.
Земля была пропитана звёздным светом, каждая травинка была идеально очерчена, каждое кривое вишнёвое дерево было нарисовано до совершенства.
— Верно. Это было также из-за мальчика, который живёт в его сознании.
— Если бы это было так, то меня бы привлёк твой отец, а меня не привлекает.
Я сморщила нос.
— Слава Великому Духу.
Звук бьющегося стекла сотряс ночь. Несколько охотников с головокружительной скоростью обогнули фермерский дом, остановившись недалеко от теплицы. Дверь разлетелась вдребезги, когда Каджика распахнул её. Стекло лежало мерцающими осколками среди охристой травы.
Он бросился к нам с обнажённой грудью, босой. По крайней мере, он снова надел джинсы. Гнев исходил от него и наполнял воздух, пока вся земля не затрещала от него. Когда он добрался до нас, он тяжело дышал, его грудь поднималась и опускалась порывами.
— Не хотела прерывать, — сказала я.
— Что ты здесь делаешь?
— Я только что вернулась из Детройта и подумала, что зайду проведать тебя.
Быстрый темп его дыхания не уменьшился. Во всяком случае, казалось, что ситуация обострилась. Блондинка, с ягодицами которой я теперь была хорошо знакома, подошла к нему сзади. Я узнала её по фотографии, которую Эйс показал мне в тот день, когда я пила чай с тремя фейри у Би. Она обхватила рукой его бицепс.
— Уходи!
Потрясённая его тоном, я повернулась и пошла прочь.
— Не ты, Катори, — сказал он, отмахиваясь от блондинки.
— Я вернусь завтра, — я продолжала идти. — Когда ты будешь менее занят.
— Останься! — прорычал он.
Я остановилась на полпути вниз по травянистому склону и обернулась.
— Меня дома ждёт отец.
Каджика направился ко мне, быстро передвигая длинные ноги.
— Пожалуйста, останься, — в его тоне была какая-то твёрдость, которая заставила меня остановиться. Это было почти так, как если бы он собирался заплакать.
— Мне действительно нужно идти.
— Ты бросила меня, — пробормотал он.
— Я поехала в Детройт, чтобы найти…
— В лесу, ты предпочла их мне. Ты защищала Борго. — его плечи были напряжены, но всё же они дрожали. — Ты не знаешь, что это сделало со мной.
— Ты всё ещё здесь, но Борго нет, так что я думаю, что его боль превзошла твою.
Каджика вздрогнул.
— Он отнял у меня самое дорогое, что у меня было, Катори. Он взял Ишту. Он забрал её память.
— Как именно он это сделал? Он не убивал её.
— Она была моей! — он издал низкий звук в глубине своего горла. — Её тело не принадлежало ей, чтобы отдавать его.
