– Не помню. Полминуты, может, секунд двадцать.
– Максимум пять секунд. – Все друзья как один хмыкнули и уважительно посмотрели на меня. – И подобные «затмения» у тебя не один раз бывали, верно? В бою с капитаном Гримвэем ты впал в непонятное состояние, моментально и значительно увеличившее твои физические возможности. Ты был первым из непрофессионалов, кто смог ЛЕГКО одолеть чемпиона мира по дзюдо Брэндона Гримвэя, известного в мире как «Младший брат Поддубного». В поезде, когда мы ехали в ЭБГ, ты стакан раздавил. И потом мне об этом рассказали. И о твоей стальной хватке и полной отстраненности в ту секунду. Серебряный подстаканник и граненый стакан раздавил и глазом не моргнул, а продолжил наслаждаться видом из окна. – Хорошо свели информацию обо мне, точно. Но от этого легче не становится – наоборот, меня вся нынешняя ситуация напрягает. И Карпов это чувствует. – Уверен, что и у мозырского моста ты тоже был в этом, «особом», состоянии.
– Так в чем состоит ваша претензия, товарищ подполковник? – Надоело это беганье вокруг да около. В лоб!
– В том, что вы можете, не подозревая того, быть оружием направленного действия. Ты, Пауэлл, идеальная машина для убийства. При этом ты, вероятно, загипнотизирован и запрограммирован на совершение определенных действий. Можешь думать, что ты нормальный, контролируешь себя, сражаешься за правое дело, и даже быть таким. Но лишь до той поры, пока в тебе не сработает заложенная с гипнозом задача. Ты знаешь, что тебя по представлению товарищей Попсуй-Шапко, Чапаева и Ворошилова собираются приставить к званию Героя Советского Союза? И что в США уже внимательно изучают доклады о твоих действиях на фронте, дабы рассмотреть возможность твоего награждения медалью Почета? Вдруг ты ради этого собой рисковал, ну дабы звание Героя получить. И когда товарищ Сталин тебя в Кремле награждать будет – попытаешься его убить? Ты можешь с полной уверенностью сказать, что ты этого не сделаешь? Вы можете теперь быть уверены в себе? Ты ведь умер однажды в нашем мире. Почему ты вернулся? Может, тебя вернули англичане? Посчитали подходящей для выполнения задачи фигурой. Дали новое тело, притащили команду верных бойцов, промыли всем мозги и бросили выполнять поставленное задание?
Меня выбило из колеи.
Сколько раз в моем мире я видел фильмы, читал книги, в которых герои, сами того не ведая, считая, что они большие молодцы и герои, плясали под чью-то дудку и шли к сокрытой от них цели. Гипноз – страшная вещь. Под его воздействием можно наворотить чудовищных дел и потом даже не знать об этом, считая себя кристально чистым. «Серое» состояние я воспринимал как нечто необычное, но принадлежащее и подконтрольное мне.
Теперь – я не знаю, что думать об этом. Вдруг Карпов прав, и я – бомба замедленного действия. Что мне делать? Что делать моему брату? Друзьям?
Повисла тяжелая тишина. Не одного меня зацепили слова подполковника. Ведь он имеет все основания сомневаться. ВСЕ!
– Товарищ подполковник. Оставьте нас на пять минут. Прошу вас. – В голову забрела одна мысль, и я хочу ее обсудить с друзьями. Карпов в этой ситуации будет мешать. Он как камень на шее будет тянуть.
– Хорошо. – Возмущаться или требовать срочного ответа куратор не стал. Просто встал и вышел из палаты.
– Это все бред!.. – Денис вскочил на ноги и быстро подошел ко мне. – Скажи мне, что все это бред! Ты обещал, что все будет в порядке! Тебе ведь верили! А сейчас что?
– Дениска, угомонись. Не трави душу… – Дима подал голос в попытке утихомирить друга. – Артур сказать что-то хотел. Да, Артур?
– Да. Нам нужно что-то решать. Для себя решать.
– Есть идеи, брат? – Сергей, одергивая халат, барражировал по палате. Нервы у всех на пределе, но Сергей держится.
– Мы все уже какое-то время сражаемся. Вы подольше, я поменьше, но сражаемся. И делаем это неплохо…
– Тебя Героем СССР сделать хотят! И в Америке высшую награду думают тебе вручить. Конечно, неплохо сражаешься! А мы в плену побывали. – Юра не на шутку разозлился.
– Юра, остынь. Не о том думаешь. И не о себе говорю, а обо всех нас!
– О’кей, о’кей. Говори дальше, что задумал, – отмахнулся друг.
– Нам нужно держаться подальше от значимых людей этой войны. Ученые, конструкторы, генералы, тем более Сталин и Рузвельт – для нас должны быть далекими фигурами. Окопы и враги – вот что надо держать поближе. Можем бить врага? Давайте будем его бить! Нет поблизости цели, на которую мы запрограммированы, – нет и опасности. Как думаете?
– Есть логика в этом. Но ты уверен, что мы должны поступить именно так? – Деловой тон Димы мне понравился. – Ты же не с одним генералом до этой минуты разговаривал. Но никого еще не убил. Может, подполковник ошибается?
– Если ошибается – наше счастье. Никому из важных для Победы людей вреда не нанесем. Но рисковать – нельзя, ни в коем случае, – отрезал я.
– Вдруг мы на какого-нибудь Василия Зайцева «заряжены»? Или иного маленького человека, способного совершить большое дело?
Довод Сергея оказался серьезным.
– Может быть. Тогда у меня иной вариант. Совершить самоубийство и избавить этот мир от потенциальной опасности в моем лице.
– И нам грех на душу принять прикажешь? К черту такой вариант. Лучше на фронте рисковать! Я за первый вариант, – поддержал меня Денис в выборе дальнейшего пути.
– Может, лучше попросим спрятать нас куда-нибудь в безопасное место да под охрану? Пусть нас берегут и опекают. Война ведь дело неблагодарное, убить могут… – Дима, почесав затылок, подал свою идею.
– Нет уж… Что самоубийство, что в эту тюрьму по собственному желанию – один хрен помрем. А так хоть пользу Родине принесем. Руки у нас есть, воевать – умеем. Зачем прятаться? Фашистов бить надо! – рубанул рукой Иванов. – Я за фронтовую изоляцию. Лучше вшей кормить, да врага к Москве не пустить.
– Мы не умеем воевать, – покачал головой Сергей. – Из всех присутствующих реальный боец только Майкл. Ладно, мы с тобой, Юра, еще как-то что-то умеем. А они? – И кивает на Диму с Денисом. – Но вообще я согласен идти на фронт.
– Да-а-а, правда твоя.
– А обучение пройти не судьба? В какую-нибудь учебную часть попасть не беда, да и генералов там немного, никого не убьете. Об этом можно договориться, – развеял я сомнения друзей.
– А-а-а-а! Хрен с вами. И я согласен на фронт. – Дима поддержал общее решение.
– Тогда давайте немного подумаем, как жить дальше в новых условиях…
Беседа, сложная и очень важная, затянулась на добрых двадцать минут вместо заявленных пяти. Но никто нас не потревожил. Решение воевать и держаться подальше от важных людей приняли окончательно и бесповоротно. Воевать, защищать Родину – изъявили желание все. Сидеть под охраной в тылу или чего хуже – убивать себя – не пожелал никто. Уж если смерть, то на фронте, за правое дело. И там от нас уже есть и будет польза. Знания будущего, хоть малую их долю – мы дадим в мир. И война тому не помешает. Кроме прочего, было принято решение держаться вместе от начала и до конца. Даже учитывая, что я служу в армии США, а друзьям и брату придется служить в РККА, мы должны быть как можно ближе. Как это реализовать – надо думать, но основополагающее решение уже принято.
– Долго вы. – Карпов вернулся сразу же, как только позвали. – Надумали чего?
– Да, надумали. И вот что именно…
От нашего замысла подполковник был не в восторге. Хотя и ругаться не стал. Просто послушал с хмурым лицом наши решения и доводы.
– Вот и хорошо, – неожиданно веселым голосом подвел итог куратор. – Нечто подобное я и хотел услышать. Вы ценные люди, и просто так списать вас со счетов – нельзя. Хорошо. Послезавтра мы вылетаем в Москву.
– Но как же?.. – Охренеть было с чего. Мой возглас нашел отражение у друзей – все скривили лица.
– Рейнджеры после сражения отведены на пополнение. А их, – пальцем указывает на друзей, – надо обучить. Отправитесь в лагерь подготовки. Тот самый, где ты учился, Пауэлл. Сначала, конечно, долечитесь в одном подмосковном госпитале. А там война план покажет… Отдыхайте…
