Рудобельский согласен был на служение – такая преданность и вера были в его глазах. Маргариту смущали эти перемены: что за ними стоит, надолго это все или так, под настроение? Ей ли не знать, какой обманчивой бывает новогодняя ночь: поматросит и бросит.
– А ты как оказался на берегу?
– У нас перед Новым годом кок поставил брагу… Ну а кто-то настучал. Тут же комиссия нагрянула, кок не успел все выбросить. Банку изъяли, нас всех собрали – в общем, обычная свистопляска… Я прикинулся валенком и выпил все.
Марго повалилась на спину, захохотала.
– Рудобельский, ну ты даешь! И что дальше?
– Дальше? Дальше неинтересно. – Адам махнул рукой.
– Нет, так нечестно, – возмутилась, поднимаясь, Маргарита, – я же все тебе рассказала!
– Ты – женщина, тебе положено рассказывать, – заважничал моряк, не выпуская ступню Марго. Ему все время хотелось прикасаться к ней – к этой королеве эльфов.
– И коку ничего не было? – не отставала королева.
– Перевели на другой корабль, но дело замяли. У Миколы семь или восемь душ детей… Кстати, я от него посылку с салом на днях получил… А меня отправили на берег под предлогом сокращения. Да у нас все время терки с командиром были…
Адам снова перебрался на диван. Маргарита завозилась, сооружая из пледа индийское сари.
– Я пойду? – Бирюзовые глаза смотрели безразлично-холодно.
– Вечер только начался, – пообещал тиран и деспот, зарываясь в волшебное место между гладким плечом и прохладным атласным ушком, – Ева моя.
«Кажется, это у меня проблемы с потенцией», – с тихим ужасом подумала Марго.
Губы Адама преследовали ее, бежать было бесполезно и не имело смысла – от себя быстрее получится спрятаться, чем от этих бескомпромиссных губ.
Маргарита выгнулась – кожу обожгло.
– Адам, – отозвалась она, чувствуя себя пластилиновой в руках мужчины с таким древним именем.
Когда дело дошло до новогоднего подарка, котировки Маргариты взлетели на недосягаемую высоту.
Адам раскрыл сверток, вынул руководство Бобы Бонда и только головой покачал в немом восхищении – с эмоциями у моряка была напряженка, но Марго видела, что попала в яблочко.
Открыв справочник, Рудобельский, сам того не желая, вспомнил бывшую жену и подумал, что Юлька ни за что не догадалась бы сделать такой подарок. Она ненавидела море, морскую службу и корабли. Да и про Бобу Бонда никогда не слышала. Дарила рубашки, не интересуясь вкусом и пожеланиями мужа. Его это не обижало, он считал, что мужчина, тем более морской офицер, может обходиться без таких сентиментальных мелочей, как подарки и душевные разговоры. Оказывается, ошибался: получать подарки так же приятно, как дарить. И разговоры разными бывают. Может быть, его Ева любит рыбалку, собак и детей?
Маргарита под фантиком обнаружила знакомую коробочку Guerlian Mitsouko и перевела счастливые глаза на Рудобельского. Был повод обняться.
– Марго, скажи, ты любишь детей?
– Глупый вопрос. Кто же не любит детей?
– А собак?
– Глупый вопрос. Кто же не любит собак?
– А рыбалку?
– Глупо тратить время на рыбалку, если есть дети, собака и любовь.
За все новогодние каникулы объятия разомкнулись только дважды.
Первый раз – когда Рудобельский ходил в магазин (список покупок составляли общими усилиями, обошлось без разногласий), второй раз – когда позвонила Валентина.
Праздники заканчивались, когда адвокатесса велела Маргарите срочно ехать в ипотечное агентство «Атолл».
Покинув квартиру, Маргарита точно осталась без позвоночника. «Это помрачение ума», – сказала она себе, борясь с желанием вернуться. Как она теперь устроится на железную дорогу? Или лучше сбежать от моряка сейчас, пока не поздно? Маргарита решила положиться на судьбу.
– Валь, получается с железной дорогой? – спросила она сестру, как только Валентина показалась из машины.
– Железная дорога пока недоступна. Наверное, валяется пузом кверху в Акапульке какой-нибудь или на Багамах. Нужно подождать. Выглядишь отлично, – добавила сестра, – похоже, у Пирата полный порядок с потенцией?
Маргарита с тоской в глазах кивнула:
– У меня сексуальная зависимость от него, Валь.
– А у него от тебя?
– Не знаю.
– Ну и дура. Я уверена, что у него возникла стойкая сексуальная зависимость. Он тебя не выпустит из своих лап.
– Откуда знаешь?
– В новостях передавали.
– А если серьезно? У тебя с ним что-то было?
Валентина затормозила:
– Ну и дура! Да мы с твоим Пиратом несовместимы, как огонь и вода. И чтобы это выяснить, не обязательно трахаться. Моряку нужна размазня, вроде тебя. Он же не может не командовать. Пока тебе не надоест, все будет хорошо. А когда тебе надоест выступать в роли юнги, станет плохо.
– И что делать?
– Прикинуться маленькой девочкой. А еще лучше, если эта маленькая девочка родит ему кого-нибудь. Тогда командиру останется командовать только собой.
– Думаешь?
– Уверена.
В ипотечном агентстве было сумрачно и безлюдно.
Из-за двери с табличкой «Председатель» слышались размеренные, приглушенные удары.
Валентина постучала.
– Входите, – отозвался голос.
Раскачиваясь в кресле, Буйневич – Клуни метал дротики в мишень от дартса.
– Сокращение, – пожаловался Стасик, – все приходится делать самому. Иногда нужна разрядка.
Сочувствия Стасик не дождался, наоборот.
– Вы же только что из Таиланда. Прану восстанавливали, небось тайскими массажами, океаном, азиатками, так что не жалуйтесь. Давайте ваш договор.
Валентина читала новый договор, марала его и возвращала Стасику.
– Не-ет, – не соглашался председательствующий Буйневич, – Валентина Михайловна, это уже слишком. Хлеба-то меня не лишайте.
– Это хлеб с икрой и маслом, голубчик, – назидательным тоном выговаривала Стасику адвокатесса, – в такое время грешно. «Пир во время чумы» – слышали о таком явлении?
– Что-то припоминаю, – пробухтел банкир. Тектоническая глыба по имени Валентина Ильющенкова придавила его, как и многих – не продохнуть.
Финансовый гений больше не сопротивлялся, послушно внес правки, еще раз распечатал документ, и Валентина позволила Марго подписать его.
Когда подписи были поставлены на двух экземплярах, Стасик приуныл:
– Все хорошее когда-нибудь заканчивается.
– Не обольщайтесь, молодой человек, – обнадежила Буйневича адвокат Ильющенкова, – для вас все только начинается.
– Не понял? – Глаза Стасика стали страшными – прозрачными и бездонными, как колодцы. Это были глаза человека, видевшие не просто кровь, а большую кровь.
Валентина сложила свежеотпечатанные листы в файлы, посмотрела с ленцой в колодцы, не впечатлилась.
