— Все нормально? — спросила Кей, когда он отключился.
— Тереза звонила.
— Она, кажется, сердится.
— Ты слышала? — забеспокоился Оли.
— Поняла по тону.
Оли вздохнул с облегчением:
— Хорошо хоть я не сказал, что на мне нет брюк!
— Тебе прямо сейчас нужно на съемки?
— Боюсь, что да. Тереза нервничает. Они сегодня снимают быстрее, чем она рассчитывала, и меня ждут на площадке.
— Но ты же не обедал!
— И ты тоже.
— Но я могу перекусить дома!
— Перехвачу что-нибудь по дороге, не волнуйся за меня, — заверил ее Оли.
— Эй, старина, — нагнулся он к водителю, когда они въехали в Лайм-Реджис. — Сможешь меня подождать? Мне потом надо в Марлкоум.
— Без проблем, — ответил тот, взглянув на Оли в зеркало заднего вида. — Вы же актер? Я вас видел по телику.
Оли неохотно кивнул.
— Я сразу понял, что это вы! У меня глаз — алмаз! Вы играли… как его?
Он снял руку с руля и прищелкнул пальцами.
— В «Парижских ночах»! Угадал?
Оли снова кивнул.
— Увлекательное кино, ничего не скажешь! Я смотрел его с женой и тещей — вот это была досада!
Кей усмехнулась, вспомнив эпизод, на который намекал шофер.
— А для вас это просто работа? Чтобы за это еще и платили! Да, скажу я вам, не ту работенку я выбрал!
Таксист высадил их у Морского променада, обещав дождаться Оли, и они направились к гостинице.
— Такие разговоры, наверное, для тебя не редкость, — предположила Кей.
— Случается.
— Выходит, маскировка не помогла?
— Выходит, нет, — согласился Оли. — Зато тебя, по крайней мере, он не узнал.
— О, меня никто никогда не узнает! — рассмеялась Кей.
Оли остановился и посмотрел на нее:
— Это несправедливо.
Кей тоже остановилась. Оли снял очки:
— Весь мир должен знать, какая ты.
Кей не знала, что надо отвечать на такие слова, поэтому просто промолчала, и правильно сделала, потому что Оли придвинулся к ней близко-близко, наклонился и поцеловал. Она тысячу лет об этом мечтала, но не слишком верила в такую возможность, и теперь, когда это все-таки произошло, словно застыла: как будто она оставалась в мечтах и боялась открыть глаза. Когда он отстранился, Кей все-таки приоткрыла глаза и снова увидела этого высокого, под два метра ростом, мужчину — он никуда не испарился. Оли смотрел на нее не отрываясь, и Кей не могла произнести ни слова.
— Что с тобой? — спросил он.
Она помотала головой. Оли рассмеялся.
— Что? — не поняла она причины его веселья.
— Ты смешная!
— Почему? — обиделась Кей, отказываясь принять его слова за комплимент.
— Потому что голова у тебя забита всякой ерундой.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты романтическая натура! Веришь в принца на белом коне и в сказки со счастливым концом.
— С чего ты взял?
— Да у тебя это на лице написано! На твоем прекрасном, мечтательном личике.
Оли улыбнулся и легонько коснулся ее щеки.
— Мне такая, как ты, еще ни разу не попадалась, — признался он. — Видимо, киноиндустрия вышибает из человека романтические представления.
— Но это ужасно! — воскликнула Кей. — Особенно если играешь какого-нибудь возвышенного персонажа.
— Не стоит думать, что мы точно такие же, как те, кого изображаем на экране, — пожал плечами Оли. — Я, например, совсем не похож на капитана Уэнтуорта.
— Знаю, — сказала Кей, в душе не веря его словам: она ни минуты не сомневалась, что ее спутник — настоящий романтический герой.
— Это просто работа, как любая другая.
— Но для того чтобы сыграть роль, в тебе должны быть и чувствительность, и страсть, — покачала она головой.
— Может быть.
— Когда ты играл Сиднея Картона в «Повести о двух городах», я так переживала, что потом всю ночь не могла заснуть!
Оли рассмеялся:
— Но я не Сидней! Я не стал бы, как он, расставаться с жизнью! При первой возможности уехал бы из Парижа и выбросил бы из головы эту глупую Люси.
— Нет! — возразила Кей. — Я тебе не верю.
Они уже подходили к гостиной. Шум моря отдавался у них в ушах.
— Я актер, эгоист и дрянь-человек, — сказал Оли. — На твоем месте я бы не спешил вступать со мной в какие-то отношения.
Сердце Кей ухнуло куда-то в пустоту. Значит, сам он не против вступить с ней в отношения? Так следует его понимать?
— Ты на что-то намекаешь? — осмелилась спросить она.
Он улыбнулся, но глаз не отвел.
— Возможно.
Кей хотела еще что-то спросить, но случайно оглянулась на Уэнтуорт-хаус.
— Кто это? — удивилась она, заметив на пороге гостиницы две незнакомые фигуры.
Молодой женщине с прической ежик, в белой кепке и узких джинсах следовало бы разгуливать не по Лайм-Реджису, а где-нибудь на Кенсингтон-Хай-стрит[15]. Она держала за руку девочку лет пяти, розовощекую, с длинными белокурыми волосами, стянутыми в хвост.
— Энабел! — позвал Оли.
— Оли!
Девчушка выпустила руку женщины и побежала ему навстречу. Оли высоко поднял ее и закружил.
«Кто же это? — не могла оправиться от изумления Кей, как вдруг ее осенило: — О господи! Это же его дочь!»
Волосы у девочки были того же золотистого оттенка, что и у Оли, так что вывод напрашивался сам собой.
«У него внебрачный ребенок! Если я выйду за него замуж, то стану мачехой!»
— Вот, Бел, я хочу познакомить тебя с одной своей очень хорошей приятельницей, — сказал Оли, опустив девочку на землю.
«С очень хорошей приятельницей…»
Кей не слишком обрадовалась такой рекомендации, но что он мог сказать в подобных обстоятельствах?
«Вот твоя новая мама, и ты должна полюбить ее так же, как люблю ее я»?
— Кей, это Энабел, — представил девочку Оли. — Энабел, это Кей.
Детские щечки покрылись нежным румянцем.
— Здравствуйте, — сказала она и робко улыбнулась.
— Здравствуй, — поздоровалась Кей.
Такого прелестного ребенка ей еще не доводилось видеть. Только почему она раньше никогда о ней не слышала? Как Оли удавалось так долго скрывать ее от всех?
— Энабел — дочь Терезы, — сказал Оли.
— Что? — не поверила Кей своим ушам.
— Дочь Терезы, — повторил он.
— А я думала — твоя! — потрясенно прошептала Кей.
— Она — сущий ангел, — усмехнулся Оли.
Кей кивнула, чувствуя, будто гора свалилась с плеч. Она только удивлялась, что дочь так мало похожа на мать, жесткий нрав которой Кей за эти дни уже успела изучить.
— А где мама? — поинтересовалась Энабел.
— На съемках, она занята сейчас, — ответил Оли.
— Она всегда занята на съемках, — пожаловалась девочка.
