— Черт бы вас побрал! — Она в ярости топнула ногой, и на этом их танец прекратился. Они замерли посреди комнаты. «Черт». Она никогда в жизни не позволяла себе чертыхаться вслух! Ее ужаснула собственная вспышка.
Сейчас обоим стало не до танцев. Напрасно трио скрипачей снова и снова выводило мелодию вальса, записанную на граммофон.
Наконец Мик самодовольно расхохотался, приятно удивленный ее неожиданной выходкой.
— Очень мило! — с искренним восхищением заявил он. — Примите мои поздравления, Вин...
Она отвесила ему звонкую пощечину. Не раздумывая, не колеблясь. И не одну, а сразу две! Ее рука со свистом рассекла воздух и смачно шлепнула его по щеке. Вошла во вкус и снова ударила, изо всех сил. Она готова была сделать это и в третий раз, но Мик схватил ее за руки.
Он навис над ней, на миг охваченный такой же неистовой яростью, как и она: в этот злополучный день оба словно сорвались с цепи!
Все еще тяжело дыша, мистер Тремор отпустил ее руки. Они смотрели друг на друга не отрываясь. Винни не сразу заметила алое пятно у него на щеке. С каждой минутой оно становилось все ярче. Свидетельство ее гнева, четкий отпечаток ее растопыренной пятерни.
— Ох, — вырвалось у Эдвины. — Ох... — В ее голосе звучал испуг. Она в жизни никого не тронула пальцем! Почему же ударила Мика? Почему именно его? — Вам очень больно?
Морщась от сострадания, Винни подняла руку и прикоснулась к его щеке. Алое пятно обожгло пальцы. Она погладила его щеку, взяла в ладони его лицо.
Он невольно вздрогнул, но не стал ей препятствовать. Винни не спеша погладила его по щекам.
На гладкой коже уже проступила легкая колкая щетина. Прямой подбородок был сухим и твердым. А в зеленых кошачьих глазах полыхало пламя, которое окрасило в алый цвет отпечаток ее руки. Ох уж этот отпечаток... Винни словно старалась стереть его своей лаской, снова и снова проводя ладонями по его прекрасному,
божественно красивому лицу.
Наконец он не выдержал, перехватил ее руку, прижал к губам и стал целовать, щекоча языком, как делал это целую вечность назад...
Винни онемела от неожиданности. Кто бы мог подумать, что это будет так приятно. Что он может целовать ей руку, зажмурившись и постанывая от наслаждения.
По спине побежали мурашки... странная истома охватила все ее тело... Внутри все сжалось от смутного предчувствия... Винни замерла, не смея шелохнуться, комната кружилась у нее перед глазами...
Она хотела отнять руку, но тело вышло из-под контроля, стало чужим и неловким. Когда Мик поднял голову, она сжала руку в кулак, и он поцеловал костяшки пальцев. Винни зажмурилась. Боже, спаси и сохрани!
Она все же умудрилась высвободиться из сладкого плена и пролепетала:
— Я... я не собираюсь... идти до конца!
— Поздно, слишком поздно! — прошептал он. — Вы уже в пути! — И Мик добавил скорее обреченным, нежели довольным тоном: — Слишком поздно для нас обоих.
Граммофон беспомощно взвыл и заглох, но Винни было не до этого.
Наконец она заставила себя очнуться, повернулась, прижимая к груди онемевшую руку, и прошлепала по полу босыми ногами в тот угол, где стояло пианино. Она едва соображала, что делает, и завела пружину слишком туго, так что граммофон стал издавать какой-то судорожный писк.
Винни вернулась к Мику и приготовилась танцевать, но им пришлось ждать целую вечность, пока пружина ослабнет настолько, что можно будет подладиться в такт.
Как это ни странно, но и тогда Винни не тронулась с места. Она просто стояла и смотрела на Мика, не смея к нему прикоснуться. Музыка продолжала играть. А они так и стояли не двигаясь. Наконец он протянул к ней руку, как будто собирался начать танец.
Но вместо этого погладил ее по спине и сказал:
— Попробуй снова поднять юбки, Вин!
Уж не ослышалась ли она? С ее губ слетел короткий истерический смешок, когда он взялся за ее подол.
Винни остановила его, и он сердито тряхнул головой:
— Не упрямься, Вин! Делай, что я велел!
И она подчинилась, скорее в силу привычки. Ведь всю свою жизнь она только и делала, что выполняла чужую волю. Хорошая, послушная девочка.
— А что они говорили тебе, когда ты не слушалась и была плохой, Вин? — вдруг прошептал он.
— Что? — Она окончательно растерялась. Сердце готово было выскочить из груди.
Словно почувствовав это, он ласково провел пальцем по ее шее. Она встрепенулась и пробормотала:
— Дайте мне руку! Опустите другую руку мне на талию, как полагается! Мы должны заниматься танцами!
— Расскажи мне о том, что «полагается»! — шепотом продолжал он. — Что они говорили, когда ты делала не то, что «полагается»? — Его лицо наклонялось все ближе. — Что происходило тогда, когда ты поступала по-своему? Что я должен сказать тебе, чтобы ты не боялась поступать по-своему? — Винни не отвечала, и он сменил тему: — Мне очень нравится тебя целовать. И я непременно тебя поцелую. Но мне было бы приятно, если бы это нравилось и тебе. Тебе нравится?
— Н-н-н... — У нее не хватало сил сказать «нет». Она не знала, что делать, и нервно облизнула губы. Нет, она не хочет целоваться!
Музыка упрямо играла, словно доносясь из какого-то другого мира. Он долго ждал. Снова провел пальцем по ее шее. Она не противилась. Это было настоящее волшебство.
Винни зажмурилась и прикусила губу.
— Отлично, — услышала она его бархатный голос. — Скажи, чего ты хочешь, наберись смелости, и я выполню любое твое желание.
Ошеломленная Винни уставилась на его спину: он пошел заводить граммофон. Не прошло и двух минут, как они снова задвигались, исполняя пируэты в такт звонким голосам скрипок.
«Сказать или не сказать?» — билась в голове мысль.
Ведь она помнит, как было... интересно, когда они «целовались по-настоящему». Он показался ей тогда таким сильным и нежным. А ее тело словно проснулось и ожило для какой-то новой, неведомой жизни...
Но должна ли она сама попросить его об этом?
Нет, ни за что!
— Вы слишком многого хотите, — пролепетала она.
— Вы то осуждаете меня, то плачете от обиды, Вин, — отвечал он самым обыденным тоном. — Вы проклинаете меня, и бьете, и отсылаете в комнаты для слуг. — Он покачал головой и спросил: — Неужели это так много — взглянуть на себя со стороны? Ведь я только об этом прошу.
Случайность избавила ее от необходимости задуматься над его словами. Потому что именно в этот миг ее босая нога наткнулась на что-то маленькое и твердое, валявшееся на грязном полу.
— Ох... Постойте... Я на что-то наступила... — Она балансировала на одной ноге, подняв другую.
Хотя музыка продолжала играть, Винни отчетливо слышала лишь их затрудненное дыхание. Ну конечно, они запыхались, потому что болтали во время танца!
