– Ладно, проводим, конечно. И Таню, и Тому и всех, кого скажешь, – объявил он.
Настя считала, что просто обязана не допустить встречи Татьяны с Платоном Альбертовичем. Наверняка он сюда явился только из-за нее. Хотел же встретиться, значит, просто так не отступит. Воображение рисовало жуткую картину – Таня согласится поговорить, он увлечет ее в уединенное место, станет домогаться, она будет сопротивляться и поплатится жизнью. Или даже еще хуже – он уже запланировал убийство. И только ждет удобного случая.
Все эти размышления отвлекали Анастасию от мыслей о неизбежном – свидании с Артемом у него дома. А еще ее вдруг осенила идея, никогда прежде не посещавшая девушку – покуситься на жизнь Татьяны мог вовсе не тот, кто убил найденных девушек. Любой, кто знал об ужасной находке, мог просто скопировать почерк маньяка. Да и попасть в подземный коридор можно прямо из театра.
Настя решила, что слишком увязла во всей этой истории и рассуждает почти как следователь. Наивный, неопытный сыщик-самоучка.
Кстати, а ведь они так и не узнали, нашла тогда милиция еще что-то или нет. Наверняка милиционеры прошерстили все выходы в подземелье, а значит – в курсе того, в каких зданиях имеются спуски.
Прогон завершился. Потом были крики Королевича, недовольного всем и вся, его угрозы никого не отпускать на ночь домой, напутствие Вавы, обсуждение недочетов и прочая возня. Все равно кардинально изменить уже ничего нельзя было. Напоследок Валентина Валерьевна успокоила ребят, сказав, что на самом деле танцевали они замечательно, а режиссер просто перенервничал.
Очнулась Настя дома у Артема. С момента выхода из театра и до сей минуты она вообще ничего не помнила. Даже как ужинали в кафе. Проглотила свой заказ кое-как, потому что ком в горле не давал нормально поесть. Да и говорить от волнения удавалось с трудом. Поэтому она помалкивала. Надеялась, что Артем спишет ее нервозность на завтрашнюю премьеру.
Небольшая однушка Мартовицкого уже была украшена к Новому году. В комнате стояла наряженная елка, мерцавшая гирляндами. Свет не хотелось включать, чтобы не нарушить эту таинственную красоту. Они пили какое-то вино, ели мандарины и конфеты, а потом Артем попросил Настю подождать и вышел. Вернулся молодой человек с чудесным плюшевым мишкой. Большой зверь бежевого цвета с красным бантом на шее забавно смотрел на нее своими черными пуговками-глазами.
– Хотел на Новый год тебе подарить, но решил сегодня, – в голосе Артема сквозило так несвойственное ему смущение.
– Будет считаться новогодним подарком, – улыбнулась Настя.
Артем молча опустился на пол рядом с ее ногами. Посмотрел снизу вверх. Девушка выпрямилась в кресле и поглядела настороженно, не понимая его странных действий. Покрепче прижала к себе игрушку. Какая-никакая, а поддержка.
– Настюша, – начал Мартовицкий. – Я хотел… В общем… Короче, ты за меня замуж выйдешь?
Она обалдело зажала рот ладошкой. Это все происходит с ней? Это не сон? Настя никогда не задумывалась о замужестве, считая себя еще слишком юной для такого шага. Но сейчас ее захлестнула настолько мощная волна эмоций, словно исполнилась ее самая заветная мечта. В глазах блеснули слезы счастья. Насте было стыдно за такую реакцию. Она считала, что ведет себя будто глупышка, только и думавшая о том, как затащить любимого в загс.
– Ты согласна? – Артем, тоже заметно волновавшийся, не понимал, как трактовать ее реакцию.
– Да, – выпалила девушка.
…Мерно мигала гирлянда, отражаясь цветными бликами на стеклах серванта и бокалах. Они лежали на диване – он в одних джинсах, она – в нижнем белье. Ласки и поцелуи, бесконечные и трепетные… Артем касался ее осторожно, словно боялся поранить нежную кожу. Гладил, хрипло шептал что-то приятное, чтобы унять ее волнение. А Настя вдруг совсем не к месту вспомнила, как он в первую их встречу обозвал ее коровой. И смутилась, решив, что ее бедра, пожалуй, действительно широковаты для балерины. После трех месяцев классов они стали еще и тугими из-за мышц.
– Ты такая красивая, – Артем посмотрел ей в глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Настя зарделась. Как ни боролась она со смущением, но избавиться от него не могла. Тем более что мужские руки все упорнее подбирались ко всему, что пока еще было скрыто тканью.
Артем не торопился, потому что знал – они теперь всецело принадлежат друг другу. А Настя не поняла, в какой момент испарилась ее скованность. Когда он впервые поцеловал ее глубоко и бесстыдно, или когда его пальцы сами собой скользнули по ее животу вниз?
Она была так беззащитна перед ним, что ему хотелось целовать каждый ее пальчик и баюкать ее на руках всю ночь…
Утром Артем нашел девушку плачущей в ванной. Кончилась ночь, а с ней развеялось и волшебство. Поймет ли он все, что должен узнать о ней? И примет ли это?
– Что случилось, заяц? – растерянно застыл парень в дверях. – Я сделал что-то не так?
– Нет, – Анастасия шмыгнула носом. – Артем, мне нужно тебе кое-что рассказать.
Глава 23. Спектакль не по сценарию
В коридорах театра царила суета. Только что закончился первый премьерный спектакль «Гаянэ». Зрители пробирались к гардеробу, а потом спешили на улицу, в объятья темного холодного города. Судя по обрывкам фраз, бурно обсуждали увиденное зрелище. В стороне журналисты окружили Королевича и задавали какие-то вопросы. Режиссер, вымотанный переживаниями последних дней, отвечал устало. Говорил, что премьерные показы пройдут еще в первых числах января, а потом сам он планирует уехать в Европу. Даже для многих коллег это стало неожиданной новостью, не говоря уже об обычных поклонниках балета. Но Евгений Владимирович объяснил, что не хотел раскрывать своих планов до того, как состоится премьера его спектакля. По словам режиссера, поставить «Гаянэ» было давней мечтой и теперь можно с чистой совестью покинуть родину. Звучали взволнованные вопросы о том, что же будет с его детищем, как театр обойдется без него, каковы его дальнейшие планы и все в таком же духе.
Пресса хотела видеть и Татьяну. Та вышла к журналистам в образе Гаянэ, еще не успев переодеться. Телекамеры, фотографы и газетчики с диктофонами наперевес – это ли не успех? Среди местной прессы был и журналист центрального телевидения, приехавший вместе с высокими гостями.
– Перед началом спектакля мы брали комментарии у премьера театра Павла Тайгряна… – начала было одна из журналисток, но Татьяна ее перебила:
– Павел не премьер. Пока еще он студент балетного училища.
– Извините, я не знала таких тонкостей, – стушевалась девушка, но все же продолжила. – Так вот, по словам Павла, вы с ним скоро поженитесь. Это очень символично, что главные герои балета – пара не только на сцене, но и в жизни! Ответьте, пожалуйста, когда случится счастливое событие?
После короткой заминки Таня сухо сказала:
– Я не комментирую личную жизнь.
Что еще они спрашивали у Гальской, Настя не слушала. После окончания представления она не пошла вместе со всеми в гримуборную, а вышла в фойе, чтобы понаблюдать за зрителями. Ее слух, чувства, душа были где-то далеко… В голове еще звучала музыка балета, мелькали фрагменты, детали, врезавшиеся в память. Хотелось остановить время, зафиксировать эти моменты навсегда, чтобы другие события не вытеснили из головы пережитые впечатления.
Первый настоящий спектакль, в котором она танцевала, как профессиональная балерина! Новая она, уже совсем иная, чем была еще вчера. Непонятно, от чего больше перехватывало дух – от фантастичности всего происходящего или от красоты? Произойдет ли с ней когда-нибудь еще что-то столь же масштабное? Она прокручивала в голове каждый свой жест, каждое движение, даже выход на поклон. От всего этого осталось лишь приятное послевкусие, которое хочется сохранить надолго, не позволить суете будней поглотить его. Но все забудется. Это неизбежно. И этот день останется в памяти, как прекрасное яркое событие, в котором ей посчастливилось быть не просто свидетелем, а участником.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
