этот Борис Андреевич старший по дому, он точно будет ему полезен.
– Да есть одно дело. Нужна ваша помощь
– Давайте. – Борис Андреевич явно принадлежал к числу прилежных и ответственных граждан.
Елисеев включил видео.
– Так это Модест? Так ведь? – обратился к другому жителю адепт бдительности.
Тот согласился.
– А почему сразу мне не сказали? Я же вам показывал видео, – удивился Елисеев.
– Испугался, – честно признался мужчина. – Меня, кстати, Димой зовут.
– Иван.
– Боря.
Теперь трое собеседников уселись рядком на скамейке. Иван стрельнул у Димы сигарету.
– Почему испугались?
– Да он такой противный, этот Модест. И глаза у него нехорошие. Думаю, укажу на него, а он прибьёт потом. Но решил, не буду бояться. В девяностые отбоялись. Тут по двору одна шпана шарилась. Модеста этого ещё буду ссать! Не дождётся.
– А что про Рахметовых скажете?
– Ну, наконец-то! – Борис Андреевич весь просиял. – Я всё размышляю, когда же вы о них спросите. Сразу скажу: сволочи, правильно их забрали…
– Почему сволочи?
– На рожах у них написано.
– Вам известно, что они приторговывают наркотой?
– Откуда? – Борис Андреевич округлил глаза. – А что? Торговали? Всё ясно. Так я и знал. – Общественник аж замер и чуть раздулся от чувства собственной значимости…
– А Рахметовы и Модест ладят?
– Да чёрт их знает! – Дима смачно плюнул на снег, словно хотел этим выразить своё отношение и к Модесту, и к Рахметовым. – На одной площадке живут. Такие гады обычно заодно.
Конечно, всю эту работу завтра могли бы выполнить его подчинённые и наверняка справились бы. Но он тем не менее был горд собой. На одной площадке, значит. Всё сходится.
Выходя из двора, он удивился, что в парикмахерской на первом этаже дома светились окна. Она круглосуточная, что ли?
В этот момент ему позвонил Сергей Туманов.
* * *
– Я лучше пойду. Зачем я здесь? – Шалимову всё надоело до чёртиков.
– Бросаешь, значит, девушек. Ладно. А я-то подумала: впервые нормальный мужик попался. Не пытается лапать. Не быкует. Деньги за секс не предлагает. Не убегает, не заплатив, из кабака. – Света повернулась к нему и чуть прищурилась: – Тебе же хреново? Так? И лучше не становится?
Артём покачал головой.
– А тебе хорошо? – зло спросил он девушку.
– Думаю, лучше, чем тебе.
– И тебе нравится вот так разводить мужиков? – Артём злился всё больше.
– В смысле?
– Да ладно. А то я не знаю, что и в баре, и в караоке вы в доле. Заманили глупого клиента и развели на дорогую выпивку. Что? Не прав?
Света поначалу склонила голову набок, потом вернула её на место.
– Ты не забыл, что ты сам нас снял? Ты какой-то псих. О господи! Правда тебе лучше отвалить отсюда.
Она устало присела на табуретку и принялась стаскивать сапоги, не обращая на Шалимова никакого внимания. Артём словно застыл, глядя на её движения. Но не уходил.
– Можно я у тебя, Артём, одну вещь спрошу? А зачем ты к нам подошёл, коли посчитал, что мы шалавы и мужиков разводим на выпивку дорогую в барах и караоке?
– Так вы же меня сначала окликнули?
– И что?
– Ну, заманивали.
– Эх ты! Дурак! Нет слов у меня. Заманивали, смотри-ка. Просто выглядел ты больно грустно. А у нас настроение было хорошее. Подумали, отчего тебе его не поднять? Пожалели тебя. А ты, такой, сначала прошёл мимо, а потом назад. Мы, кстати, поспорили с Анькой, вернёшься ты или нет. Я считала, что нет.
Артём вдруг почувствовал, что дышать ему становится тяжело. В середине груди всколыхнулась резкая боль. Куда-то пропадала точка опоры.
– Что с тобой? Ты белый весь стал. И дышишь как паровоз.
– Что-то нехорошо.
– Что болит?
– Сердце как будто. – Он провёл рукой по груди.
– Господи, что за день сегодня! Вышли, называется, с подругой по центру прогуляться.
Света помогла Артёму раздеться, отвела его на кухню, усадила на стул, по-хозяйски открыла холодильник, осмотрела содержимое.
– Тут вот валокордин есть. Махни. Хуже не будет. У меня отец всегда так делает. Сейчас накапаю тебе.
Артём послушно проглотил лекарство. Потом Света налила ему из чайника кипячёной воды.
– Не советую тебе куда-то ехать сейчас. Подожди, пока отпустит. Ты не голодный, кстати?
– Нет, – соврал Артём. Ещё не хватало тут угощаться.
Лёгкие снова наполнялись воздухом. Кровь теплела.
– Ну, что ты решил? Поедешь или останешься один на один с блудницей? Ба, ты ж в обуви! Иди снимай. Анька страсть как не любит, когда пачкают.
– Ты же вроде чуть не гнала меня только что?
– Не я. Ты сам порывался. Что, мне тебя насильно удерживать? Кто же знал, что тебя так прихватит. Сейчас лучше?
– Немного.
Артём тяжело поднялся, прошёл в прихожую, снял ботинки, вернулся на кухню. Его ужасало, что он оказался внутри истории, которую сочинил кто-то помимо воли самого Артёма. Наверное, завтра надо ехать в Москву. Как-то улаживать с Майей. Может, она одумается, извинится. Здесь – всё бред. Жаль, телефона нет. Можно было бы билеты купить прямо сейчас.
– Ну, рассказывай… Кто ты есть такой, Артём? – Света села за кухонный стол и уставилась на него так, будто она зритель, а он – актёр.
Из комнаты доносился густой храп Анны.
– Зачем тебе это? Сделай лучше кофе.
– У тебя же только что сердечный приступ был. Кофе не дам.
– Кофе на сердце не влияет. Да и не приступ это. Так…
– Всё равно не дам. Валокордин подействовал?
– Вроде да. Послушай, твоя подруга, по-моему, сейчас себя чувствует много лучше нас. Может, пойдём по домам?
– Ещё не время. Да и откуда ты знаешь, как она себя чувствует? Ты же не телепат. Ты надолго, кстати, в Петербурге?
– Трудно сказать.
– Вот тебе на! – Света легко поднялась со стула и подошла к холодильнику. Открыла его, потом закрыла. – Я думала, ты в командировке. Вечером решил прогуляться по Невскому, развлечься. Нет?
– Не совсем.
На этой кухне, где всё – мебель, люстра, холодильник – выглядело случайными и совсем не подходящим друг другу, он почему-то успокоился. Успокоился сразу, то ли от усталости, то ли от чего-то другого.
– Я приехал, чтобы переключиться, забыть многое.
– Надо же! А зачем уезжать, чтоб забыть? – удивилась Света. – Девка, что ли, бросила? Или жена? Ты, наверное, женат. Как иначе? Или сам чего наворотил и теперь дома показываться боишься?
– Не разговаривай со мной так. Мне неприятно, – с простодушной обидой попросил Артём. – Ты обо мне ничего не знаешь, а выдумываешь бог знает что. Я не женат, представь себе.
– Эх, значит, любовь. Завидую. Ладно! Давай о чём-нибудь другом.
– Не жалеешь, что из музучилища
