Морис был удивлен, что молодой человек не имел понятия о том, как гнусно он был использован. Что такое тысяча или две тысячи франков, если Даниэль получал за экранизацию много сотен тысяч франков!
— Вы не пробовали освободиться от него? — спросил Морис. — Или хотя бы раз опубликовать под своим именем что–либо?
— Пробовал два года назад. Чтобы не быть некорректным, я предупредил его об этом.
«Чтобы не быть некорректным! Слышать теперь такое выражение в связи с Даниэлем было, по меньшей мере, странно», — подумал Морис.
— И он вас, конечно, обескуражил?
— Да, но по ряду различных причин. Он сказал, что неизвестному автору очень трудно найти издателя. Кроме того, я узнал, что Фонтевро вообще не имело дела с незнакомыми авторами. А если мою рукопись не примут, то он, естественно, не сможет ее купить. Если я захочу слишком много, то я могу потерять все. Но за исключением этого, — Кулонж сделал покорный жест, — за исключением этого все было хорошо.
— И никто из ваших друзей не говорил вам, что стоит попытаться собственными силами?
— Кроме моей тети никто не мог мне посоветовать. Морэ предупредил, что я никому не должен об этом говорить. А моей тете все равно, как я пишу, она в любом случае будет считать меня гением. Вы же убедились, что она все сделала тайком от меня?
— Не упрекайте ее. Ее надо благодарить за то, что, по край ней мере, одна ваша книга выйдет под вашим именем.
— Под моим именем? Наряду с вашими книгами?
Пьер Кулонж не мог поверить своему счастью.
— Значит, не все пропало?
— Да.
Но, говоря это, Морис думал совсем о другом. Несколько лет назад он познакомился с человеком, которого ценил за его честность, откровенность и душевные качества. Морис был связан с ним искренней дружбой. А смерть уничтожила не только его самого, но и все фальшивые представления, какие Морис о нем составил.
— Почему его убили?
Вопрос Кулонжа заставил Мориса вздрогнуть.
— Кто тот парень, который изображен в газетах? — продолжал спрашивать Кулонж.
Морис не имел намерения довериться Кулонжу и уклончиво дал понять о своем неведении. Он не хотел больше говорить ни о Даниэле, ни о его смерти, ни о его жизни.
Внезапно он почувствовал себя очень плохо.
Они молча спустились по лестнице, и когда вошли в комнату консьержки, Морис заметил, что мадам Брионне беседует с какой–то квартиранткой. Обе женщины стояли к нему спиной.
Потом женщина, беседовавшая с мадам Брионне, повернулась, и Морис увидел ее профиль.
Оставив изумленного Кулонжа, Морис бросился в комнату.
ГЛАВА 11
— Что вы здесь делаете, Валери?
Та удивленно посмотрела на него. Казалось, что его вопрос удивил ее больше, чем его присутствие в этом доме.
— Это вас нужно спросить, — ответила она, бросив любопытный взгляд на Кулонжа, который не спеша вошел в комнату вслед за Морисом. — Вы же звонили мне.
— Что?
— Вы же позвонили мне и сказали, что я должна приехать сюда.
— Ничего подобного.
По знаку своего племянника мадам Брионне тихонько вышла. Кулонж последовал за ней и закрыл дверь.
— Между прочим, вы знаете мой голос, — сказал Морис.
— Но не по телефону. К тому же, вы говорили очень тихо, а мне мешал шум в кафе.
— В кафе? Значит, вы еще раз выходили из дома?
— Нет, не выходила. Это вы звонили мне из кафе.
Можно действительно выйти из себя. Морис попытался взять себя в руки.
— Итак, лучше все по порядку. Когда был звонок?
— Примерно через полчаса после вашего ухода. Вы сказали, дословно: «Пожалуйста, приезжайте скорее к Пьеру Кулонжу, в предместье Сен–Мартин. Дом номер девяносто три. Я буду вас там ждать».
— Вам знакома эта фамилия?
— Нет.
— И, несмотря на это, вы приехали?
— Вам, видимо, было нужно срочно.
— Это очень легкомысленно с вашей стороны.
— Я все же доверяю вам.
— Но ведь я не звонил! — воскликнул Морис. — С вами разговаривал кто–то другой.
«Да, это мог быть только Дюпон, — подумал он. — Но зачем, зачем он послал сюда Валери?»
На этот вопрос он не мог ответить. Он попытался проанализировать события. Дюпон проследил за ним до предместья Сен–Мартин, потом увидел, что он вошел в дом номер девяносто три, и понял, что Морис пошел к Пьеру Кулонжу. Значит, Дюпону было известно о связи между Морэ и Кулонжем. Он был о нем так же хорошо информирован, как и о Валери, и как, вероятно, о своей будущей «Жертве».
Валери, сама того не ведая, привела сейчас важные доказательства. Возможно, то же самое относится и к Кулонжу?
Молодой человек курил и ходил перед домом. Морис жестом попросил его вернуться. В комнате консьержки он познакомил Пьера с Валери.
— Наша общая с Морэ знакомая, — не совсем правдиво объяснил Морис. — Соавтор Даниэля. Он живет со своей тетей.
— Она пошла к соседке, — сказал молодой человек, немного смущенный присутствием Валери.
Морис, как мог, объяснил ему, о чем шла речь.
— Если я этого парня уже видел, — сказал Кулонж, выслушав Мориса, — то я, конечно, узнаю его по портрету в газете.
— Возможно, он знает о вас со слов вашей тети. Она уже читала вечерний выпуск?
— Обычно она покупает только утренние газеты.
В вестибюле снова послышался стук женских каблуков. С растрепанными волосами и полными страха глазами в комнату консьержки ворвалась Изабель. Она бросилась в объятия к отцу.
— Папа! Ты не болен?
С врачебной сумкой в руках и с серьезным видом за ней следовал Жан–Люк.
— Не надо волноваться, — сказал он.
Но вокруг себя он видел не взволнованные, а совершенно озадаченные лица.
— Все в порядке, все в порядке, — успокаивал Морис дочь, прижимая ее к себе.
— Я так боялась за тебя, — слабым голосом проговорила Изабель. Она вся дрожала.
— Но со мной ничего не случилось.
— Я осмотрю вас, — сказал Жан–Люк, не желавший отказаться от своей миссии спасителя человечества. — Последствия несчастного случая обычно обнаруживаются спустя время.
— Последствия несчастного случая? — повторил Морис. — Вам сказали, что со мной произошел несчастный случай?
— Да, нам позвонили.
Итак, трагикомедия продолжалась: Изабель с Жан–Люком на Улице Кошуа репетировали сцену на балконе, когда зазвонил телефон. Мужской голос, большего Изабель не могла сказать, сообщил ей, что с ее отцом произошел несчастный случай в предместье Сен–Мартин. Ее вызвали, а его внесли в комнату консьержки.
— Затем трубку положили. А я чуть не упала в обморок. Слава богу со мной был Жан–Люк.
— По счастью, со мной была машина. Благодаря этому мы смогли быстро приехать.
Жан–Люк недоверчиво посмотрел сначала на Валери, потом — на Кулонжа.
— Если это какая–нибудь шутка, то я должен считать ее пошлой.
— С мадемуазель Жубелин поступили точно так же, — сказал Морис. — Она тоже только что приехала.
Какую цель преследовал убийца таким, казалось бы, бессмысленным образом действий? Хотел ли он просто позабавиться? Или же хотел доказать, что он вовсе не обречен на пассивность? А может быть, его поступок был каким–то эффектным шахматным ходом, мотивы которого еще не ясны?
Тема разговора истощилась. Каждый чувствовал себя не в своей тарелке.
— Нам все же не следует пасовать перед этим парнем, — энергично заявил Жан–Люк.
Пьер Кулонж поддержал его:
— Этого он, вероятно, и стремится добиться.
Но это тоже не было логическим объяснением. Чтобы рассеять тревогу безмолвно стоявших женщин, Морис сказал:
— Надо сейчас же поставить в известность Фушероля.
Валери с сомнением посмотрела на него и показала на часы, стоящие на буфете. Было 21 час 22 минуты.
— Криминальный комиссар все двадцать четыре часа находится на посту, — ответил Морис. — У меня есть номер его домашнего телефона. Откуда здесь можно позвонить?
— Напротив есть пивная, — ответил Кулонж.
— Побудьте здесь, я скоро вернусь, — сказал Морис.
В высоком сводчатом вестибюле эхо повторило его шаги. Выйдя на улицу, он глубоко вздохнул, наслаждаясь свежим воздухом. Уличное движение затихло, многие учреждения были уже закрыты. На другой стороне, перед ярко освещенными окнами бистро стояла машина Жан–Люка, словно выпрыгнувшая из юмористической книжки. Морис пересек улицу. Он уже хотел открыть дверь бистро, как вдруг заметил черный «Пежо», проехавший мимо него. У машины был номер 9082–У–75. Морис замер, ожидая, что в следующий момент что–то произойдет. «Пежо» замедлил ход и остановился возле дома номер девяносто три. Задняя правая дверка открылась, и из нес вылезла массивная фигура комиссара Фушероля. Он поспешил к воротам дома и быстро скрылся в темноте. Машина поехала дальше. Торопливыми шагами Морис вернулся в дом. Он догнал комиссара, когда тот входил в дверь консьержки.
