А вот комментарий шахматиста: «[Лучшее, что есть в шахматах, это] способность контролировать ситуацию, подтверждаемая здесь и сейчас. Вся суть шахмат перед тобой как на ладони. Больше никаких неясностей, у тебя все под контролем». И другого шахматиста: «Речь не о конкретном восприятии, а об общем чувстве благополучия и ощущении полной власти над всем своим миром».
Фигуристка мирового класса описывает свое типичное состояние потока так:
«Я осознавала каждое мгновение, фактически я даже помню, как падаю в прыжке, и это ужасно, но я думаю: “Черт, это так реально! Какие ясные мысли!” Все было настолько ясно… Я чувствовала, что управляю всем, каждым мгновением, понимаете, я полностью все осознавала, я ощущала даже свои кольца на пальцах, я чувствовала все»{119}.
На самом деле в состоянии потока человек не контролирует все полностью. Ведь в этом случае хрупкое равновесие между задачами и умениями нарушилось бы в пользу умений, и ощущение потока стало бы слабее. Однако человек ощущает принципиальную возможность управлять. В повседневной жизни происходит слишком много событий сразу, и это не дает ощутить возможность контроля. Другое дело — альпинист, который уцепился за край скалы на высоте трех тысяч метров: пусть он тоже не вполне властен над своей судьбой, однако понимает, что если сумеет сконцентрироваться, то выполнит свою задачу.
Поскольку в потоке цели столь значительны, что могут потребовать от нас задействовать все наши умения, мы должны полностью сосредоточиться на текущих задачах. На обработку не относящейся к делу информации внимания уже не остается. Например, если во время исполнения трудной пьесы скрипач будет думать о чем-то еще, он, скорее всего, собьется. Если теннисист отвлечется от игры, то совершит ошибку и проиграет. Поэтому еще один элемент состояния потока — фактическое слияние действия и сознания. Человек настолько сконцентрирован и вовлечен, что исчезает обычное разделение на действие и действующее лицо: все необходимое совершается спонтанно, без сознательного усилия. Это отсутствие «Я», пожалуй, самый яркий аспект состояния потока. Известный композитор описывает свои ощущения во время работы так:
«Это восторженное состояние, и с какого-то момента чувствуешь себя так, словно почти не существуешь. Я время от времени испытываю это ощущение. Мои руки как бы живут собственной жизнью, и я не имею отношения к происходящему. Я просто сижу и смотрю с восхищением и изумлением. А музыка просто течет сама по себе»{120}.
Фигурист тоже описывает это чувство полной погруженности, которое возникает, когда выступление идет как надо:
«Просто включилась одна из этих программ. То есть все шло прекрасно. Это такой кайф, когда кажется, что все могло бы продолжаться бесконечно, и ты не хочешь, чтобы это прекратилось, потому что все так хорошо. Думать почти не нужно, все совершается автоматически, без обдумывания… Ты как на автопилоте, нет ни одной мысли. Слышишь музыку, но не осознаешь и того, что слышишь ее, потому что она часть всего этого».
Погруженный в поток человек бывает крайне разочарован, когда помехи разрушают «магию» и заставляют его вернуться в обычное состояние сознания. Вот что говорит школьный учитель из Бангалора (Индия), считающий преподавание своим лучшим опытом потока:
«Обычно я погружен в свою работу. Я стараюсь как можно больше на ней сосредоточиться и ненавижу, когда мне мешают. Частые помехи нарушают сосредоточенность, и мне трудно потом вернуться к делу. Но когда работа доставляет удовольствие, возникает чувство “поглощенности”. Я ощущаю полную вовлеченность в то, что делаю, и если это состояние уже достигнуто, хочется испытать его до конца без помех»{121}.
Такая глубокая концентрация, в свою очередь, ведет к сосредоточенности на решаемой задаче, поэтому обычно мы перестаем думать о повседневных проблемах и заботах, выкачивающих нашу психическую энергию. Люди говорят, что забывают о своих бедах, поскольку острота переживания не позволяет им размышлять о прошлом или будущем. Участники самых разных видов деятельности описывают это состояние почти одними и теми же словами.
(Шахматы) «В разгар игры я, кажется, ничего не слышу — мир исчезает, и я могу думать только о своей игре».
(Альпинизм) «Начав восхождение, я словно теряю память. Все что я помню — это последние 30 секунд, а думать могу только о ближайших пяти минутах. При такой невероятной концентрации забываешь об обычном мире».
(Баскетбол) «Иногда на поле я вспоминаю о какой-то проблеме, вроде ссоры со своей подругой, и понимаю, что по сравнению с игрой это просто ерунда. Можно думать о проблеме целый день, но когда ты в игре — да пошла она к черту!»
(Фигурное катание) «Я сосредоточен только на себе и партнерше, есть только мы и лед. Прочее исчезает, все происходит словно в замедленном темпе, хотя делаешь все вовремя — под музыку и так далее. Ничто больше не имеет значения — просто нереальное, сверхъестественное ощущение!»
(Альпинизм) «Когда идешь к вершине, не думаешь о прочих проблемах. Это независимый, самоценный мир. Когда ты там, все становится удивительно настоящим, и ты всем управляешь. Это полностью твой мир».
Создавая временный мир, которому можно отдаться целиком, поток позволяет убежать от хаоса повседневности{122}. Однако это вовсе не то же самое, что погружение в энтропию, достигаемое употреблением наркотиков или простыми удовольствиями, притупляющими чувства. Это бегство вперед, к большей сложности, когда человек становится сильнее, преодолевая новые трудности.
Поскольку хрупкое равновесие между задачами и умениями требует сосредоточенности на выполняемом деле, люди говорят об утрате осознания самого себя в состоянии потока. В потоке человек не может позволить себе беспокоиться о том, хорошо ли он выглядит и нравится ли другим. В повседневной жизни эти мысли чаще всего ведут к энтропии сознания{123}. А когда мы глубоко вовлечены в то, что делаем, заботы о себе покидают нас.
Довольно часто люди рассказывают об ощущении преодоления собственной личности в состоянии потока, например, когда музыкант, исполняя особенно прекрасную мелодию, ощущает единение с мирозданием, или танцор чувствует, что ритм движения его тела находится за пределами восприятия обычного человека. Инженер из Бангалора (Индия), входящий в состояние потока благодаря программированию, так описывает погруженность в свою работу: «Я оказываюсь в воображаемом мире программных переменных, операций, алгоритмов. Мне кажется, что я стал одним из элементов компьютера — или другим компьютером».
Но особенно красноречивы альпинисты: «Это приятное чувство полной вовлеченности. Ты как робот… нет, скорее как животное… испытываешь тактильные ощущения пантеры, крадущейся по скале». Скалолаз Д. Робинсон, много писавший на эту тему, пытаясь передать то, как в процессе восхождения возникает «ощущение океана ясности, дистанции, слияния и единства», подметил сверхъестественную странность этого состояния ума в сравнении с неразберихой обыденного сознания, полного внутренних противоречий;
«Ты сливаешься со скалой, с движениями, с правильным положением тела до такой степени, что уже осознаешь себя не отдельной личностью, а чем-то единым и со скалой, и с теми, кто вместе с тобой идет к вершине. Ты не уверен, движешься ли ты сам или это движется скала. Вы оба взбираетесь наверх. Если ты в потоке с чем-нибудь, оно совершенно неподвижно. Я полностью осознаю отсутствие самосознания»{124}.
Последнее предложение указывает на важный парадокс. «Отсутствие самосознания» иногда понимают так, что человек просто отключается, что он хуже соображает или менее сосредоточен. На самом же деле все наоборот. Снижение осознания самого себя позволяет человеку направить больше психической энергии на то, что он делает. Альпинист, не сосредоточенный на самом себе, может больше сконцентрироваться на склоне, на своих движениях, на погодных условиях. Утративший осознание самого себя фигурист будет лучше кататься, поскольку станет обращать больше внимания на свое тело и движения. Не осознающий себя композитор лучше пишет музыку, так как полностью сосредоточен на потоке звуков в своей душе.
В связи с состоянием потока мы также упоминали измененное ощущение времени, когда часы кажутся минутами. Вот что говорит об этом хирург: «Время просто летит. Но потом, особенно после тяжелой операции, ощущение такое, будто отработал сотню часов». Шахматист: «Время движется в сотни раз быстрее. Поэтому ощущения как во сне. Кажется, что все заканчивается в несколько секунд». И, наконец, поэтическое описание скалолаза Робинсона: «Говорят, это всего лишь мгновение, но столь всепоглощающее, что просто погружаешься в него, овеваемый дыханием вечности».
