Я часто ее вспоминал, дрочил по ночам, вместо того чтобы завести себе новую способную подружку, и, когда это делал, представлял ее и себя на необитаемом острове и был счастлив довольствоваться лишь этими бесплодными видениями. Мысленно я перепробовал все, на что были способны мои фонтанирующие грезы, все возможные ситуации, все доступные человеку способы соития, все излишества, удовлетворил все капризы воображения. Редкие интимные встречи с другими женщинами почти всегда казались мне скучными, пресными, как говорится, слабое подобие левой руки; наскоро покончив с делом, я мечтал только об одном: как бы поскорее спровадить девушку домой, не вдаваясь в дебри намечающихся взаимоотношений. Захлопнув за очередной соискательницей моего сердца дверь, я частенько принимался за старое, благо мои сумасшедшие фантазии всегда были под рукой.
Это анекдот.
Нудистский пляж. Тут и там неприкрытые женские формы. За забором на ветвистом дереве сидят два закоренелых онаниста и отчаянно дрочат. Один другого спрашивает:
— Слушай, а ты когда-нибудь женщину по-настоящему трахал?
— Конечно!
— Ну и как?
— Да так, слабое подобие левой руки!..
Мужчина и женщина. Я собирался писать о многом, но все как-то само собой свелось к проблеме сексуального влечения. Как я ни старался, я не мог обойти эту тему, и дело здесь, может быть, не только во мне, но и в самой моей природе, в природе человека, в природе мужчины как такового. Что же я могу поделать, если так устроен мир? Что я могу поделать с тем огнем, который ни на секунду не затухает в моем сердце? Что я могу поделать с тем, что я совсем не высшее существо из космоса, а всего лишь животное, наделенное дикими инстинктами праот-цев? Ведь вся жизнь мужчины заключена лишь в одном: в стремлении обладать женщиной, как бы ханжески не были замаскированы телесные желания культурой и высокой эстетической мыслью. На этом строится весь его образ жизни, все его помыслы, все поступки, в какой бы благообразной личине они не скрывались бы. По крайне мере, до тех пор, пока он на что-то способен, пока безжалостная природа не лишит его главной из всех человеческих радостей.
Да простит меня тезка:
Пока желанием горим,Пока сердца для страсти живы,Мой друг, вагине посвятимДуши прекрасные порывы!
Страсть плоти — вот что движет человечеством!
Однажды я сидел в небольшом кафе на Цветном бульваре и пил черный-черный кофе. Это заведение вряд ли чем-то отличалось от двух десятков таких же уютных местечек, которые я знал в центре Москвы, но для меня оно было примечательно тем, что здесь я неоднократно встречался с Верой, и эти воспоминания неизменно приводили меня именно сюда, пусть бы я и был с другой женщиной.
Итак, я пил черный-черный кофе и вполуха слушал болтовню одного своего зама, который в очередной раз решил меня предостеречь от проведения нескольких опасных сделок. Вскоре он ушел, поскольку я вежливо послал его куда подальше.
Я уже было собрался рассчитаться и поехать домой, как вдруг заметил одинокую фигуру молодой женщины за вешалкой у окна. Ее затылок показался мне знакомым.
Я заинтересовался и попросил официантку принести еще кофе. Пока она выполняла мою просьбу, я переместился на соседний стул, откуда было значительно легче следить за незнакомкой, не привлекая к себе внимания. Со своего нового места я по-прежнему не видел лица женщины, но мог наблюдать ее затылок, который, повторяю, я уже где-то видел, прямую спину с красивыми лопатками, и две рельефных ножки под столиком, обтянутые сексуальными колготками.
Я почему-то не на секунду не усомнился, что посетительница у окна и в целом весьма привлекательная особа, а ее странное сиротливое одиночество и напряженная неподвижность возбудили во мне крайнее любопытство. К тому же она была одета во все черное, и это придавало ей особую и неповторимую таинственность.
На нее поглядывал не я один.
Что ж, я был совершенно свободен, планов на вечер и на сто ближайших вечеров никаких не было. Почему бы мне не попробовать с ней познакомиться?
Я знал, что комплексую перед незнакомыми женщинами, знал, что буду битый час высиживать, настраиваться, подбирать слова, материть себя за трусость. Но все же я твердо решил к ней подойти, и сделать это как можно скорее.
Пока я собирался с духом, я вдруг, к своему глубокому удивлению заметил, что и она за мной наблюдает. И не просто коситься или бросает якобы случайные взгляды, а неотрывно смотрит на меня с помощью косметического зеркальца, которое скрывает в ладони.
Первое, что я подумал, это слежка конкурентов. Но зачем им меня пасти? Или они готовят покушение?
Я испугался и решил немедленно уйти, но здесь к мой тайной поклоннице подкатил кавказец в остроносых лакированных ботинках, и та вынуждена была незаметно сунуть зеркальце в рукав и обернуться к нему частью лица. И я узнал ее. Это была Вера!
Я подошел, грубо отогнал назойливого горца и присел напротив.
— Не пойму, мерещится ли мне? — прошептал я. — Ты ли это или лишь твой фантом?
— Я, как видишь, — ответила Вера, поскольку это была, конечно, она, собственной незабываемой персоной.
Я с трудом удержался от того, чтобы не заплакать от счастья.
— Какими судьбами? И что ты делала с тем зеркальцем, которое у тебя в рукаве?
У нее было похудевшее лицо с бледной кожей, чуть подкрашенной румянами, большие блестящие глаза и нервные губы.
— Зеркальце? Какое зеркальце? Ах это? — Она немного смутилась, вытащила стекляшку и бросила ее в сумочку. — За тобой наблюдала.
— Зачем? Почему бы тебе сразу ко мне не подойти? Вера сделала глоток чая, который стоял перед ней.
— Я ждала, пока ты поговоришь с тем мужчиной, — отвечала она. — На самом деле я еще окончательно ничего не решила… Я просто хотела на тебя посмотреть…
Я показал официантке, что пересел за другой столик, она понимающе кивнула и принесла мне мой кофе.
— Ты здесь случайно или… или…? — спросил я.
— Или, — отвечала она. — Я уже третий день здесь сижу, тебя дожидаюсь.
— Но почему ты сразу не приехала ко мне домой или не позвонила в офис или на сотку? — удивился я.
— Я тебе говорю: я не планировала с тобой встречаться. — От волнения она иногда запиналась. — Я просто хотела на тебя посмотреть. Вообще-то я здесь проездом. Я еду домой!
Вера была потерянная, вспыльчивая, что ранее я за ней не замечал. То и дело ее лицо искажалось какой-то внутренней болью, а в каждом ее ответе сквозило раздражение, будто я был перед ней в чем-то сильно виноват. Ее взгляд был замутнен поволокой дурмана, и я даже решил, что она пьяна, но ее твердый голос — грудной, с легкой хрипотцой, с едва различимым провинциальным акцентом, к знакомой прелести которого я с удовольствием прислушивался, разубедил меня.
— Я думал, что ты уже давно в теплых странах вместе с Мозгоправом. Помнишь, ты говорила, что он мечтает уехать в Испанию?
— Он и уехал… наверное…
— А ты?
— Я? — Вера грустно улыбнулась, и одновременно на ее глазах выступили слезы. — Я здесь… совершенно одна… почти без денег…
Я почувствовал, что она готова разрыдаться и поспешил ее успокоить:
— Ну и хорошо! Не бери в голову! Все, что Бог не делает…
— Знаю, знаю…
Я больно укусил себя за губу.
Мимо из туалета проходил друг того кавказца, который приставал к Вере и которого я отшил, причем маршрут к своему месту он выбрал не самый короткий и нарочито зацепил ножку нашего столика. Часть кофе из моей чашки выплеснулась. Недоброжелатель сухо, с акцентом и нескрываемым пренебрежением извинился. Я предпочел стерпеть, хотя весь вспыхнул от злости.
Чуть погодя я подумал, что Вера может быть голодна.
— Не хочешь чего-нибудь заказать посущественней? — спросил я ее.
— Да нет, спасибо, — неуверенно ответила она. — Ну, может, салатика какого-нибудь…
без номера
Вы все скажете, что я пишу полный бред.
Возможно, вы и правы.
Даже не возможно, а наверняка.
Ну и что?! — отвечу я вам.
В моем бреде, по крайней мере, можно встретить крупицы истины.
Я, по крайней мере, думаю, страдаю, борюсь, агонизирую.
А вы?
Разве вся ваша жизнь не бред?
Вспомните, что вы говорили и делали вчера или сегодня. А что вы будете делать завтра? Разве все это не бред?! Кому это нужно и какой в этом смысл? О чем ваши помыслы? К чему вы пришли и что в этом хорошего? И что вся ваша жизнь? Она даже не игра…
49
Вера ела жадно, не в силах скрыть, что очень голодна. Она не обращала внимания на кавказцев, которые в упор рассматривали ее и при этом гортанно переговаривались и гадко смеялись, никого не стесняясь. Их было четверо.
— На самом деле он меня обманул! — призналась она, когда чувство первого насыщения позволило ей немного расслабиться и сделать небольшую паузу.
