Боец облегчённо вздохнул.
«Я выполнил приказ командира, — сказал он себе. — «Дивизионка» не сможет стрелять в советских солдат, а чтобы её починить, нужно везти на завод. Да ещё неизвестно, смогут ли фрицы вернуть её в строй. Делать мне на холме больше нечего. Лейтенант наверняка уже мёртв, а если и жив, то скоро погибнет от кровопотери. Нужно, как можно скорее, спускаться с высотки, пока по ней вновь не ударили мины».
Он подбежал к краю обрыва, что навис над станицей, но задержался всего лишь на пару мгновений. Одна ушла на то, чтобы продеть руку в ремни всех винтовок, лежавших рядком, поднять их с пыльной земли и накинуть себе на плечо. Вторая — чтоб схватить «сидор» с патронами и ручными гранатами.
Качаясь под весом оружия и боеприпасов, парень стал осторожно спускаться с холма. Судя по ощущениям, на нём снова висело не меньше тридцати килограммов. С такой большой тяжестью можно потерять равновесие, даже шагая по ровному месту. Если споткнешься и полетишь под уклон, то сломаешь все руки и ноги. Ну, а вдобавок и шею.
Хорошо, коли сразу умрёшь, а то будешь лежать, как бревно, пока не подохнешь от жажды и отсутствия пищи. Своих рядом нет, а на врагов надеяться нечего. После засады, что мы тут устроили, фашисты наверняка озверели. Увидят бойца в таком состоянии и со смехом решат, не стоит им тратить заряды на проклятых славян. Мол, пусть страдают подольше.
Не успел он спуститься до середины откоса, как сзади послышался свист сразу нескольких мин. «Неужели опять перелёт? — испугался пушкарь. — Прошлый раз они врезали в дом, что стоял у подошвы холма, а теперь куда прилетит? Не дай бог, взорвётся рядом со мной и покалечит осколками».
На счастье бойца, фрицы прилично освоились с окружающей местностью. Они навели миномёты достаточно точно, и сразу попали туда, куда все нацелились. Десятки снарядов ударили по плоской площадке холма, изрыли её глубокими ямами и вконец завершили разрушение пушки.
Одна мина попала точно в казённик и разнесла его вместе с защитным щитом. После второго обстрела орудие уже не годилось и в капитальный ремонт. Его можно было отправить лишь в переплавку. Так же, как двадцать бронемашин, которые она уничтожила: дюжину транспортёров и восемь средних танков «четвёрок».
Отход от станицы
Спустившись с высотки, Павел глянул на дом, стоявший у подошвы холма. В воздухе ощущался густой запах остывшей золы и углей. Парень увидел кучу дымных развалин и понял, что все несчастные лошади погибли при взрыве. А те, что остались в живых, после сгорели в бушующем пламени. Поэтому, если он соберётся отсюда удрать, то вся надежда лишь на крепкие ноги да на тот мотоцикл, что утром отбили у фашистских разведчиков.
Он посмотрел на северную половину станицы и с облегчением понял, что сарай, за которым находилась машина с коляской, стоит невредимым. Павел повернулся к позиции восьми пехотинцев. Всю поверхность бугра изрыли тяжёлые мины, словно там потрудилась стая гигантских кротов. Боец восстановил сорванное бегом дыхание и рванулся вперёд.
С другой стороны мутной речки послышалась длинная очередь. Строчка из пуль не долетела до парня несколько метров. Она прошлась по узенькой улице, перечеркнула её поперёк и подняла в воздух фонтанчики пыли. Пока фашисты уточняли прицел, солдат уже проскочил открытое место и оказался под защитой пригорка.
Парень добрался до ходов сообщения, ведущих к окопу пехоты, и поднялся почти до вершины возвышенности. Вот только, он попал не в траншею, где стоял пулемёт, а в большую воронку размером около полутора метров. Перед ним находилась оплавленная кучка железа. В ней с трудом узнавались останки «максима».
Он быстро опустился на корточки, сбросил с плеча четыре винтовки и положил рядом с ними мешок с боевыми припасами. Потом, посмотрел вправо и влево и увидел неглубокие выемки, идущие в разные стороны. Всё было усыпано рыхлой землёй, от которой несло сгоревшим тротилом. Кое-где, ещё слабо курился ядовитый дымок.
Ни живых, ни убитых бойцов, сначала боец не заметил. Он пригляделся внимательней. В глаза бросился чей-то сапог, торчавший из глинистой почвы. Там серела чья-то рука, густо покрытая пылью. Рядом темнела спина в грязной, как прах, гимнастёрке.
Парень упал перед ней на колени и стал быстро откапывать красноармейца. Вдруг человек не убит? Просто лежит без сознания, а если, не дать ему глотнуть свежего воздуха, то он задохнётся.
Ни сапёрной лопатки, ни чего-то другого под рукой не нашлось. Где лежат острые заступы, которыми рыли окоп пехотинцы, он, конечно, не знал, а искать их, не было времени. Весь инструмент, приложенный к артиллерийским возкам, погиб при взрыве снарядов. К тому же, парень достаточно сильно нагрузился на вершине холма. Он не мог взять с собой даже самую малость. Разве что, утащить, ещё что-то в зубах.
Хорошо, что мины взрыхлили твёрдую почву, и она легко отгребалась ладонями. Первым оказался тот пехотинец, который сидел в мотоцикле, в коляске и делал вид, что он фашистский разведчик.
Парень откопал его голову и повернул на правую сторону так, чтоб Николай мог свободно дышать. Он убедился, что боец ещё жив, сгрёб с его тела немного земли и взялся за крепкие плечи солдата. Павел хотел положить его лицом кверху. Тут он увидел, что чуть ниже лопаток бедняги торчит острый осколок железа. Миномётчик застыл, совершенно не зная, что ему делать теперь?
Как это ни странно, но крови из пехотинца вытекло на удивление мало. Так, небольшое пятно на гимнастёрке, размером с детский кулак. Несмотря на неопасный вид раны, Павел опешил. Ведь фашистская сталь вошла в спину возле самого пояса. Она застряла в костях позвоночника и, скорее всего, перебила спинной мозг Николая.
Решив, что лучше оставить всё, как оно есть, парень взялся за прочих стрелков. Вторым оказался сержант. Павел вытащил его из земли и понял, что Олег лишь оглушён. Четверо были мертвы. Кто-то погиб от ударной волны детонации, кто-то от ранений осколками.
Ещё двое, Семён с Константином куда-то бесследно исчезли. Наткнувшись взглядом на разбитый «максим», парень вдруг понял, куда они делись? Он уже видел, что делает мина, попав в человека, и прекратил свои поиски.
Не успел парень отдохнуть от раскопок, как сержант шевельнулся. Он поднял грязные веки, увидел чумазого Павла и, растягивая слова после сильной контузии, удивлённо спросил:
— Ты, как здесь оказался?
— «Дивизионка» разбита при обстреле высотки, — доложил усталый пушкарь. — Лейтенант и расчёт погибли на месте. Я собрал
