из него и нахлобучил на голову своего подчинённого.
— Не надо, — сказал Николай. — Без него, быстрее убьют.
— Убьют в любом случае, — оборвал солдата сержант. — А с ней ты продержишься какое-то время. Дольше будешь стрелять и ухлопаешь больше фашистов. Всё меньше врагов останется на нашей земле.
Николай ничего не ответил и расстегнул пуговицу на нагрудном клапане своей гимнастёрки. Он сунул руку в карман, вынул потёртую солдатскую книжку с пятиконечной звездой на обложке, протянул командиру и тихо сказал:
— Отдай батальонному писарю. Пусть отметит в приказе, что я погиб смертью храбрых. Хоть какая-то память на бумаге останется.
— Хорошо. Передам, — кивнул командир и положил тонкую серую книжицу поближе к своим документам. Он оглянулся на погибших товарищей, подошёл к каждому красноармейцу и собрал их бумаги.
Искать смертные медальоны он почему-то не стал. То ли, не хотел тратить время, то ли, знал, что в них лежит всё, что угодно: спички, иголки и прочие мелочи, но нет адресов погибших солдат. На фронте ходило дурное поверье: — «Если ты записал на бумажке свои личные данные, значит, приговорил себя к смерти».
«Хоронить друзей некогда, — размышлял командир. — Нужно двигаться в часть и сообщить руководству, что переправу заняли фрицы». Он сложил документы в карман гимнастёрки и стал собирать сухари, гранаты и обоймы с патронами. Сержант осматривал их и совал в собственный «сидор». В нём находилось так мало вещей, что все припасы легко уместились внутри.
С помощью Павла, Николай лёг на живот, упёрся руками в рыхлую землю и по-пластунски устремился наверх. Неподвижные ноги бойца вывернулись удивительным образом и тянулись за ним, как перебитый хвост у тюленя. Лежавший рядом с ним миномётчик, держал бойца за ремень, подталкивал вверх и помогал подняться к краю откоса.
Наконец, пехотинец добрался до нужного места и высунулся из глубокой воронки. Он взял деревянный приклад пулемёта, крепко прижал к небритой щеке и прицелился в немцев, суетящихся на том берегу. Потом, протяжно вздохнул и сказал:
— А теперь уходите. Я буду вас прикрывать, сколько смогу.
Сержант завязал горловину своего вещмешка, задумчиво взвесил в правой руке и с огорченьем отметил, тяжёлая ноша тянет около пуда. Он посмотрел на винтовки, принесённые Павлом, и отдал команду:
— Берем боеприпасы, свои «трёхлинейки» с шинелями и «шмайссеры» убитых разведчиков. Всё остальное бросаем.
Павел кивнул, сказав: «Прощай, Николай», — он, не вставая с земли, легонько похлопал бойца по плечу. Парень увидел, как тот слегка обернулся, и услышал в ответ:
— Живите, ребята, и бейте фашистов. Даст бог, дойдёте до самой Германии и там уничтожите проклятого Гитлера.
Сержант шагнул ближе к откосу, на котором лежал пехотинец, взял его руку и молча, пожал. Потом, посмотрел на миномётчика, сидевшего рядом, кивнул на деревню и приказал:
— Пора уходить.
Парень взял шинельную скатку, перекинул её через голову и разместил, верхний конец, возле левой щеки. Потом, поднял «трёхлинейку», привычно закинул за спину, и расположил на правом плече. Кроме того, он получил от Олега один автомат, захваченный у немецких разведчиков, повесил «шмайссер» на шею, а свой вещмешок и «сидор» с боевыми припасами взял в обе руки.
Бойцы пригнулись, и направились к полу засыпанным ходам сообщения, ведущим с позиции пехотинцев к станице. Шагая вслед за сержантом, Павел спустился к добротному дому, стоящему возле околицы, пролез сквозь дряхлый плетень и оказался на обширном дворе.
Невысокий пригорок, где лежал Николай, закрывал это место от фрицев. Красноармейцы, наконец-то, почувствовали себя в безопасности и поднялись в полный рост. Ни от кого не скрываясь, они свернули за длинный глинобитный сарай и увидели мотоцикл фашистских разведчиков.
К счастью бойцов, сюда не прилетали мины с осколками. За время кровопролитного боя, стоявшая в укрытии, техника не получила даже лёгкой царапины.
Слегка запыхавшись, они подошли к «BMW», скинули с плеч тяжкий груз и уложили его в пустую коляску. Погода стояла удивительно жаркая. Поэтому, скатки упали на самое дно. Следом полетели винтовки и личные «сидоры», а на самом виду строились вещевые мешки с боеприпасами. Они должны быть, всегда у бойца под рукой.
Подсумки фашистов, в каждом из которых лежало по три запасных магазина для «шмайссеров», прикрепили к ремням поверх гимнастёрок. По одному с каждого бока, справа и слева.
— Может, нам взять фашистские шмотки? — вдруг вспомнил Павел о форме, снятой с убитых разведчиков.
— Ты говоришь по-немецки? — удивился сержант.
— Нет, — смутился солдат. Хоть он и окончил семь классов, но, как говорил товарищ Чапай в известном кино, языков, к своему сожаленью, не знал.
— Вот и я ни бум-бум, — вздохнул командир. — Какие порядки в их армии, мы вовсе не знаем. Так что, не стоит и пробовать с таким маскарадом. Любой встречный фашист раскусит нас с первого взгляда и сдаст, кому следует. Те объявят шпионами, без разговоров поставят к стене и тотчас расстреляют.
Олег ненадолго задумался и грустно добавил: — А если наткнёмся на наших, те тоже нас шлёпнут за милую душу, как диверсантов врага. Поэтому, лучше всего, останемся в привычном хэбэ. При этом раскладе, с нами начнут разбираться, кто мы и откуда? Вдруг повезёт, и «особисты» поверят тому, что мы будем рассказывать? Глядишь, не отправят нас к штрафникам, а оставят в своём батальоне?
Павел собрался усесться за руль и вспомнил о том, как его обстреляли фашисты, когда он бежал через сельскую улицу. Боец сказал об этом Олегу. Не говоря больше ни слова, они низко пригнулись, прокрались к воротам и, выглянув из-за бокового столба, посмотрели на мутную реку.
На другом берегу небольшого потока, дружно работали фрицы. Возле обгоревшего танка, застывшего возле моста, виднелись четыре фигуры в серо-зелёной одежде. Мотострелки расположились за подбитой машиной и поставили два пулемёта на широкие кожухи, закрывавшие траки. Они наблюдали за узкой дорогой, пересекавшей деревню, и, судя по позам, были очень внимательны.
И те и другие смотрели не только вперёд, но время от времени, глядели на холм, где стояло орудие, и на позицию пехотинцев, где лежал Николай. Хорошо, что в этой колонне не уцелели штатные снайперы, вооружённые специальными «маузерами» с оптическими прицелами. Иначе они давно засекли бы солдата и убили его за пять-шесть секунд. Или загнали в неглубокий окоп. Оттуда он больше не смог бы, даже краем глаза глянуть на них.
— Стоит нам выехать сейчас за ворота, как фрицы станут палить вслед мотоциклу. — глухо сказал командир, — «MG 34» стреляет винтовочными патронами и бьёт не хуже «максима». То есть, он нас достанет и за два километра. Поэтому, придётся уходить огородами,
