— Как чему? Ведь эта запись последняя! Значит, оно по-прежнему там!
По всей видимости, под словом «оно» подразумевалось «сокровище». Меня не так обрадовала Тайкина догадка, как то, что она прекратила наконец икать.
— Ну, теперь к роднику?
— Пошли. Он называется Софьин ключ. Говорят, там вода животворная.
— Тебе животворной нельзя, — предупредила я. — Ты и так живее всех живых, постоянно вертишься и суешь нос, куда не следует.
— Интересно, кто определяет, куда следует совать нос, а куда нет?
— Интеллект определяет… Элементарное чувство самосохранения.
— Не знаю такого слова.
— То-то и оно!
Вскоре мы уже стояли возле Софьина ключа. Среди больших серых валунов откуда-то из-под земли весело струился родничок, аккуратно забранный в керамическую трубу. Вокруг трубы все было чисто убрано, а под ней, в том месте, где вода стекала на землю, лежала каменная плита с резным орнаментом. Перед валунами была расчищена площадка, посыпанная мелким гравием, сбоку стояли две низенькие деревянные лавки.
— Какое ухоженное место, — изумилась Мегрэнь. — Просто не верится, что посреди леса может быть такое.
— Монашки, наверное, следят…
Конечно, мы не удержались и попили. Вода была студеной и ломила зубы.
— Здорово! И правда хорошая вода…
Помимо воли мы протоптались возле родника дольше, чем планировали. Время неумолимо таяло, небо становилось все светлее, а мы никак не могли узнать главного: что находится в центре вычисленного треугольника. Однако вода в ключе, наверное, и вправду оказалось непростой. Я почувствовала необычайный прилив энергии, и меня просто обуяла жажда деятельности.
— Тайка, у нас на все про все десять минут максимум. Иначе нас точно застукают… Времени осталось только на обратную дорогу, и то бегом…
Мегрэнь живо кивнула, азартно топчась на месте. Как видно, ей тоже не терпелось закончить столь блестяще проведенное расследование.
— Так… север здесь. Пройди-ка в направлении часовни. — К моему несказанному удивлению, Мегрэнь бодро направилась на юг, нимало не смущаясь тем, что придется идти мимо кладбищенской ограды. Но для определения направления оказалось достаточно нескольких десятков метров. — Стой, хватит! Не уходи пока оттуда! — Я покрутилась, прикидывая, в какой стороне находится колодец, и направилась на юго-запад. Через несколько минут я остановилась. — Мегрэнь, иди сюда!
Послышался торопливый хруст валежника, из-за деревьев показалась возбужденная подруга:
— Ну?
Продолжив по воздуху линию направления своего движения, я задумчиво почесала в затылке. Мы стояли недалеко от северной стороны кладбища. Воображаемые линии треугольника охватывали его часть, а середина приходилась как раз на западную ограду… Мы переглянулись, молча взялись за руки и двинулись вперед. Кровь застучала в висках, и сердце заколотилось. Не то от волнения. Не то от страха.
— Склеп… Светка, это же склеп…
В нескольких метрах от ограды над ровными холмиками могил виднелся старинный облупившийся склеп. Мы смотрели на него, не решаясь войти на погост.
— Все, — сказала я, — уходим. Я сейчас живых боюсь гораздо больше, чем покойников.
Когда мы перелезали через забор пансионата, было уже совсем светло. Но пока нам везло. Не встретив ни одной живой души, мы довольно быстро добрались до своего корпуса и нырнули в кусты под окна. В вестибюле стояла тишина, никого не было видно, кроме спящей дежурной администраторши, что немного удивляло.
Но радовалась я рано. Крадучись, мы направились к пожарной лестнице, но, по счастью, не успели выйти на открытое место. Из-за корпуса показались двое. Они шли неторопливо, будто прогуливаясь, однако не нужно было обладать большой фантазией, чтобы понять, зачем эти мрачные ребята кружат вокруг корпуса в такой ранний час. Сжавшись в комок, мы замерли, пережидая, когда парочка скроется за углом. Выйди мы на минуту раньше — столкнулись бы с ними нос к носу. Теперь тянуть было опасно, иначе они сделают очередной круг и снова окажутся возле лестницы.
Я взлетела на четвертый этаж, как чемпион мира по скоростному подъему по пожарным лестницам. Мегрэнь не отстала ни на мгновение — не успела я перекинуть вторую ногу через перила балкона, как Тайка оказалась тут же. Шикая и предупреждающе грозя друг другу пальцами, мы осторожно заглянули в спальню. В номере царила тишина. Тайка первым делом стянула покрывало с кровати, я одобрительно кивнула и на цыпочках прокралась к двери. Тихонечко ее приоткрыв, выглянула в гостиную.
Сладко посапывая, Федя и Игорь мирно спали на одной подушке. Плед валялся на полу, и мальчики зябко жались друг к дружке. Я приблизилась к дивану и аккуратно положила под бок Феде ключи от коттеджа. Потом подняла плед и осторожно прикрыла спящих. Умилительная картина — они спали почти в обнимку, а ведь не так давно испепеляли друг друга свирепыми взглядами! Вот бы их сфотографировать и им же потом… На этой мысли я охнула и торопливо зажала рот ладонью. Не сводя глаз с дивана, торопливо попятилась в спальню и плотно прикрыла за собой дверь.
Мегрэнь уже успела скинуть куртку и, сидя на кровати, расшнуровывала кроссовки. Увидев выражение моего лица, она бросила это занятие и испуганно вытаращила глаза. Я молча подняла указательный палец вверх. Тайка задрала голову, увидела зеркало и сделала то же самое, что и я: торопливо зажала ладонью рот. Однако паниковать уже было поздно. Если камера наверху все это время работала, наше отсутствие скрыть уже не удастся.
— Господи, мы совсем о ней позабыли… — в отчаянии прошептала Мегрэнь. — А если она в темноте тоже снимает?
— Спокойно, Тайка, без паники. Может, там никого и не было. — Я машинально раздевалась, размышляя о том, что делать. Подняться на чердак? Неизвестно, кто там может оказаться. Или по-быстрому сляпать легенду?
— Может, нам подняться на чердак? — робко спросила Мегрэнь. — Если там никого, вынуть кассету…
— Это если никого… — начала я, но вдруг из гостиной раздался скрип диванных пружин, и кто-то сладко потянулся.
Я бросила взгляд на часы: семь десять, через пятьдесят минут уже начнется завтрак. По полу гостиной зашлепали чьи-то босые ноги… В то же мгновение мы с Мегрэнью уже лежали по одеялом, зябко натянув его до самых подбородков. Под дверью раздалось слабое шкрябание, вероятно имитирующее стук, дверь скрипнула и приоткрылась. Мегрэнь спала на спине, дыша ровно и редко, иногда едва слышно всхрапывая. Я спала, свернувшись калачиком, положив кулачок под щечку, и видела радужные утренние сны…
— Эй, девчонки… — негромко окликнул Федя, — а девчонки… Пора вставать, завтрак скоро… Вы пойдете на завтрак?
Я спала безмятежно, с нетерпением ожидая, когда же Федя уберется из спальни. Но Федя, как всегда, оказался настырным. Он двинулся к кровати, а вот этого допускать как раз было нельзя: я лежала под одеялом в свитере и джинсах, Тайка и вовсе была в кроссовках. Если Федя решит пощекотать ей пятку, он будет немало удивлен…
— Кто тут? — сонным голосом пролепетала Мегрэнь, как видно пришедшая к такому же выводу. — В чем дело?
Сквозь ресницы я наблюдала, как Федина физиономия расцветает счастливой улыбкой.
— Привет… это я. Доброе утро! Почти полвосьмого, скоро завтрак… Вы идете?
Тайка откинулась на подушку и простонала:
— Мы так рано не ходим… Чуть попозже, через часок…
Федина физиономия погрустнела, и он вздохнул так, как могут вздыхать только влюбленные: покорно и безнадежно. Но из спальни все-таки убрался.
— Мегрэнь, ты свинья, — сердито зашептала я, придвинувшись к самому Тайкиному уху. — Завалилась в кроссовках, да еще на мою половину!
— Я в суматохе стороны перепутала, — принялась она оправдываться. — К тому же ты первая в кровать сиганула!
Это подругу никак не оправдывало, но я ее простила. Поскольку надеялась, что еще раз здесь ночевать не придется.
Прислушиваясь к звукам из гостиной, мы начали потихонечку стягивать одежду.
— Ты и сверху все одеяло издрызгала! — раздраженно сказала я и попыталась стряхнуть с белоснежного пододеяльника комки прилипшей грязи. — И как только ты умудряешься…
Я замолчала, удивленно разглядывая свою ладонь. Ладонь была влажной, но, что было гораздо хуже, она была красной… Мегрэнь, со смирением выслушивавшая нравоучения, приподнялась на локте и заглянула мне в лицо:
— Ты что?
Я медленно опустила руку, с ужасом ощущая в груди нарастающие позывы к рвоте. С самого детства запах свежей крови вызывал у меня тошноту.
— Господи… Ты что, порезалась?
— Нет… — я судорожно пыталась понять, откуда это взялось, — не знаю…
Тут что-то промелькнуло перед глазами, послышался едва различимый шлепок, и на пододеяльнике появилось еще одно кровавое пятно. Мы подняли головы. Угол висевшего на потолке зеркала покрылся сеткой мелких трещин, на которых гроздьями собирались кровавые капли.
